<<<     ΛΛΛ     >>>   

  Боль болей - “сколок” с “Песнь песней”,  окказиональные предложения (как видим, возможно и такое) Боль простит, Боль подаст, Боль судья - примеры идиоматической аллюзии, которая рождена происхождением этих образований от соответствующих словесных формул “Бог простит”, “Бог подаст”, “Бог - судья”. Болишься означает “молишься об избавлении от боли”, болова- “больная голова”, болитвы -“молитвы все об одном: о спасении от боли”, боля -“воля божества, на которую уповает измученный болью человек”. Госпиталь -слово, обретающее в макроконтексте двойной смысл: “врачеватель” и “Господь” (классический пример поэтического этимологизирования). Причем во всей этой игре смыслов нет кощунства, есть крайне экспрессивное выражение всепоглощающего чувства боли и мольбы об избавлении от нее.
 Псевдочленение - еще один из сугубо окказиональных способов словотворчества. Блестящим примером его применения является стихотворение С. Кирсанова “Больничный сон”:

                                          Спи-
чка,
спи-
ртовка,
шприц
с па-
нтапоном...
И пусть за спи-
нкой кровати
стоит полнейшая Спишь.

   Для правильного восприятия данного стихотворения необходимо видеть напечатанным его текст, тогда становится понятно, что псевдочленением (то есть членением не по морфемным стыкам, а вопреки им) автор достигает смыслового эффекта, при котором “больничные детали” - “спичка”, “спиртовка” и “шприц с пантапоном” - становятся экспликаторами ключевого слова-образа стихотворения “сон”. Окказиональный субстантив Спишь ретроспективно проясняет смысл авторского эксперимента.
М. Цветаева является создателем уникальных образований, представляющих собой многословное сращение, своеобразный лексико-синтаксический блок, компоновкой которого поэт, очевидно, хотел выразить фразеологичность, слитность семантики его составляющих:

А сугробы подаются,
Скоро расставаться.
Прощай, вьюг-твоих-приютство,
Воркотов - приятство.

   В данном примере окказиональный   словесный блок вьюг-твоих-приютство становится и именем (“зима”), и характеристикой (“вьюжная, волшебная, грешная, приветная”), которая детерминирована контекстом всего стихотворения.
Анализируя следующий пример, Л. В. Зубова определяет комплекс возжи-мои-колеи как “нерасчлененный образ коня и пути”.27

                                Верстами - врозь - разлетаются брови.
Две достоверности розной любови,
Черные возжи-мои-колеи -
Дальнодорожные брови твои!

   Очень показательный пример описываемого вида окказионализмов содержится в стихотворении “А над равниной крик лебединый”:

                                 Над окаянной -
Взлет осиянный.
Праведник душу урвал - осанна!
Каторжник койку-обрел-теплынь.
Пасынок к матери в дом. - Аминь.

   Стихотворение является откликом на смерть А.Блока. Историко-культурная информация и макроконтекст дают возможность судить о смысле новообразования, который не равен сумме смыслов его составляющих. Перед нами семантический сплав, единое смысловое целое, именующее то пристанище (дом матери-земли), где поэт - праведник и каторжник в вечном своем подвижничестве - нашел успокоение.
Проанализированные примеры ни в коей мере не исчерпывают многообразия лексических окказионализмов, но дают представление об основных путях и возможностях их структурно-семантической характеристики.

Глава 3. СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОККАЗИОНАЛИЗМЫ

Принципы анализа семантических окказионализмов обусловлены их спецификой как продуктов семантической деривации*:

а). Идентификация семантического окказионализма невозможна без анализа интенсионала и импликационала мотивирующей узуальной лексемы.
б). В художественной речи семантические приращения, возникновение которых и дает жизнь семантическому окказионализму, “происходят на базе импликационала    языкового лексического значения”.28
в). Выявление порожденных сем возможно лишь в ходе анализа элементов контекста (от мини- до макроконтекста), детерминирующих приращения смысла или содержащих  семы, одноименные тем, которые актуализируются в новообразовании;
г). В семантических окказионализмах могут быть нивелированы, нейтрализованы   семы интенсионала, при этом импликационные семы могут преобразовываться в ядерные компоненты лексического значения новообразования.

                                            Молча, молча,
Как сквозь толщу
Каменной коры древесной,

                                            Из очей ее разверстых -
Слезы крупные, янтарные,
Непарные.
Не бывало, чтоб смолою
Плакал дуб!
Так, слезища за слезою,
Золотые три дороги
От истока глаз широких
К устью губ.

