|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Медицина и здравоохранение. Несомненно, нет истории более увле-
кательной, чем история медицины. Несомненно и то, что нет истории
более сложной, более запутанной, более трудной для описания. Вероят-
но, все дело в том, что, как я уже не раз говорил, не бывает истории
частной или частичной - будь то история медицины или любой другой
науки,- которая не затрагивала бы обширного пласта всеобщей ис-
тории.
166 Глава вторая. Население с Х века до наших дней
Многие врачи думают сегодня, что нет ни смысла, ни практической
пользы изучать прошлое медицины. Они не понимают, зачем нам знать,
что было до 1945 года и еще раньше. Однако открытие пенициллина,
которое назревало уже десятки лет, было сделано Александром Флемин-
гом в 1929 году; гепарин, натуральное противосвертывающее средство,
«которое сильно продвинуло вперед исследования и лечение сердечно-
сосудистых заболеваний, был открыт в Швеции» во время второй
мировой войны... '^ Но все это уже стало частью недавней истории, а
пропасть между вчерашней и сегодняшней медициной действительно
огромна и вдобавок делается с каждым днем все глубже.
Когда-то, читая лекции в Коллеж де Франс, я страстно увлекся
работами Амбруаза Паре (около 1509-1590). Я думал, что хирургичес-
кие инструменты мало изменились с XVI века до наших дней. На
первый взгляд, так и есть, но даже почти одинаковые инструменты, будь
то простой скальпель, теперь используют совершенно по-другому, как
указывает Жан-Шарль Сурниа, хирург и вдобавок сведущий историк
медицины. «Самый простой жест хирурга,- пишет он,- например,
надрез кожи, сегодня делается не так, как во времена Гиппократа:
нынешний скальпель не то, что тогдашнее лезвие, у него не такое
острие, не такая ручка; [нынешний] хирург лучше знает анатомию, это
позволяет ему следить за тем, как лезвие проникает в органы, и
избежать лишней потери крови, он внимательно наблюдает за движени-
ем инструмента. Следовательно, он держит свой инструмент не так, как
Абулькасси, не так, как Амбруаз Паре, наверно, даже не так, как
Фарабеф в середине прошлого столетия. Его ладонь, предплечье, плечо,
все тело находятся в другом положении» '". Что касается современных
инструментов, употребляющихся в оперативной хирургии и микрохиру-
ргии и все время совершенствующихся, то они сложны и точны, как
никогда.
Но это никак не отменяет того факта, что история медицины,
неиссякаемый поток идей и дел являются неотъемлемой и полезной
частью общей истории. Как лечили людей? Как изучали тело, болезни,
здоровье? Как власти, в частности власти городов, осуществляли охра-
ну здоровья, следили за состоянием и улучшением медицинского об-
служивания? Все это играло очень важную роль в истории обществ.
Кроме того, долгая история медицины, пронизывающая всеобщую
историю, которая разворачивается одновременно с ней, выявляет неко-
торые черты и структуры, присущие любой медицине, включая со-
временную. Тот, кто прочтет прекрасные книги Джорджа Кангилхэма,
философа и историка естественных наук, узнает, что нынешняя медици-
III. Пробуемы последнего времени 167
на, которая считает себя ни больше ни меньше как наукой, занимающей-
ся экспериментированием, все еще полна априорных понятий, точь-
в-точь как во времена витализма Мари-Франсуа-Ксавье Биша (1771-
1802); снова прибегнув к удачному выражению профессора Сурниа, их
можно назвать мифами. Впрочем, мифы - если даже они в самом деле
являются таковыми - нынче быстро сменяют друг друга, и изучение
механизмов жизни и деятельности клетки идет вперед семимильными
шагами.
Перелом, фундаментальный сдвиг произошел в середине XIX века.
За несколько лет в науке был совершен полный переворот. Как замеча-
ет профессор Жан Бернар, медицинская помощь «стала по-настоящему
эффективной только в середине XIX века, когда всего за шесть лет
(1859-1865) были сделаны фундаментальные открытия Дарвина, Па-
стера, Менделя, Клода Бернара, которым предстояло положить начало
современной медицине и той революции в биологии, которая совершает-
ся у нас на глазах» "'°. К именам, которые называет Жан Бернар,
добавим по меньшей мере еще одно имя: Франсуа Мажанди (1783
1855), который был учителем и предшественником Клода Бернара в
Коллеж де Франс. Сразу после Французской революции, которая своей
сокрушительной силой развалила старый Медицинский факультет, Ма-
жанди душой и телом предался всепоглощающим поискам нового, а это
повлекло за собой бесконечную и беспощадную полемику со всеми
коллегами. В изучении медицины и физиологии он опирался на уже
сложившиеся науки, которыми были в то время физика и химия. Благая
мысль: так он стал основателем экспериментальной медицины. Этот
подвиг обеспечивает ему особое место в цепи ученых новаторов, так же
как Эваристу Галуа (1811 1832), его младшему современнику, гениаль-
ному математику, убитому на дуэли в двадцатилетнем возрасте и успе-
вшему сформулировать перед смертью современную теорию алгебра-
ических уравнений.
