|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Короче говоря, торговля с Антильскими островами приносит вполне
ощутимый доход, а доход этот играет не последнюю роль в резком
подъеме, который переживает Бордо в XVIII веке. Город, где около 1700
года было 45 000 жителей, насчитывает их в 1747 году уже 60 000,
а накануне Революции- более 110000. Бордо разрастается быстрее,
чем Лион, Марсель, Париж или любой другой французский город "^.
По сути дела, трансатлантическая торговля произвела в Бордо запозда-
лую революцию. Долгое время город этот оставался городом вина,
богатевшим благодаря вину, привыкшим к тому, что чужеземные кораб-
ли и торговцы сами приезжают за вином и развозят его по всей Европе;
ни судовладельцев, ни моряков здесь не водилось. После того как война
336 Глава четвертая. Суперструктуры
за Испанское наследство практически лишила бордосцев возможности
экспортировать свой обычный товар, после того, как Англия получила
доступ к португальским продуктам, в том числе к портвейну, для Бордо
настали тяжелые времена. Этот кризис, меры, принятые правительст-
вом,- в частности, жалованные грамоты, назвавшие Бордо и двенад-
цать других портовых городов единственными, откуда «производить
дозволено торговлю с французскими американскими островами»,- на-
конец, появление новых людей положили начало морской карьере
Бордо: с 1720 года здесь начали снаряжать в плавание корабли "^'.
Эти новые люди, среди которых были как бордоские буржуа, так
и иностранные негоцианты - иммигранты, стремительно богатели. На-
зовем некоторых из них: уроженцы Гамбурга Шилеры, блистательная
еврейская династия Градисов (выходцы из Португалии), семейство Бо-
нафе, прибывшее в Бордо из Лангедока и разбогатевшее на снаряжении
кораблей и посреднических услугах; Журню, торговавшие наркотиками
и преуспевавшие благодаря присутствию членов этого весьма развет-
вленного рода во всех главнейших торговых портах *'''. Однако подо-
бные негоцианты остаются весьма немногочисленными и составляют,
без сомнения, крохотную долю среди тех 800 «купцов и негоциантов»,
которыми исчислялось около 1790 года все торговое сословие города, или
II процентов населения "*. Согласно руанскому Купеческому альмана-
ху, выделяющему богачей в отдельный разряд, в Руане в 1779 году
число купцов-судовладельцев, торгующих с заграницей,- «тогдашних
капиталистов», хозяев города,- равнялось шестидесяти одному "".
Не подлежит сомнению, что трансатлантическая торговля, которую
вели наши порты в XVIII веке, представляла собою продуманную
систему: на островах используется рабский труд, и этот режим, куда
более безжалостный, чем тот, какой существовал в античности, куда
более продуктивен, тем более что по другую сторону океана ему соответ-
ствует капитализм, пребывающий в самом расцвете. Одним из источ-
ников успеха становится разница напряжения. Разумеется, функци-
онируя в пространстве в принципе **" замкнутом, эта система имеет свои
слабые места, подвержена определенным опасностям. Во-первых, ей
грозит война: но с войной она, худо ли хорошо ли, справляется. К тому
же плантаторы с английской Ямайки сделали все возможное, чтобы их
страна не аннексировала французские острова, бывшие для них прямы-
ми конкурентами. Другая опасность - что иссякнет приток чернокожих
рабов из Африки; однако этого не произошло. Наконец, если бы сущест-
венно возросла цена фрахта, выгода трансатлантических перевозок
сделалась бы сомнительной; меж тем не произошло и этого.
IV. Торговля: постоянный источник движения 337
Однако в конечном счете к краху системы привел именно ее успех:
черных рабов сделалось слишком много. 28 марта 1790 года Учреди-
тельное собрание дало им свободу и политические права. В 1791 году
они подняли в Сан-Доминго восстание под предводительством Туссена
Лувертюра. Впоследствии восстановить на островах колониальный ре-
жим, выгодный белым, уже не удалось. Тем более что сахар произ-
водился и в других местах (даже на Мартинике и Гваделупе), а в Европе
очень скоро научились получать его из сахарной свеклы, так что
недостатка в этом продукте европейцы не испытывали. С другой сторо-
ны, в сознании европейцев происходят перемены, и торговля с ост-
ровами, торговля предметами роскоши, архаическая по причине воз-
вращения к древнему рабскому труду, начинает их шокировать. Меняет-
ся и международная торговля; в XIX веке предпочтение отдают
тяжеловесному сырью: углю, железу, хлебу...
Проблемы поставленные, но не решенные. Как и во всех других
странах, торговля во Франции развивается сменяющими друг друга
циклами- долгими, как, например, в Марселе с 1569 по 1650 год; более
или менее долгими, как, например, в Бордо, ведшем торговлю с ост-
ровами в 1720-1791 годах; относительно короткими, как в Сен-Мало:
экспедиции тамошних моряков в Южное море, даже если максимально
расширить их временные рамки, следует датировать 1698-1724 годами.
