<<<     ΛΛΛ     >>>   

Наконец, от второй стадии Бюлер отличает третью стадию, которая связана с предвосхищением удовольствия, т. е. с эмоционально окрашенным переживанием, возникающим в начале самого процесса, когда ни результат действия, ни само выполне ние не являются центральным пунктом в целостном переживании ребенка, а когда этот центральный пункт сдвигается к са мому началу ( Vorlust ). { 430}

Такими особенностями отличаются процессы творческой иг ры, отгадки, решение какого-нибудь вопроса. Здесь ребенок с радостью находит решение, а затем выполняет то, что он нашел; но получение того, что он должен получить в результате действия, уже не имеет для него существенного значения.

Если мы посмотрим на эти сдвиги в деятельности ребенка с точки зрения их значения, то увидим, что они совпадают с тре мя ступенями развития поведения, о которых говорит Бюлер. В плане инстинктивной деятельности господствует такая орга низация эмоциональной жизни, которая связана с заключитель ным моментом ( Endlust ). Удовольствие, получаемое в самом процессе деятельности, необходимый биологический момент для выработки всякого навыка, для которого нужно, чтобы сама деятельность, а не ее результаты находили в себе все время под держивающий стимул. Наконец, деятельность, превращающая ся в интеллектуальную, сущность которой заключается в том, что Бюлер называет реакцией отгадки (или ага-реакцией), ха рактеризуется такой организацией эмоциональной жизни, когда ребенок выражает эмоциональное переживание в начале этой деятельности; самое удовольствие приводит здесь в движение деятельность ребенка по-иному, чем когда оно развивается в тех двух планах, о которых говорилось раньше.

Другой общий вывод заключается в том, что эмоциональные процессы, как показывает исследование Бюлера, не оседлые, а кочевые в нашей жизни; они не имеют закрепленного, раз навсегда данного места. Мои данные убеждают меня в том, что найденные сдвиги ют конечного удовольствия к предвосхищаю щему являются бледным выражением всего многообразия, ко торое возможно в эмоциональной жизни и из которого склады вается реальное содержание развития эмоциональной жизни ребенка.

Пожалуй, заканчивая этот раздел фактической части нашей сегодняшней темы, я бы мог схематически рассказать о некото рых последних работах, в частности о работе Э. Клапареда, которая ценна тем, что соединила исследование нормального и ненормального ребенка с экспериментальным исследованием взрослого человека; о работах К. Левина, немецкого психолога, принадлежащего к школе структурной психологии, который, как известно, провел ряд исследований в области психологии аффективной и волевой жизни. В двух словах я назову главней шие итоги тех и других работ и сразу же перейду к заключению. Значение работ Клапареда в том, что в них удалось экспери ментально расчленить понятия эмоции и чувства и их внешнее выражение Клапаред различает эмоции и чувства как процес сы, часто встречающиеся в сходных ситуациях, но в сущности различные Но так как сегодня нас не могут интересовать {431 } во просы классификации эмоций, а интересует вопрос по существу, то мы остановимся не на этой стороне его учения, а на том, что ему удалось показать теснейшую связь эмоций с остальными процессами душевной жизни и психическое многообразие самих эмоций.

Как известно, Фрейд первым поставил вопрос о том, что тра диционное учение о биологической полезности эмоций должно быть взято под сомнение. Фрейд, 'наблюдая невротическое состо ящие детского и зрелого (возраста, на каждом шагу видит поразительный факт, от которого не может отвертеться никакой пси холог: оказывается, невротизированный человек и ребенок представляют образец душевной жизни, расстроенной в резуль тате нарушения эмоциональной деятельности. Если правильно старое положение (эмоции - биологически полезное приспо собление) , то непонятно, почему же эмоции являются причина ми таких глубоких и длительных расстройств всего поведения, почему, находясь в состоянии волнения, мы не можем последо вательно думать, почему, находясь в расстроенных чувствах, мы не можем последовательно и планомерно действовать, почему в состоянии сильного аффекта мы не способны давать отчет в своем поведении, контролировать свои поступки, иначе гово ря, почему острые движения эмоциональных процессов приво дят к таким изменениям всего сознания, которые отодвигают на задний план течение ряда функций, обеспечивающих нормаль ную жизнь сознания. Действительно, при примитивном биоло гическом и натуралистическом истолковании человеческих эмо ций становится совершенно непонятным, почему же эти биоло гические приспособления, которые так же древни, как сам чело век, которые так же необходимы, как потребность в пище и во де, почему же эти самые эмоции являются источником таких сложных пертурбаций в человеческом сознании.

