Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Рассмотрим, далее, тексты, в которых указывается способ предотвращения нежелательных последствий нарушения правила, способ избежать возмездия за совершенный проступок. В таких текстах описывается два вида ситуаций: во-первых, случаи неумышленного нарушения правила, во-вторых, ситуации, когда проступок совершается сознательно. В первом случае описание способа противодействия включается в один текст с запретом; во втором случае прямого указания на запретность действия нет, здесь мы имеем дело с предписаниями соблюдать определенные условности при совершении необходимых действий, чтобы не навлечь гнев "значимых других". Такие тексты в еще большей степени проливают свет на коммуникативную природу правил: анализ их показывает, что не только последствия выполнения или нарушения правила воспринимаются как ответ определенного существа на человеческий поступок, но и действия человека рассматриваются как сообщения, направленные определенному адресату. Иными словами, способ избежать возмездия заключается в передаче субъекту, интересами которого пренебрег человек, особого сообщения. Средства кодирования этого сообщения могут быть различными - наряду с вербальным кодом используются акциональный и реальный (вещный) коды. Разделим тексты на группы в соответствии с характером сообщения. I. Человек не признается в совершении действия. 1. "Это сделал не я" (замена субъекта действия): "Нельзя срубать деревья, на ко-торых имеются наросты, - будет пурга или ненастье. Если срубили, тогда обязательно надо уколоть иголкой в срубленное место" (эвены [Cанги, 1985, с. 200]). Здесь "магическое" действие с иглой представляет собой сообщение человека: "виновата игла, а не я". У эвенков при свежевании медведя предписывалось имитировать диалог с ним: человек, представляющий медведя, говорил: "Какие тут люди?", а свежующий отвечал: "Остяк (или юрак, якут, русский)". Чтобы не ссориться с медведем, нельзя было говорить "эвенк" [Василевич, 1971, с. 161]. Селькуп, убив медведя, обязан был обратиться к нему с такими словами: ""Выкамы" - младший брат мой, не гневайся на меня, это не я убил, а убило тебя ружье, сделанное русскими, а не мною. Так что вины на мне нет, и ты иди спокойно в Землю мертвых, в Нижний мир, не тая на меня обиды". Раньше, когда у селькупов не было ружей, охотник, добыв медведя, произносил такие слова: ""Выкамы" или "тынямы" - младший брат мой! Не гневайся на меня, это не я убил тебя, а стрела воткнулась в тебя, так как перья орла направили ее в тебя. Это не я убил тебя" (считалось, что орел сильнее медведя и ему медвежий гнев не страшен) [Симченко, 1995, с. 54-55]. Когда собаки облаивают медведя (что запрещается правилами), мансийский охотник "скрывает их в разговоре, говоря не амп или кути, а леегын утыт ("с хвостами")" [Источники..., 1987, с. 39-40]. 2. "Я сделал не это" а) замена предиката. Например, нанаец, убив ястреба, нес глаза его беременной женщине, которая их проглатывала (считалось, что это принесет удачу ее будущему ребенку). При этом говорили не лунгури - "глотать", а дзяаури - "прятать", т.к.- женщине нельзя было есть глаза ястреба, и даже говорить, что женщина проглотила глаз, считалось грехом [Шимкевич, 1897а, с. 8]; б) замена объекта действия. Якуты, "убивая стельную корову или жеребую кобылу, при отделении плода место соединения режут вместе с травинкой, иначе коровы перестают телиться, а кобылы - жеребиться" [Попов, 1949, с. 293]. В данном случае человек делает вид, что режет траву. 3. "Я ничего не сделал" а) "все произошло случайно". У якутов, "если случалось, что рысь попадала в ловушку, охотник, перед тем, как взять зверя, притворно плакал, говоря: "Вот жаль-то, что благородный зверь темного леса погиб, забежав сюда"" [Попов, 1949, с. 286]. У ненцев запрещалось бить и тем более убивать собак (нгылека - злых духов). В то же время считалось недопустимым, чтобы собака умерла своей смертью - нгылека и в этом случае мог навредить человеку. Проблему решали следующим образом: отправляясь в путь, ненец привязывал старую собаку мертвой петлей за шею к нарте, а по приезде говорил: "Ой, у меня умерла собака" (устное сообщение этнолога Ю.