|
|
<<< ΛΛΛ >>>
восстановлено королевство Австразия» - наследственное владение од-
ного из сыновей Хлодвига, которое в дальнейшем несколько раз присо-
единялось к Французскому королевству. Таким образом, французские
короли, отстаивая в некотором смысле свои наследственные права,
опирались не столько на понятие естественных границ античной Гал-
лии, сколько на достославную память о королевстве франков и империи
Карла Великого.
К немногочисленным свидетельствам в пользу естественных границ
мы можем отнести лишь один любопытный намек, относящийся к 1558
году, и еще одну недвусмысленную формулу 1642 года.
Намек принадлежит перу малоизвестного бургундца по имени Жан
Лебон, писавшего: «Из Рейна пить Париж хотел - то был бы Галлии
предел» («Галлия» означает здесь «Франция», «новая Галлия»; «пре-
дел» - «граница») ^".
Недвусмысленная же формула содержится в завещании Ришелье.
«Целью моего правления,- говорится в нем от имени кардинала,-
было возвратить Франции те рубежи, что определила ей природа... дабы
Франция совпала с Галлией и всюду, где была древняя Галлия, прости-
ралась бы Галлия новая». Подобный текст никак не страдает двусмыс-
ленностью. Но ведь всем известно, что завещание это - апокрифичес-
кое, да к тому же еще и переведенное с латыни. Его историческую
ценность лишь отчасти спасает то, что оно все же было составлено
в непосредственном окружении Ришелье, так что данная формула воз-
никла в самом сердце французской политической жизни. Возможно,
и так. Однако до 1642 года сходного текста нигде не найти, да и после
1642 года слова, приписываемые Ришелье, зазвучали вновь лишь в про-
кламациях Французской революции.
Но если монархическая Франция не пользовалась удобной ссылкой
на естественные границы, а между тем присоединяла к себе некоторое
количество территорий, то как же она оправдывала эти аннексии?
Зачастую никак не оправдывала - просто-напросто захватывала зем-
ли, аннексировала их, а там пускай себе говорят кто что хочет. Есть,
конечно, и исключения, но и они лишь подтверждают правило.
В 1601 году у герцога Савойского были отторгнуты области Бюже,
Брес и город Жекс с окрестностями. Своим новым подданным Генрих IV
объявил: «По всей справедливости выходит, что коль скоро родной
язык ваш французский, то и подданными вы должны быть француз-
ского короля. Пускай себе испанский язык остается в Испании, а немец-
кий в Германии, но все, кто говорит по-французски, должны быть
у меня» ^'.
III. Решающий тест: граница
Однако же подобное рассуждение - вообще говоря, не лишенное
смысла, хотя и нельзя сказать, чтобы справедливое или что-либо
оправдывающее,- не было, против ожидания, использовано при заво-
евании и присоединении (по Нейметенскому договору 1678 года) Франш-
Конте, первоначально занятого войсками французского короля еще
в 1674 году (правда, то были швейцарские наемники). Не было оно
использовано и в 1766 году, при аннексии Лотарингии после смерти
Станислава Лещинското. Ну, а что можно было сказать в 1648 году,
когда Франция установила свою власть над Эльзасом - областью, где
говорили на германском диалекте? Этому захвату не было представлено
вообще никакого оправдания, да он почти и не вызвал интереса в тог-
дашнем французском обществе. В 1659 году, по выгодному для себя
Пиренейскому мирному договору, Франция аннексировала Руссийон
и Сердань - исконную часть Каталонии. Тогда-то весьма кстати были
вновь помянуты древние границы - «Пиренейские горы, которые
в древности отделяли Галлию от Испании и отныне впредь также будут
разделять эти два королевства» '". Впрочем, Галлия упоминается здесь
скорее случайно. Во время последующих переговоров о прохождении
границы, начавшихся в Сере (март - апрель 1660 года) и завершивших-
ся в Льивии (ноябрь 1660 года), с обеих сторон выдвигались одни лишь
чисто юридические доводы, не было речи ни о природном рельефе, ни
о древней Галлии '". Столетие спустя, в 1752 году, назначенный инспек-
тировать границу в Руссийоне маркиз де Поми в своем докладе напоми-
нает: «Итак, в качестве рубежа были приняты [в 1659 году] вершины
и гребень Пиренейского хребта, с тем чтобы горный склон, обращенный
к внутренней части Руссийона, принадлежал Франции, а склон, приле-
тающий к испанским провинциям,- испанской короне, причем должно
было соблюдаться правило естественного водного стока, как это дела-
лось при проведении границы по Альпам» "". Здесь, конечно, задним
числом упрощается реальное положение вещей.
В итоге теория естественных границ возобладала при оправдании
лишь территориальных захватов революционной поры. Век Просвеще-
ния как раз ввел в моду понятие природы, и этот аргумент звучал
неотразимо.