Обратный вопрос, который задает Клапаред, заключается в следующем: если главнейшее функциональное значение эмо ций сводится к их биологической 'полезности, то как объяснить, что мир человеческих эмоций, становящийся все более разнооб разным с каждым новым шагом, который человек делает по пути своего исторического развития, приводит не только к рас стройствам психической жизни, о (которых говорит Фрейд, но и ко всему многообразию содержания психической жизни человека (оно находит свое выражение хотя бы в искусстве)? Почему всякий шаг на пути человеческого развития вызывает работу этих «биологических» процессов, почему интеллектуальные пе реживания человека сказываются в форме сильных эмоциональных переживаний, почему, наконец, говорит Клапаред, каждый важный поворотный момент в судьбе ребенка и человека так ярко окрашен эмоциональными моментами? { 432}

Пытаясь ответить на эти вопросы, Клапаред приводит в при мер зайца, который испуган, бежит и боится, но спасает его от опасности (не то, что он боится; наоборот, то, что он боится, часто расстраивает его бег и губит его. Исходя из этого, Клапа ред постарался доказать, что наряду с полезными биологичес кими эмоциями существуют процессы, которые он называет чувствами. Они являются катастрофами в поведении и возника ют тогда, когда биологически адекватная реакция на ситуацию невозможна. Когда животное пугает c я и убегает, то это одна эмоция, а когда животное испугано настолько, что не может бе жать, происходит процесс иного рода.

То же самое у человека; здесь мы имеем дело с процессами, которые играют совершенно разную роль, если их рассматривать с внутренней стороны, хотя они кажутся сходными, если рассмат ривать их с внешней стороны. Так, человек, который знает об опасности дороги и заранее вооружается, и человек, который не знает этого и подвергается нападению; человек, который может убежать, и человек, которого застает опасность врасплох, иначе говоря, человек, который может адекватно найти выход из ситуации, и человек, который не может его найти, - в обоих слу чаях будут иметь место процессы, отличные по своей психологи ческой природе. Эксперимент Клапареда и изучает реакции с разными всходами, и это приводит его к разделению аффективной жизни на эмоции и чувства. Это различение имеет большое значение 'именно потому, что в старой психологии черты эмоции и черты чувства смешивались механически и приписы вались одним и тем же процессам, которые в действительности не существуют.

Следует упомянуть, наконец, и работы К. Левина, которые жспериментально показали очень сложную динамику эмоцио нальных реакций в системе других психических процессов. В ча стности, он провел первое экспериментальное исследование та кого процесса, который, с легкой руки Фрейда и Адлера, счи тался недоступным экспериментальному изучению и красноре чиво назывался «психологией глубины».

К. Левин показал, как одно эмоциональное состояние превращается в другое, «ак возникает замещение эмоциональ ных переживаний, как не разрешенная, не доведенная до конца эмоция продолжает существовать часто в .скрытом виде. Он по казал, как аффект входит в любую структуру, с которой связан. Основная идея Левина заключается в том, что аффективные, 1моциональные реакции не могут встречаться в изолированном виде, как особые элементы психической жизни, которые лишь позднее сочетаются с другими элементами. Эмоциональная реакция есть своеобразный результат данной структуры психичес кого процесса. Левин показал, что исходные эмоциональные { 433 } реакции могут возникать как в спортивной деятельности, развивающейся во внешних движениях, так и в спортивной дея тельности, протекающей в уме, например в шахматной игре. Он показал, что в этих случаях возникают различные содержания, соответствующие разным реакциям, но структурное место эмо циональных процессов остается тем же самым.

Перейду к выводам. Обе линии, которые я старался просле дить в лекции: с одной стороны, анатомические и физиологичес кие исследования, перенесшие центр эмоциональной жизни от внемозгового механизма к мозговому, а с другой - психологические исследования, переместившие эмоции с задворков чело веческой психики на передний план и выведшие их из изолиро ванного состояния «государства в государстве», введя их в струк туру всех остальных психических процессов, - обе эти линии встречаются в психопатологии, как это всегда имеет место в изучении психической жизни.

