Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
поскольку вообще-то мы с Джоунзом, строго говоря, не можем считаться носителями одного и того же идиолекта, если не приписываем одинаковых „смыслов" всем именам. Точно так же я не могу соединить с нужным эффектом принцип раскрытия кавычек с принципом перевода, поскольку омофонный перевод предложения Джоунза в мое будет в общем случае неточным по аналогичной причине. На самом же деле я не вижу особых различий по смыслу в именах Цицерон и Туллий, а поэтому для меня, как, впрочем, возможно, и для вас тоже, эти имена являются взаимозаменимыми обозначениями одного человека. А так как в соответствии с теорией Фреге – Рассела утверждение (1) показывает, что для Джоунза какое-то различие по смыслу между этими именами имеется, то он (Джоунз), следовательно, должен – по Фреге и Расселу – употреблять одно из этих имен иначе, чем я, и омофонный перевод его предложения в мое будет неправильным и незаконным. Отсюда вытекает, что если Фреге и Рассел правы, то этот пример нельзя использовать для того, чтобы из него непосредственно мы могли вывести заключение, что имена собственные не являются взаимозаменимыми в контекстах мнения. И это при том, что данный пример и вытекающее из него отрицательное суждение о подстановочности имен часто считались доказательством справедливости концепции Фреге и Рассела!! Тем не менее даже по теории Фреге – Рассела Джоунз может, применив принцип раскрытия кавычек и выражая свое заключение на своем идиолекте, сказать (2) Я думаю, что Цицерон был лысым, а Туллий не был. 216 Я не могу передать это мнение словами Джоунза, так как не говорю с ним на одном идиолекте. Конечно, я могу сделать вывод: „предложение (2) выражает истину в идиолекте Джоунза". Если я узнаю, какие два „смысла" Джоунз приписывает именам Цицерон и Туллий, то смогу также ввести в свой собственный идиолект два имени с этими смыслами (еще раньше овладев словами Цицерон и Туллий) и заключить: (3) Джоунз думает, что X был лысым, а У не был. Всего сказанного достаточно, чтобы можно было, следуя концепции Фреге – Рассела, сделать вывод о невзаимозаменимости кодесигнативных имен в контекстах мнения. Действительно, справедливость такого вывода легче всего продемонстрировать, оставаясь в рамках теории Фреге – Рассела, поскольку в контекстах мнения кодесигнативные дескрипции просто невзаимозаменимы, а для Фреге и Рассела имена по своей сути являются сокращенными дескрипциями и, следовательно, также невзаимозаменимы. Однако этот простой аргумент, очевидно, не связанный с относящимися к доктрине Фреге – Рассела посылками (и часто применяющийся для поддержки их теории), фактически не может быть принят, если Фреге с Расселом правы. Если же считать, с легкой руки Фреге – Рассела, что широкоизвестные имена весьма употребительны в нашем языке, то с этим аргументом больше нет никаких проблем (в том случае, если применить к (2) принцип раскрытия кавычек). Так, представляется, что, осудив Джоунза за противоречивые мнения (явно несправедливый приговор), мы должны признать, что в контекстах мнения принцип подстановочности имен не имеет силы. Если бы мы применили усиленный принцип раскрытия кавычек, то должны были бы, опираясь на предположение об отсутствии у Джоунза намерения согласиться с утверждением Туллий был лысым, признать, что тот не считает (у него отсутствует мнение), что Туллий был лысым. Теперь несостоятельность принципа подстановочности становится еще более заметной, так как, будучи применимым к выводу Джоунз думает, что Цицерон был лысым, но не думает, что Туллий был лысым, он сразу же приводит к прямому противоречию. Это противоречие будет уже содержаться не во мнениях Джоунза, а в наших собственных. Данное рассуждение, как мне представляется, было широко принято в качестве доказательства того факта, что кодесигнативные собственные имена в контекстах мнения невзаимозаменимы. Обычно оно подразумевается молча, так что можно было бы считать, что я представил очевидный вывод как нечто сложное. Мне бы хотелось, однако, поставить под сомнение корректность