«Франция есть самодовлеющее целое,- заявлял в 1792 году аббат
Гретуар,- ибо Природа со всех сторон оградила ее своими барьерами,
избавив от необходимости разрастаться вширь, так что наши интересы
согласуются с нашими принципами». То же самое повторял и Дантон
31 января 1793 года, сразу после бесцеремонной аннексии Бельгии:
«Рубежи Франции обозначены самой природой. Мы выйдем на них
284 Глава третья. Франция - дитя географии
по всем четырем направлениям - у Океана, у Рейна, в Альпах, в Пире-
неях» '"
В отношении Рейна возражения с немецкой стороны последовали
далеко не сразу. В 1746 году Фридрих II даже сделал следующее
странное - по крайней мере для нашего слуха - заявление: «До-
статочно взять в руки географическую карту, дабы убедиться, что
естественные пределы сей монархии [французской], по всей видимости,
простираются до Рейна, чье русло словно нарочно создано для того,
чтобы отделять Францию от Германии» '^. Противоположная позиция
была сформулирована в Германии лишь в «Песнях» Эрнста Морица
Арндта (1813): «Der Rhein, Deutschlands Strom aber nicht Deutschlands
Grenze» - «Рейн, германская река, а не германская граница» '".
Нам не представляется, таким образом, что направляющей линией
французской политики было стремление к естественным границам стра-
ны. Оставим в стороне словеса, аргументы, официальные речи: незави-
симо от них, в реальности происходила и постоянно беспокоила Европу
непрерывная французская экспансия. Не приходится спорить ни с Огю-
стеном Тьерри, ни с Анри Мартеном, ни с Альбером Сорелем, проследи-
вшими историческую преемственность этой политики: так, Революция
лишь продолжила, хотя одновременно и испортила, политику старого
режима. Начиная с рейнского похода 1552 года Франция только о том
и думала, как бы закрыть, крепко запереть свои ворота в Восточную
Европу.
Выход к морю - неторопливый и незавершенный. В исследованиях,
посвященных границе, нечасто заходит речь о море. Даже здесь сказы-
вается суеверное почтение к суше! А между тем, если считать границей
разрыв, разлом в пространстве, то ведь каждому отплывающему из
Кале или прибывающему в Дувр ясно, что он выезжает или же
въезжает за границу. «Человек - существо сухопутное»,- утверждал
Видаль де ла Блаш '"*. Даже Чарльз Дарвин, хоть и был англичанином
и именитым путешественником, «после кругосветного путешествия на
«Битле» [1831] уверял, что люди уходят в море лишь поневоле и по
принуждению» '^. И все-таки моря существуют, существуют морские
берега, существуют моряки и флоты. И существуют морские границы,
причем они-то как раз являются бесспорно естественными. Итак, наша
задача - выяснить, как в ходе многовековой истории Франции человек
распоряжался бесконечными морскими побережьями, охватывающими
страну.
III. Решающий тест: граница 285
К сожалению, если исключить многие славные, но изолированные
эпизоды, в целом достижения Франции на морях не могут сравниться
с теми великими делами, что мы вершили на суше. Здесь имелось явное
несоответствие. Как уже сказано выше, будучи стиснута между морем
и сушей, Франция отдавала предпочтение суше. «Французам неведомы
морские пути»,- огорченно заявлял Филипп-Август, который в 1204
году, завладев богатой приморской Нормандией, распахнул перед своей
политикой широкие морские горизонты, до той поры заслонявшиеся
империей Плантагенетов. В том же самом году французы, «словно
подтверждая его правоту, сами признавали во время штурма Констан-
тинополя [вместе с воинами IV крестового похода}, что «не умеют столь
же хорошо действовать на море, как на суше» (слова Жоффруа де
Виллардуэна) "°.
Действительно, лишь в 1246 году Франция получила в свое владе-
ние якорную стоянку в Эг-Морт - «окно» во Внутреннее море. В те
времена, если не считать Нормандии, во Франции не было сколько-
нибудь многочисленного населения, привычного ходить в море. Не
оттого ли спустя век, в начале войны, получившей имя Столетней,
французы сразу же проиграли сражение при Слейсе (24 июня 1340 года)
и тем самым утратили бесценно важное для них господство на море -
а в результате этой катастрофы Франция оказалась беззащитной против
высадки англичан? А если в 1369 году обстановка на море и изменилась,
то не благодаря Карлу V или Дюгеклену, а благодаря галерам короля
Кастилии Генриха Трастамарского, отряженным на помощь Дюгеклену;
они-то огнем своих бомбард (новинка по тем временам) и разгромили
английский флот на рейде Ла-Рошели (1373). Эта победа облегчила
«отвоевание областей Пуату, Сентонж и Ангумуа» "'. В декабре того же
года Карл V назначил адмиралом Франции Жана де Вьена. Тот сфор-
мировал флот из «современных» кораблей и начал успешные экс-
педиции в Бретань и к берегам Англии, наводя страх в Лондоне.
Пользуясь поддержкой кастильских и португальских кораблей, фран-
цузский флот действовал эффективно и нередко одерживал победы. Но
вскоре обстановка ухудшилась: Жан де Вьен оставил свой пост, а в 1396
году погиб в бою с турками при далеком Никополе.
После того как Франция восстановила контроль над своей тер-
риторией, а в 1481-1482 годах, с присоединением Прованса и Марселя,
окончательно закрепилась на берегах Внутреннего моря (Лангедок был
присоединен к владениям короны еще в 1271 году), она неизбежно
оказалась в затруднительном положении в силу того, что ее береговая
линия разбита между двумя морскими бассейнами. С одной стороны, это
<<< ΛΛΛ >>>
Оказывался временами политическим центром зарождавшейся франции луара в качестве объединяющего
Только эта крепость
Особенно изменится населения франции
Признавала картофель картофеля франции
167во франции во все времена на задворках сельского
|
|