В психопатологии мы находим блестящую аналогию, кото рая дала повод клиницистам совершенно независимо от Кеннона, Клапареда и других сформулировать обе стороны того тези са, который возникает >из объединения этих двух сторон одного и того же учения. Так как в наш курс не входят данные психо патологии, я могу ограничиться лишь суммарными выводами. С одной стороны, при нервных поражениях и заболеваниях кли ницисты неоднократно наблюдали случаи, когда у человека вследствие болезненного поражения мозга, ,в частности зритель ного бугра в подкорковой области, возникает насильственный смех или улыбка, появляющиеся через каждые несколько ми нут. Характерно, что это состояние не вызывает эмоции радости, но переживается самим больным как мучительная, навязанная гримаса, которая находится в резком контрасте с его действи тельным состоянием.

Мне пришлось экспериментально изучить и описать один из случаев таких навязчивых движений, возникших в результате энцефалита и приведших женщину к глубоким, мучительным пе реживаниям. Она чувствовала страшный контраст между тем, что выражало ее лицо и что она переживала в действительно сти. Нечто подобное создал в своем воображении В. Гюго в романе «Человек, который смеется».

С другой стороны, клиницисты, в частности Вильсон и Г. Хэд, которым психология обязана большими вкладами, на блюдали обратное явление. При одностороннем поражении зри тельного бугра они наблюдали чрезвычайно интересные изме нения эмоциональной жизни: человек, нормально испытываю щий эмоциональную реакцию, идущую с правой стороны тела,; испытывает болезненную реакцию, когда раздражение идет : с левой стороны. {434} :

Аналогичные случаи приходилось видеть и мне. Если вы при кладываете такому человеку припарки справа, то он испытыва ет обычное приятное ощущение. Стоит же приложить такие же припарки с левой стороны, мы наблюдаем неумеренное выра жение восторга. Чувство приятности увеличивается до патоло гических размеров. То же самое происходит при прикосновении скользким, холодным и т. д. Э. Кречмером описан больной со сложными состояниями, связанными, в частности, с пережива нием музыки. Он испытывал различные переживания в зависи мости от того, каким ухом он слушал музыку.

Эти исследования, идущие главным образом из нервной кли ники, дали, с одной стороны, психологический материал, кото рый показал правильность точки зрения Кеннона; с другой - материал, который показал, что анатомическим субстратом эмо циональных реакций являются, по-видимому, определенные це ребральные механизмы подкорковой области или, точнее, обла сти зрительного бугра, связанного многими путями с лобными долями коры. Отсюда корково-подкорковая локализация эмо ций становится столь же определенной в глазах современной неврологии, как локализация моторных центров речи в области Брока 2 I и сенсорных центров речи в зоне Вернике 22 .

Эти исследования касались психопатологии в узком смысле слова, в частности патологии шизофрении. Сюда относятся ра боты Э. Блейлера, которые показали, что при патологических изменениях наблюдается следующее изменение эмоциональной жизни: сами по себе основные эмоции сохраняются, «о, если можно так выразиться, нормальное место этих эмоций в душев ной жизни человека сдвинулось, сместилось. Будучи способным эмоционально реагировать, человек в целом являет картину расстройства сознания, из-за того что эмоции потеряли в его душевной жизни то структурное место, которое принадлежало им раньше. В результате у больного возникает совершенно свое образная система отношений между эмоциями и мышлением. В частности, ярчайшим примером такой новой психологической системы, которая имеет аналогом нормальное сознание, но которая является выражением психопатологического состояния, служит хорошо изученное Блейлером и экспериментально дока занное К. Шнейдером состояние аутистического мышления.

Под аутистическим мышлением разумеется такая система мышления, когда мысли направлены не различными задачами, стоящими перед мышлением, а эмоциональными тенденциями, когда, следовательно, мышление подчинено логике чувства. Од нако такое изображение аутистического мышления, которое давалось на первых порах, несостоятельно: оказывается, что и наше мышление, которое противостоит аутистическому мышле нию, не лишено эмоциональных моментов. Наше реалистическое { 435} мышление часто вызывает более значительные, интенсивные эмоции, чем аутистическое. Исследователь, который с воодушев лением и интересом ищет чего-нибудь, связан в процессе мыш ления с эмоциональными переживаниями не меньше, а то и больше, чем шизофреник, погруженный в аутистические мысли.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Восприятием
Однако откуда возникает в потоке представлений целена правленность мышления почему из
Может быть правильно объяснено состояние развития детской речи
Выготский Л. Лекции по психологии психолога 6 человека