Пиши и продавай! |
1.5. Пример интерпретации учения Хайдеггера о времени Приведем пример нашей интерпретации учения Хайдеггера о времени. Это сокращенный вариант, полное содержание которого приведено в [121]. Напонимаем, что текст, взятый из предыдущей книги [121], выделен шрифтом Courier New. Время понимается Хайдеггером «как возможный горизонт любой понятности бытия». В его истолковании видится предварительная цель труда «Бытие и время». Хайдеггеровская предварительная цель для нас оказывается основной. «При этом затронутый вопрос все-таки не первый попавшийся. Он не давал передышки исследованию Платона и Аристотеля, чтобы, правда, с тех пор и заглохнуть -- как тематический вопрос действительного разыскания. То, чего достигли эти двое, продержалось среди разнообразных подтасовок и "подрисовок" вплоть до "Логики" Гегеля» [295, § 1]. И еще: «Все позднейшие разборы понятия времени в принципе держатся аристотелевской дефиниции» [там же, § 2]. Хайдеггер точно проводит линию онтологического превосходства истока. Вопрос лишь в том, насколько сам Аристотель в него попадал. Ведь исток определяется далеко не по чисто хронологически-линейному принципу – то, что раньше, то и вернее. Не случайно он подчеркивает - в принципе держатся. Но эта оговорка пока что мало нам помогает понять действительное отношение позиций Аристотеля и последующих мыслителей, поскольку здесь Хайдеггер допускает определенное «выпрямление» трактовок темы времени, ее нивелировку – то, что он неоднократно подчеркивал как существеннейший недостаток расхожей позиции. «Смыслом бытия сущего, которое мы именуем присутствием, окажется временность» [там же, § 5]. Временность характеризует бытие как присутствие. Хайдеггер отталкивается от человекоразмерной компоненты, от экзистенциального основания, что выглядит совершенно обоснованно в свете заявленной темы смысла бытия. Хайдеггер движется сразу в направлении раскрытия экзистенции этого бытия, это значимая для него цель. «…потребна исходная экспликация времени как горизонта понятности бытия из временности как бытия понимающего бытие присутствия. В целости этой задачи лежит вместе требование отграничить добытое так понятие времени от расхожего понимания времени, эксплицированного в толковании времени, как оно сложилось в традиционной концепции времени, которая сохраняется от Аристотеля до Бергсона и далее»[ там же, § 5]. Философская мысль о времени оказывается, по Хайдеггеру, буквально пораженной повседневной формой (представления) бытия, так, что она длится, фактически, на протяжении всей западной традиции философствования – от Аристотеля до Бергсона и далее. Но отсюда не следует, что традиция толкования времени фатально развивала ошибочные представления и теперь должна быть исправлена. Такой подход, держащийся в стороне от тенденции всякого рода «исправлений» , остается в ситуации действительного размыкания экзистенции и в нем возможно увидеть действительность, в том числе, и повседневной интерпретации:«Тем самым расхожей концепции времени возвращается ее самобытная правота против тезиса Бергсона, что подразумеваемое ею время есть якобы пространство» [там же, § 5]. Что из рассмотренного должно быть определенно и без колебаний увидено? «В верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии» [там же, § 5]. Дело с этих позиций определяется попаданием в это «верное» видение. Всякого рода правильность имеет онтологическую, подлинную укорененность и может быть отслежена, а не просто считаться тем или иным мнением. Правильность ведет свое начало от нулевой позиции сознания, где речь как раз становится самопонятной, но максимально удаленной от «здравого смысла». «"Время", а именно в горизонте расхожей понятности времени, как бы "само собой" попало в эту "само собой разумеющуюся" онтологическую функцию и до сего дня в ней продержалось» [там же, § 5]. Но удивления здесь быть не должно, поскольку естественность самого собой попадания вытекает из полной до-основности времени и является способом реализации естественности в мире. Через время естественность присутствует в мире и служит синонимом его подлинности. «Это греческое толкование бытия ведется однако без всякого отчетливого знания о служащей ему при этом путеводной нити, без принятия к сведению или тем более понимания фундаментальной онтологической функции времени, без вглядывания в основание возможности этой функции. Наоборот: время само берется как сущее среди другого сущего, и делается попытка его же в его бытийной структуре уловить из горизонта бытийного понимания, невыраженно-наивно ориентированного на время» [там же, § 6]. Здесь важно подчеркивание того, что путеводной нитью в толковании бытия служит принятие и раскрытие онтологической функции времени, имеющей фундаментальный характер. Разумеется, всякого рода абстрактно-количественные трактовки времени (и пространства) никоим образом не выражают суть этого положения и не в состоянии выполнять эту функцию. Точнее, они ее, все же, выполняют, но реализуют при этом именно кажущееся экзистенциальное размыкание, рождая квази-монадное сознание индивида. «Трактат Аристотеля о времени есть первая дошедшая до нас, прорабатывающая интерпретация этого феномена. Ею сущностно определено все последующее осмысление времени - до Бергсона включительно. Из анализа аристотелевского понятия времени становится вместе с тем ретроспективно ясно, что осмысление времени у Канта движется в выявленных Аристотелем структурах, и этим сказано, что онтологическая основоориентация Канта – при всех отличиях нового спрашивания - остается греческой» [там же, § 6]. Здесь имеется в виду трактат «Физика». Но вот Хайдеггер заявляет, что «можно показать, что понятие времени у Гегеля даже прямо почерпнуто из "Физики" Аристотеля»[там же, §82]. Однако так считать нельзя даже при самых мягких вариациях смысла слов «понятие» и «прямо». Здесь точнее было бы сказать, что Гегель завершает рациональную прорисовку горизонта времени, делая его максимально конкретным, настолько конкретным, чтобы в его границах феномен был определен без размывания его смысла и с надежным удержанием собственного значения. Гегель ведь никоим образом не переписывает Аристотеля, он не может просто почерпнуть некое содержание и на этом успокоиться. Гегель берет начальную точку и основательно дорабатывает ее в соответствии со своим диалектическим методом. Правда, Хайдеггер-то не диалектик! Он феноменолог, - на период написания «Бытия и времени», движется «к самим вещам» . Отсюда возможно и некоторое размежевание между ними. «Точка "раздвигается" в отношении всех других точек. Это отрицание отрицания как точечности есть по Гегелю время. Адекватнейшее выражение гегелевской концепции времени лежит поэтому в определении времени как отрицания отрицания (т.е. точечности). Здесь последовательность теперь в предельнейшем смысле формализована и беспримерно нивелирована. Только из этой формально-диалектической концепции времени Гегель может вывести взаимосвязь между временем и духом. Из приоритета нивелированного теперь делается ясно, что и гегелевское концептуальное определение времени тоже следует линии расхожей понятности времени и, значит, вместе с тем традиционной концепции времени» [там же, § 82]. Хайдеггер берет у Гегеля ту сторону, которая отвечает тематике экзистенциальной аналитики временности. С этих позиций время суть отрицание отрицания – преодолевающее и неостановимое движение в сфере духа. Конечно, в таком ракурсе на первый план выходит момент нивелировки, который следует из завершения рациональности у Гегеля и он становится препятствием для включения времени в экзистенцию. Гегель делает и новый, все же, шаг: «В формировании расхожей концепции времени кажет себя примечательное колебание, следует ли усваивать времени "субъективный" или "объективный" характер… В интерпретации времени Гегелем обе возможности приведены к известному снятию. Гегель пытается определить взаимосвязь между временем" и "духом", чтобы сделать отсюда понятным, почему дух как история "проваливается во время"[ там же, § 78].М образом |
|
|
|