Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
. . .Не понимаю, — сказал мне Эйхенбаум задумчиво, — как это Вы могли от моря, солнца, акаций и проч. приехать на север с таким запасом здравого смысла. . .» Это — из различных страниц «Человека за письменным столом». И такие записи возможно умножать. О Лидии Яковлевне даже слова посмертной памяти надо говорить ее ритмом, ее формой мысли. Тогда общение — без которого трудно работать — продолжается. Она всегда умела жить, отстраняя свою жизнь, свой душевный стиль, сохраняя трудное мужество самосознания. Именно потому и горе ее ухода выговаривается только вместе с ней — человеком, без которого многое теряет смысл — Лидией Яковлевной Гинзбург. Высокий здравый смысл и мужественный историзм — вот чем непохожа Лидия Гинзбург на большинство сегодняшних властителей дум, вот почему она столь необходима в нашей жизни. Действительно, в круге моего и моих друзей общения — я не знаю человека с таким высоким здравым смыслом. Это — Кантовская способность суждения. Способность судить о конкретном явлении нашей психической жизни, об этом единственном поступке — с высот самого общего мира идей, — но так, что этот единственный, реальный, повседневный поступок изменяет самые общие идеи, углубляет и преображает то самое, «судящее» Я. Сегодня нам по горло необходим разум. Необходимо ясное и живое чувство. Но особенно необходима именно способность суждения. А ее просто нет, ее почти не существовало в нашей истории. Из всех людей, кого я знал, этой способностью — этой творчески воплощенной способностью — в наибольшей степени обладала Лидия Яковлевна. В этом плане — и это не преувеличение некролога, но мое глубокое убеждение: работы Лидии Яковлевны Гинзбург могут быть более переломны в судьбах русской интеллигенции XX в., чем «Вехи» 1909 г . Правда, здесь уже дело за самой нашей интеллигенцией. Сумеет она или нет прочитать необходимые страницы. .. Имею в виду, прежде всего, публикацию размышлений за 20-е, 30-е, 40-е, 50-е, 60-е—80-е годы. Это и есть действительное самосознание русской интеллигенции, — ясное, трезвое, суровое и четкое, — которое способно изменить, обратить в истинно цивилизованное русло наши мысли, нашу творческую потенцию. Больше всего в нашей высокой духовной жизни за последние 200 лет нам не хватало и особенно не хватает сейчас именно высокого здравого, здорового смысла, той способности суждения, что свойственна «цивилизации, могущей порождать культуру» (слова Мандельштама, полюбившиеся Лидии Яковлевне). Когда — в одном из «Тыняновских сборников» — впервые появились заметки Лидии Яковлевны «Поколение на повороте», — эти гениальные строки о судьбах русской интеллигенции после революции, — мы (говорю о себе и своих ближайших друзьях) испытали острое чувство освобождающей радости; читали эти страницы вслух, неоднократно, как лучшие стихи, и сразу же послали автору телеграмму. Это был тот самый необходимый глоток воздуха, без которого стало уже совсем невмоготу. С этого времени возникло личное — хотя и не столь частое — общение с Лидией Яковлевной Гинзбург. Были письма. Никогда я не получал столь точных, ясных, — в самую цель входящих, — мыслей о своих работах. Теперь снова остался без лучшего читателя. Но сейчас хотел сказать о нашей встрече, примерно за полгода до смерти Лидии Яковлевны. Она была очень слаба. Трудно двигалась. Но вот начался разговор, и — снова радостное чувство — возникло ощущение трезвой, глубокой, ироничной, внешне суховатой и невероятно точной, единственно бьющей в точку, — мысли. И, может быть, самое основное ощущение — удивительного совпадения литературоведческого, исследовательского разума и — психологической, личной, отстраненной и тем глубже проникающей в самую сердцевину человеческой глубины постижения. Удивительно молодой ум и вся человеческая суть: в той странной трагичности, ответственности, неотвратимости решений, что свойственна только молодому человеку, впервые и навсегда решающему свою жизнь и, скажу более жестко — свою профессию, свое мастерство. Соответствуют процессии мертвецов |
|
|
|
|