приведенного аргумента, и я сделаю это, не оспаривая в нем ни одно- 217 го конкретного шага. Вместо него я предложу – и это будет составлять основную часть настоящей работы – доказательство существования парадокса с именами в контекстах мнения, не апеллируя ни к какому принципу подстановочности. Доказательство будет опираться на другие принципы – раскрытия кавычек и перевода, – принципы настолько самоочевидные, что их использование в рассуждениях, как правило, явно не оговаривается. Предлагаемое доказательство в общем случае предполагает обращение к более чем одному языку, а это, в свою очередь, требует использования принципа перевода и традиционного руководства по переводу. Мы, однако, приведем пример, из которого будет видно, что определенная разновидность парадокса может возникнуть и внутри одного языка, например английского. Поэтому единственный принцип, к которому приходится прибегнуть, – это принцип раскрытия кавычек (или, быть может, принцип раскрытия кавычек плюс омофонный перевод). В этих случаях будет интуитивно абсолютно ясно, что ситуация с субъектом „по существу такая же", как и ситуация с Джоунзом в отношении имен Цицерон и Туллий. Больше того, парадоксальные выводы относительно субъекта можно будет вполне сопоставить с выводами, сделанными о Джоунзе на основании принципа подстановочности, а сами рассуждения окажутся аналогичными тем, которые мы вели, рассматривая в качестве субъекта Джоунза. Единственное отличие состоит в том, что в ходе дальнейших рассуждений мы не будем прибегать ни к какому принципу подстановочности... Наконец-то (!) мы подошли к загадке. Предположим, что Пьер – рядовой носитель французского языка, живет во Франции и не говорит ни на каком другом языке, кроме французского. Он, конечно, слышал о далеком городе Лондоне (который, естественно, называет „ Londres "), хотя сам никогда не покидал пределы Франции. Судя по тому, что ему довелось услышать о Лондоне, он склонен думать, что Лондон – красивый город. Поэтому он произносит (разумеется, по-французски) фразу „ Londres est jolie ". Отталкиваясь от этого искреннего высказывания Пьера, мы Делаем вывод, что (4) Пьер считает, что Лондон – красивый город. Я предполагаю, что Пьер отвечает всем требованиям, накладываемым на рядового носителя французского языка, и, в частности, удовлетворяет критерию, в соответствии с которым мы обычно считаем, что француз (правильно) употребляет слова „ est jolie " с целью приписать объекту соответствующее качество и что он – 218 в полном соответствии с существующей традицией – употребляет слово ' Londres ' в качестве имени для Лондона. Позднее Пьер, пройдя через разные – счастливые и несчастливые – перипетии, переезжает в Англию, а именно в сам Лондон, хотя и в его малопривлекательную часть, где живут абсолютно необразованные люди. Пьер, как и большинство его соседей, крайне редко выезжает за пределы этой части города. Никто из его соседей французского языка не знает, так что Пьеру приходится изучать английский „прямым методом", не пользуясь какими бы то ни было переводами с английского на французский. Постоянно вращаясь среди англичан и разговаривая с ними, он в конце концов начинает овладевать английским. В частности, он, как и каждый из тех, кто проживает в этом квартале, называет город Лондон „ London ". Предположим на некоторое время – правда, чуть ниже мы увидим, что это допущение не столь существенно, – что местное население до такой степени необразованно, что знает только малую часть тех фактов, которые Пьер слышал о Лондоне, еще будучи во Франции, Пьер узнает от этих людей то, что им известно о Лондоне, однако эти сведения лишь незначительно отличаются от тех, которые были известны ему раньше. Теперь, овладев английским, он, конечно, понимает, что город, в котором живет, следует называть „ London ". Как я уже говорил, живет Пьер в на редкость непривлекательном районе, и поэтому большинство из того, что ему приходится видеть и слышать, не оказывает на него никакого впечатления. Сол Аарон Крипке. Загадка контекстов мнения языкознания 7 кавычек |
|
|
|
|