                                             Не дрожат ресницы длинные,
Личико недвижное.
Словно кто на лоб ей выжал
Персик апельсинный.

                                          Апельсинный, абрикосный,
Лейся, сок души роскошный,
Лейся вдоль щек -

                                          Сок преценный, янтаревый,
Дар души ее суровой,
Лейся в песок!

   “В МАС слово апельсинный определяется обобщенно, но все примеры из словарной статьи указывают только на относительное значение прилагательного: “Апельсинный. Прил. К апельсин. Апельсинное дерево. Апельсинные дольки // Приготовленный из апельсинов. Апельсинное варенье”.
В сцене плача Царь-Девицы над спящим Царевичем окказионально качественное прилагательное апельсинный из сочетания персик апельсинный обнаруживает несколько смыслов: 1) сочный (слезы текут обильно), 2) освежающий (слезы дают облегчение), 3) сладкий (то же), 4) живительный (слезы Царь-Девицы, подобно живой воде, расколдовывают спящего Царевича), 5) экзотический (Царь-Девица живет за морем, в другом царстве), 6) драгоценный (слезы в контексте уподоблены золоту и янтарю), 7) блестящий золотистым блеском (в том же уподоблении), 8) нежный (в уподоблении персику и абрикосу с нежной поверхностью).
Вполне возможно, что перечисленные оттенки, основанные на коннотациях (на актуализации сем импликационала относительного прилагательного “апельсинный”. - Н.Б.), выделены субъективно..., однако диффузность значения слова налицо... Этот окказионализм семантически синкретичен, и словотворчество в данном случае повторяет путь образования слова-синкреты в глубокой древности.”29
Приведенная цитата демонстрирует, как исследователь работает со словарной дефиницией узуального мотивирующего слова, как посредством анализа контекстного окружения выявляет смыслы семантического деривата апельсинный, делает краткий исторический комментарий новообразования.
Частотны семантические окказионализмы и в прозаических художественных текстах. Например, название повести Д. Гранина “Зубр” представляет собой окказиональное имя собственное, мотивированное соответствующей зоометафорой. Тип метафоры “животное - человек” Г. Н. Скляревская характеризует как одно из самых сильных в языке экспрессивных средств, “обычно направленных на дискредитацию, резкое снижение предмета речи”.30 Такое употребление существительного “зубр” зафиксировано в толковом словаре современного русского языка: “зубр - о закоснелом в своих отсталых взглядах человеке; о крайнем реакционере” (МАС. Т.1. С.857). Живая речь знает и другое, позитивно-оценочное употребление зоометафоры: зубрами называют людей знающих, маститых, лучших специалистов-профессионалов. Именно на последнем употреблении и базируется в известной степени возникновение собственного имени Зубр. Это имя-прозвище занимает центральное место в ряду собственных номинаций главного героя повести (Тимофеев-Ресовский, Тим, Колюша, Энвэ), поскольку именно оно является знаком емкой и  сложной личностной характеристики главного героя. Анализ семантики имени собственного Зубр подтверждает справедливость мысли И.Я. Чернухиной о том, что “семантика собственного имени героя -       совокупность сем, изоморфных семантике образа героя”.31Семантический окказионализм Зубр является одной из мотивирующих основ (вторая мотивирующая основа - нарицательное существительное “зубр”) лексического окказионализма зубрость - концептуальной лексемы повести, - семантику которого  составляют такие семантические комплексы, как “упорство”, “сосредоточенность”, “неприрученность”, “темпераментность”, “русскость”, “безбытность”,  “редкостность”, “древность”, “масштабность”, “породистость” и др. Таким образом, “порождение эстетически ценных смыслов с уровня слова поднимается на уровень текстовой парадигмы”.32
На следующем примере из повести  “Зубр” хорошо видно, как Д. Гранин описывает постепенное рождение семантического окказионализма в стихии разговорной речи. Разговорная лексема “треп” употреблена в повести сначала в узуальном значении “болтовня”: “По вечерам на берегу Можайского моря устраивали костер и большой общий треп”. Через несколько страниц появляется семантический окказионализм треп в значении “мозговая атака” и мотивированный им лексический окказионализм биотреп со значением “мозговая атака на проблемы биологии: “Денег на треп добились у Рокфеллеровского фонда. Трепы происходили у Тимофеевых.... Дружба с физиками крепла... Они решили отделиться от Бора, создать свой собственный международный биотреп”. Возникновение плюраля трепы вполне соответствует языковой норме, так как узуальный сингулятив “треп”, обретя новую семантику, преобразившись в семантический окказионализм, стал счетным существительным.   Ограничимся приведенными примерами анализа семантических окказионализмов, поскольку еще вернемся к этой проблематике в главе, посвященной окказиональным словосочетаниям.                                      