Если история торговли однажды откажется от описательности, она,
возможно, сумеет объяснить эти процессы, опираясь на те регулярно
повторяющиеся черты, какие в них присутствуют. Приведя три избран-
ных мною примера, я не претендовал дать объяснения, кроме тех, какие
заранее напрашиваются сами собой: торговые связи зависят от множест-
ва событий, свершающихся во всем огромном мире. Сегодня связи
разрываются и завязываются быстрее, чем прежде. Тем не менее
и в прошлом циклы длиною почти в целое столетие, такие, как марсель-
ский и бордоский, были редкостью, исключением из правила. Исключе-
нием, которое следовало бы объяснить - объяснить хотя бы четкими,
резко выраженными и долговременными коллективными потребностя-
ми, например, средневековым пристрастием к разнообразным пряностям
или более поздней любовью к алкоголю, кофе, табаку, или же сегодняш-
ней болезненной тягой к ужасным наркотикам, манящим и гибельным...
Свою роль сыграли и налаженные торговые пути. Без таких путей, без
перевалочных пунктов, без установленных связей торговли не бывает.
Торговый баланс ставит проблемы по сути аналогичные. В самом
338 Глава четвертая. Суперструктуры
деле, всякий положительный баланс указывает на то, что страна стре-
мится увеличивать производство, мобилизовать дополнительные трудо-
вые ресурсы. В XIX веке наш баланс становится отрицательным, но
благодаря экспорту наших капиталов мы могли позволить себе эту
роскошь - ибо это поистине роскошь. Напротив, сегодня столь трево-
жащий нас внешнеторговый дефицит является скорее слабостью; во
всяком случае, такая роскошь чревата неприятностями, ибо приводит
к займам, ставящим под угрозу наше будущее. Но обычно экспорт
и импорт стремятся к равновесию. Как правило, положительный баланс
или дефицит внешней торговли составляют ничтожную долю наци-
онального дохода. Итак, проблема проблем заключается в том, чтобы
понять, каким образом это обстоятельство, в конечном счете весьма
незначительное, может - сегодня, как и вчера,- радикально влиять на
всю национальную экономику в целом.
По правде говоря, ответа на этот вопрос я не знаю. Полагаю, однако,
что все прояснилось бы, если бы можно было, поднимаясь от фактов
к обобщениям, доказать то, что я лишь предчувствую. А именно:
- что экономическая основа сама достигает равновесия за счет
определенного числа относительно неизменных местных кругооборотов,
на что и уходят живые силы экономики;
- что внешняя экономика (economic exterieure) не затрагивает этого
элементарного уровня, что она ограничивает влияния, оказываемые на
нее ее собственными механизмами, и благодаря этому ограничению
лишь укрепляется;
- что эта внешняя экономика зависит, в свою очередь, от экономи-
ки интернациональной, которая ее направляет, сужает или расширяет.
При этом не стоит думать, будто экономика нации реагирует на
стимулы внешней торговли вся целиком. В движение приходит лишь
определенная ее часть - точно как в ветряных мельницах, где только
верхняя, подвижная половина вертится по воле ветра. Сильно упростив
дело, вообразим прямую линию, проходящую через Париж и делящую
нашу страну на две зоны. Предположим, что эта ось идет с востока на
запад, подобно параллелям; в этом случае перед нами положение Фран-
ции в XV веке: юг процветает благодаря близости Средиземного моря,
север отстает. С началом XVI века ось поворачивается и становится
параллельной парижскому меридиану. Запад, открытый Атлантике,
переживает подъем благодаря торговле с заморскими странами: он
получает белый металл, серебро; восток, например Бургундия,- мед-
ную монету. В XVII веке ось снова поворачивается перпендикулярно
меридианам, и на сей раз зоной, переживающей расцвет, оказывается
IV. Торговля: постоянный источник движения 339
север. Сказывается притяжение Голландии: правит, решает не король-
Солнце, а Амстердам... Затем эта роль перейдет к Лондону, который
будет играть ее вплоть до второй мировой войны. А что сегодня? Так
называемые пустыни простираются на западе Франции, на востоке же
заметно притяжение немецкой экономики.
Эта схема требует уточнений в том, что касается деталей; необ-
ходимо, например, очень точно прочертить линии основных торговых
перевозок: воссоздать целую геометрию, целую географию. И при этом
не забывать, что если основание экономики относительно неподвижно,
то на уровнях более высоких царит изменчивость.
Доказательства нам не даются, но все же наблюдения над француз-
ской торговлей свидетельствуют о том, что высшие уровни экономики
более подвижны, более склонны к изменению и развитию тех явлений
нашего прошлого, которые я считаю ядром капитализма.
v ВЕРХНЯЯ СТУПЕНЬКА
ИЕРАРХИЧЕСКОЙ ЛЕСТНИЦЫ: КАПИТАЛИЗМ
Вводя в конце этой длинной главы термин «капитализм», я, конечно,
не упрощаю свою задачу.
<<< ΛΛΛ >>>
1500 гектаров земли
Как созидали его некогда французские короли
Всю промышленную продукцию
Почти за чертой французской территории взять хотя бы расцвет авиньона в xiv веке
Поэтому в самых богатых виноградом департаментах виноградники приносят в жиронде всего 58 франков
|
|