Н.Квашнина); б) "ничего не произошло вообще". В этом случае человек стремился пресечь возможную передачу нежелательной информации. Так, эвены считали, что грешно убивать орла и ворона, а "если кто-нибудь убил их случайно, то должен был подвесить их на дерево вниз головой, зацепив за анальное отверстие". Такой акт объясняли тем, что мертвые птицы "из-за стыда не должны были идти жаловаться на охотника" [Николаев, 1964, с. 198]. Как стремление пресечь передачу сообщения можно, видимо, рассматривать и такой способ противодействия нежелательным последствиям нарушения правила, как очищение: "Женщине нельзя наступать или перешагивать через рыболовные и охотничьи снасти. От этого охотник удачу теряет. Если баба перешагнула через ружье - в зверя никогда не попадешь. Над огнем ружье подержишь - снова удача вернется" (ханты [Материалы..., 1978, с. 186]). II. Человек признается в совершении действия, но отрицает свою вину, утверждая, что его вынудило так поступить поведение партнера по взаимодействию. 1. "Ты сам этого хотел" (перенос инициативы): "Пока люди едят медвежье мясо, в пасть убитого медведя следует положить несколько кусков его же мяса, т.к. потом, когда медведь пожалуется на охотников, он сам будет выглядеть соучастником" (эвенки [Николаев, 1964, с. 192]). Чукча, найдя мухомор и готовясь его выкопать, обращался к нему с такими словами: "Это ты меня звал. Я чуть было мимо не прошел... так бы и ушел, если бы ты меня не позвал". Цель этого обращения - убедить хвапак (мухомор) в том, что его собираются выкопать и съесть лишь потому, что этого хочет сам хвапак, а человек просто исполняет его желание [Симченко, 1993б, с. 44, с. 49]. 2. "Я отвечаю на твой поступок" (перекладывание вины). Якуты считали, что "если кто-нибудь убъет ворона, то душа последнего летит к своему отцу Хара Сылгылаах'у с жалобой на обидчика. Тогда этот бог карает обидчика-охотника, насылая на него ужасную болезнь. Чтобы избежать этой беды, охотник прибегает к следующей хитрости: убив ворона, он кладет ему в рот что-нибудь из частей тела белого животного (горностая, зайца...), кладет вместе с клочком шкуры. Когда ворон является к отцу с жалобой, последний вызывает на суд "кут"-душу провинившегося во время сна. При допросе на суде кут-душа оправдывается тем, что будто он убил ворона за постоянное воровство его добычи... причем "кут" указывает на вложенные в рот ворона части животного как на вещественное доказательство... После такого объяснения Хара Сылгылаах прощает охотнику его обиду, считая первым зачинщиком своего сына" [Кулаковский, 1979, с. 20-21]. III. Человек признает свою вину и просит о прощении. Сообщения такого типа в большинстве случаев передаются с помощью реального (вещного) кода: человек как бы "откупается", платит своего рода "штраф". Например, селькупы всегда открывали запоры на реках в период нереста рыбы, ловили только отнерестившуюся. "Если и попадет икряная - сразу жертву Матери рыб давали - прощения просили" [Симченко, 1995, с. 130-131]. У нганасан большим грехом считалось убить гуся или утку в период появления птенцов. Если же это случалось по каким-то причинам, то приносились искупительные жертвы Депту-Нямы - Матери гусей [Симченко, 1992, с. 19]. При передаче подобного сообщения может быть использован и акциональный код. Например, у якутов большим грехом считалось убить орла. Верили, что убитый орел летит к божеству Хотой Айыы и жалуется на обидчика. В ответ Хотой Айыы насылает на человека смертельную болезнь. Чтобы избежать возмездия, человек, случайно убивший орла, поступает следующим образом: обертывает птицу в чистую бересту, идет с ней в лес, устраивает высоко на