<<<     ΛΛΛ     >>>   

в) Кант, как и Вольф, исходил из ренессансно-реформаторского понятия индивидуальности, однако акцентировал в нем не момент многосторонности, совершенства, самореализации и т. д., а формально-этическое начало автономии (самозаконности). Люди призвания более всего ценились Кантом за то, что известные обязанности исполнялись ими «не за страх, а за совесть», по принципу «долг ради долга», без всякой оглядки на то, чем им грозят и чем их приманивают на земле и на небесах. Именно в этом смысле люди призвания (прежде всего пуританские подвижники) суть самозаконные индивиды, способные к самопринуждению и самодисциплине. Каждый из них, как выражается Кант, это «человек с принципами» и может быть «господином себе самому».

Вот эта-то самозаконность и есть основная характеристика последнего из названных мною индивидуальных феноменов, а именно личности.

Морально-автономный субъект не испрашивает у общества никаких материальных обеспечений, никаких кредитов под свои еще не реализованные возможности. Вместе с тем он категорически требует, чтобы сама моральная состоятельность была признана за ним, как и за всеми его согражданами. Это признание, или предварительное доверие к воле и самодисциплине каждого человеческого индивида, образует сущность права.

в. 1) Право — до крайности пестрое и многомерное нормативное образование. Ведь исторически за этим термином стоят и средневековые «права-привилегии», и унифицированные уголовные кодексы эпохи абсолютизма, и раннебуржуазные декларации прав человека и гражданина.

Но для анализа процесса индивидуализации (как, впрочем, и для выделения феномена «чистого права», «строгого права») самым существенным является то, что правовая норма осуждает каждого члена общества на неподопечное существование, на нравственное и гражданское совершеннолетие.

Право охраняет от «предварительной цензуры поступков», от принудительного осчастливления, от непрошеного доброхотства и от государственного понукания к благонравию. Оно не дозволяет наказывать индивида за его нереализованные помыслы и пресекает только такие безнравственные поступки, которые наносят фактический ущерб другим членам общества. Запрещая спасать человека от него самого, право всегда и неминуемо означает право на безнравственность. Под защитой правовой нормы человек может беспрепятственно делаться неблагодарным, бесчувственным, порочным, суеверным — это его частное дело. Вместе с тем, обеспечивая индивиду все более широкую сферу неподопечного приватно-

го существования, право способствует формированию нравственности «высшей чеканки», основывающейся на свободном выборе и неподкупном образе мысли. Оно разрушает традиционный союз доброты и бесхарактерности и вносит в нравственное поведение энергию принципиальности, решимости и упорства.

в. 2) Абстрактным (формально-этическим) измерением индивидуальности, как мы видели, является автономия. Чтобы она приобрела конструктивное значение, сделалась стержнем личностного поведения, индивидуальность должна попасть в мир формирующегося права и правопорядка. Только в процессе становления гражданского общества человек Ренессанса и Реформации делается автономным субъектом par excellence . Прежнее ощущение индивидуальной привязанности и избранности трансформируется в новую форму самосознания, а именно в правосознание.

Последнее может рассматриваться как специфическая примета развитой личности и включает в себя следующие основные установки: уверенность в своей правоспособности; терпимость к чужим верованиям, мнениям и обычаям; уважение чужих личных и имущественных прав; стремление к независимому достижению выгоды и благополучия; независтливость; сравнительно-состязательное понимание заслуг и успеха; неукоснительное соблюдение соглашений и договоров; признание приоритета справедливости перед состраданием и приоритета гражданской порядочности перед героико-патриотическими, семейными и конфессиональными добродетелями.

в. 3) Личность формируется на основе индивидуальности. Индивид, которому неведомо сознание призванности и стремление к самореализации, даже при самом активном воздействии права будет страдать дефицитом автономии и дефицитом правосознания. Это явление наблюдается во многих современных восточных обществах, где по мере развития товарного производства и обмена люди вовлекаются в систему достаточно зрелых правоотношений, но из-за слабого развития хозяйственной индивидуальности, из-за отсутствия деловой этики, санкционировавшей частную предприимчивость еще до права, воспринимают правоупорядоченную экономику и сам правопорядок как нечто искусственное, чуждое и заемное.

Подведем краткий итог.

Индивид — исполнитель предписанных, заданных обязанностей. Частный интерес, в котором принято видеть его основное определение, так сказать «эссенцию индивидуальности», на деле является интересом известной роли, функции или собственности, которая вменена индивиду по условиям общественного разделения труда. Сам же он есть просто вменяемая человеческая особь. Он конформен, ориентирован на «непреступное», «неотклоняющееся» поведение и нимало не страдает от недостатка приватности или своеобразия.

Что касается индивидуальности, то она, напротив, определяется установкой на оригинальность и самобытность. Нереализованность для индивидуальности — то же, что для индивида его социальная неприспособленность.

Наконец, отличительной чертой личности следует признать стремление к собственной и уважение к чужой независимости. Развитая личность возможна лишь постольку, поскольку правовая свобода признается непременным условием (предусловием) и социальной адаптации, и индивидуального самоосуществления.

Индивид существует всюду, где существует само общество. Индивидуальность — всюду, где имели место ренессансы и реформации (или хотя бы аналоги этих процессов). Личность — там и только там, где общество вступило в фазу борьбы за права человека и гражданина и где можно говорить о формировании (по крайней мере, о формировании) гражданского общества.

Разумеется, таких понятий, как индивид, индивидуальность и личность, недостаточно для построения расчлененной типологии индивидуальных феноменов. Понятия эти вообще имеют скорее социально-философский, чем собственно исторический смысл.

Оглядываясь на конкретную историю, я тут же чувствую необходимость указать на существование соответствующих зачаточных, неразвитых или вырожденных форм.

Можно, например, говорить о «протоиндивидуальности» в применении к античности (вспомним сократовского «даймона», вспомним о признании судьбической вины в трагедиях Эсхила и Софокла). Можно говорить о «частичной личности», предполагавшейся римским правом, которое не знало еще ничего подобного неотчуждаемым правам человека (в том числе и права собственности в развитом, раннебуржуазном его толковании), но гарантировало достаточно широкую частновладельческую независимость. Можно, наконец, говорить о «вырожденной личности», о «личности без индивидуальности» внутри стабилизировавшихся хозяйственных отношений капитализма (К. Маркс об отчуждении и «частном работнике», о капиталисте как «простой персонификации капитала»).

4. Предложенное мною различение индивида, индивидуальности и лич
ности не имеет никакого отношения к проблеме великих исторических
личностей (к вопросу об общественной роли правителей, полководцев,
вождей, индийских гуру или российских писателей), поскольку сама эта
проблема, по строгому счету, не имеет никакого отношения к типологии
индивидуальных феноменов.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Присуще авторам исторических романов
Одиссей. Человек в истории. г. истории 10 будущее
Совокупности реальностей
Профессор баварцы страшно
Эти гениальные строки о судьбах русской интеллигенции после революции