Глава 4. ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОККАЗИОНАЛИЗМЫ

4.1.   В тех случаях, когда лексическая и грамматическая семантика "конфликтуют", приходят в столкновение, грамматика как бы прорывает лексические преграды и образует формы, недопустимые с точки зрения современной нормы, - грамматические окказионализмы. Или иначе -  актуализация лексической семы, контекстуально обусловленной,  "проклевывается" в грамматически неприемлемой и таким образом маркированной, отмеченной форме. Приращение смысла дает жизнь грамматической форме, не существовавшей в узусе в грамматической парадигме данного слова.
Э. Ханпира указывает, что "существуют слова с полной парадигмой, с потенциально полной парадигмой и с неполной парадигмой".33 Словами с потенциально полной парадигмой исследователь считает словоформы типа “риск”, “миг”,  от которых образованы с преодолением семантического барьера окказиональные плюрали риски, миги. Словам с неполной парадигмой приходится преодолевать не только высокие смысловые барьеры, но и морфологические ( например, известное “Вдруг я во всю светаю мочь и снова день трезвонится” В. Маяковского - пример того, как в поэтической речи безличный глагол “светать”, дефектность парадигмы которого выражается в принципиальном отсутствии форм первого и второго лица, обретает абсолютно немыслимую для него в узусе личную форму).

   Анализ грамматических окказионализмов может быть представлен как определенная последовательность описания семантико-функциональных особенностей новообразования:
а). Анализ грамматического окказионализма следует начинать с рассмотрения грамматической природы необычной словоформы, с доказательства ее морфологической анормальности, с объяснения причин отсутствия данной формы данного слова в системе языка, в узусе.
б). Следующим этапом описания грамматического окказионализма является анализ словарной дефиниции соответствующей лексемы, сопоставление словарного значения слова с тем, которое рождается в данном художественном контексте.
в). Третьим этапом анализа является рассмотрение контекста, эксплицирующего семантику новообразования. Это может быть словосочетание, компонентом которого является окказионализм, предложение, стихотворная строфа, прозаический абзац, глава, все  произведение или даже контекст всего творчества художника слова.
г). Привлечение затекстовых данных, их обработка составляют содержание четвертого этапа анализа грамматического окказионализма.  Знакомство с контекстом личной и творческой судьбы автора, а значит, с контекстом истории и культуры должно в необходимой мере обеспечить формирование читательской и исследовательской пресуппозиции*, позволяющей избежать произвола и тенденциозности в толковании новообразований.
д). Завершающий этап анализа должен представлять собой подготовленную, объективированную всеми предыдущими этапами семантическую интерпретацию новообразования.
Все перечисленные этапы анализа в более или менее развернутом виде, в большей или меньшей расчлененности должны быть пройдены исследователем.

4.4.Окказиональные плюрали достаточно распространены в поэтических текстах. Очень частотны грамматические окказионализмы названной разновидности в поэтическом языке  М.Цветаевой. Приведем самые, на наш взгляд, выразительные примеры: "С земными низостями дней, С людскими косностями", "Жарких самоуправств Час - и тишайших просьб. Час безземельных братств. Час мировых сиротств"; "В ночные клекоты вступала - ровнею"; "Душности бонн, бань"; "И за то, что в учетах, в скуках, В позолотах, в зевотах, в ватах, Вот меня, наглеца, не купят - Подтверждаю: люблю богатых!"; "Это пеплы сокровищ: Утрат, обид. Это пеплы, пред коими В прах - гранит".  Проанализируем последний пример, придерживаясь предложенной выше методики описания. Для анализа приведем текст стихотворения “Седые волосы” полностью:

Это пеплы сокровищ:
Утрат, обид.
Это пеплы, пред коими
В прах - гранит.

                                      Голубь голый и светлый,
Не живущий четой.
Соломоновы пеплы
Над великой тщетой.

                                       Беззакатного времени
Грозный мел.
Значит, бог в мои двери -
Раз дом сгорел!

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сочетания слов в  художественных текстах представляют интерес  как в аспекте лингвистического анализа
Существительного дали в форме предложного падежа новообразование северянин
Бабенко Н. Окказиональное в художественном тексте лингвистики