дереве лабаз и кладет туда мертвого орла со словами: "Великий дедушка-господин! Возвратись к своим создавшим предкам, не гневаясь на меня: я поднял твои серебряные кости, я положил в лабаз твои медные кости!" [Кулаковский, 1979, с. 92]. Когда якутский охотник убивал рысь, зверя с почестями принимали в селении, где он "гостил" в течение трех дней. Потом шкуру снимали, а труп помещали в закрытый ящик, чтобы не тронули птицы и звери, и ставили на дерево. Целью этих обрядов было защитить охотника от возмездия (сэт) [Попов, 1949, с. 286]. Надо заметить, что разделение способов предотвращения несчастья на группы носит по преимуществу формальный характер; в конкретном тексте могут сочетаться признаки разных групп. Например, человек мог признаваться в совершении действия и вместе с тем утверждать, что это произошло случайно: "Конди'е - сову убивать нель-зя. Сова - это Дямада. Если сову кто убъет, то ее надо головой в сторону леса класть и говорить: "Я не виноват. Это я не нарочно"" (нганасаны [Симченко, 1996, с. 167-168]). Для нас важно, что и в этом случае способ противодействия нежелательным последствиям осознается носителями традиции как реплика, адресованная человеком партнеру по взаимодействию. Итак, на основании вышеизложенного мы можем сделать следующий вывод: спо-соб избежать возмездия, которое является следствием случайного или сознатель-ного пренебрежения человеком интересами конкретного существа, заключается в передаче этому существу определенного сообщения, призванного убедить, что человек не виновен в совершении проступка и, следовательно, не должен понести наказание. Это означает, что правила, описывая способы противодействия, тем самым рекомендуют отправлять определенного рода сообщения конкретным адресатам, т.е. в правилах моделируется поведение человека как участника коммуникативного акта в роли адресанта сообщения. Данное положение заставляет нас по-новому взглянуть на другие тексты этого типа: видимо, и в них человек выступает как адресант сообщений. В таком случае правила оказываются включенными в ситуацию коммуникации на двух уровнях: один из них (уровень внешней прагматической структуры) свя-зан с восприятием правил как посланий, имеющих своего адресанта (изна-чаль-ный- миропорядок) и адресата (человек в его социальной роли). На уровне внутренней прагматической структуры правила представляют собой описание ситуаций взаимодействия человека с конкретным существом (человеком, животным, персонажем актуальных верований). На этом уровне человек, выполняя или нарушая правило, становится адресантом сообщения, направленного определенному адресату (партнеру по взаимодействию). Действия последнего в таком случае было бы уместно рассматривать не как награду или наказание, а как ответное поведение, ориентированное на ожидания человека. Представляется, что с этих позиций легче понять смысл некоторых текстов. Так, например, запрет "Живую рыбу нельзя выпускать обратно в воду, рыбы не станет" (эвенки [Николаев, 1964, с. 193]) можно истолковать следующим образом: дух-хозяин воды получает от человека сообщение: "рыба больше не нужна" и в ответ перестает ее посылать. Точно так же может быть понят запрет "Нельзя вслух удивляться ни чужому, ни своему улову - улова больше не станет" (эвенки [Николаев, 1964, с. 196]). Разница здесь только в способе кодирования сообщения: акциональный код в первом примере и вербальный - во втором. Указание на то, что действие человека воспринимается духом-хозяином охоты как адресованная ему реплика, содержится в следующем правиле: "Заканчивая есть любую дичину, нельзя говорить: "наелся" или "кончил" - не будет больше добычи. Следует сказать: "перестал есть"" (эвены [Николаев, 1964, с. 198]). Здесь подразумевается, что переставая посылать добычу, дух-хозяин поступает именно так, как того хочет человек, сообщивший ему, что он "наелся". Уже наличествует в тексте правила на смысловом уровне |
|
|
|
|