Судя по всему, Мажанди - равно как и Клод Бернар (1813
1878) - лучше всех понимали, что живут в новую, революционную для
медицины эпоху. Эмиль Литтре (1801-1881) говорил о Мажанди после
его смерти: «Он был чужд, даже враждебен всякой истории. Старые
методы, способ рассуждения, способ экспериментирования, тенден-
ции - все казалось ему недостойным внимания серьезного ученого. Он
не искал корни науки в предыдущих эпохах» "^ Того же мнения
придерживался и Клод Бернар; он категорически заявлял, что «нынеш-
няя наука непременно выше, чем наука прошлого, и нет ни малейшего
повода связывать успехи современной науки с познаниями старых наук.
168 Глава вторая. Население е Х века до наших дней
Их теории непременно ошибочны, ибо они не содержат в себе фактов,
открытых после них, и потому не мотут иметь никакой практической
пользы для современных наук» '^,
Попытаемся понять эти несправедливые утверждения: Мажанди
и Бернар страстно и настойчиво берутся за создание медицинской
науки, основывающейся на чистом эксперименте. Революционеры в
полном смысле этого слова, они борются против «Старого порядка»,
которому подчиняется все вокруг - учреждения, больницы, наука,
образование... Впрочем, пройдет еще немало времени, прежде чем со-
вершенная ими революция будет оценена по достоинству - такова
судьба всякого коренного переворота. Тем более что его основы -
физика, химия, биология - сами находятся в стадии становления,
развиваются неровно, рывками, переживая свои победы и поражения.
Новая медицина будет складываться медленно, будет осознавать себя
не спеша, вначале благодаря клинической, потом благодаря лабора-
торной медицине. И эта медицина станет эффективной только после
того, как государство и Министерство здравоохранения обеспечат ей
свою помощь и поддержку.
В мою задачу не входит анализировать медленное вызревание рево-
люции, которая сама по себе не менее, если не более важна, чем
современное освоение космоса,- этому посвящены прекрасные книги. Я
хочу только вскользь сказать о влиянии этих чудес на жизнь пятидесяти
четырех миллионов человек, которые насчитывает последняя перепись
населения в 1982 году. Влияние это проявилось уже давно. В ноябре
1949 года, когда я начал преподавать в Коллеж де Франс, я был не так
уж молод, но многие мои студенты были гораздо старше меня; я говорил
им: «Нет никакого сомнения, что во времена Франциска 1, основателя
Коллеж де Франс, такое собрание слушателей и лекторов, как наше,
было совершенно немыслимо. Чудо недавней истории - неожиданное
увеличение продолжительности жизни». Уменьшение смертности - это
действительно, как писал недавно Альфред Сови, «победа над таким
заклятым врагом, как смерть» '".
Я не хочу сказать, что эта победа одержана благодаря одной лишь
медицине, здесь тысяча причин: развитие коммуникаций, международ-
ное соревнование, массовый выпуск чудодейственных лекарств, привив-
ки, открытие в 1831 году хлороформа и его применение начиная с 1847
года, лучи X, лазер, успехи электроники, оптики, заморозка, пересадка
органов, операции на открытом сердце, лечение сердечно-сосудистых
заболеваний, непрекращающаяся борьба с раком... Согласимся, что
война с болезнями на всех фронтах - то есть спасение жизни милли-
III. Проблемы последнего времени 169
онов и миллионов людей - гораздо важнее для рода человеческого,
чем наши жалкие политические войны, даже самые разрушительные.
Факты таковы: средняя продолжительность жизни у нас сегодня
составляет 71 год для мужчин и 79 лет для женщин. Около 1900 года
средняя продолжительность жизни мужчин была 46 лет '^.
Это обязывает нас присмотреться к нашим перспективам, о которых
мы обычно толком не задумываемся, ибо исходим в своих рассуждениях
только из одной точки зрения, забывая о том, что будущее есть скре-
щение линий, взаимодействие, порой самое неожиданное, разнонапра-
вленных движений. В 1942 году некий демограф предсказывал, что
через сорок лет во Франции будет 29 миллионов жителей, а нас
нынче 54 миллиона. Другой демограф объявляет сегодня , что к 2100
году - если ничего не случится - нас останется 17 миллионов. Нас
к этому времени уже не будет, и мы не сможем убедиться в его
ошибке, но в том, что он ошибся, сомнений нет. Нас уверяют также,
что если все пойдет и дальше так, как идет, то скоро у французов
не хватит рабочей силы, чтобы платить пенсию старикам. Но не
значит ли это судить о завтрашнем дне так, словно вокруг ничего
не происходит, и представлять его себе как две капли воды похожим
на сегодняшний или вчерашний? Замечает ли нынешнее правительство,
живущее проблемами, которые уже устарели, борющееся с безрабо-
тицей, что «есть противоречие между постоянным ростом процента
стариков [в обществе] и наивной идеей снизить пенсионный возраст»?
Это замечание я мимоходом краду у Альфреда Сови '".
<<< ΛΛΛ >>>
В 1530 году было основано марсельское без сомнения
Из них на сен мало с его дюжиной торговых кораблей приходится
Где сделана попытка социопрофессиональной переписи населения небольшого города в канун революции
Один из них находится в краю виноградников
Французская ар мия еще в 1939 г
|
|
