<<<     ΛΛΛ     >>>   

68             Глава первая. Имя Франции - разнообразие

свидетелем. В самом деле, Гренобль - город не северный. К тому
же Стендаль - это Стендаль, он без памяти лю6ил' другой, ослепи-
тельный юг - Италию, с которой юг Франции имеет «поразительное
сходство»! "' Быть может, более подходящий пример - Ван Гот? И да,
и нет. В феврале 1888 года, проведя два тяжких печальных года
в Париже, этот законченный северянин попадает в Арль. Он потрясен
природой, красками, «огромными скалами, зеленым парком с розовыми
дорожками, кобальтовым небом». «Не сомневаюсь, что буду всегда
любить здешнюю природу,- пишет он брату.- Одиночество до сих
пор не слишком докучало мне: так сильно увлекает меня наблюдение
за палящим солнцем и его воздействием на природу... О, те, кто не
верят в здешнее солнце,- святотатцы». Даже «чертов мистраль» хоть
и невыносим, но прекрасен «с виду». Все было бы хорошо, если
бы не люди, обитающие среди виноградников. «Мне донельзя вредит
незнание провансальского наречия... До сих пор я ни на сантиметр
не продвинулся к тому, чтобы завоевать людское доверие. Поэтому
я много дней подряд раскрываю рот только для того, чтобы заказать
обед и кофе. И так пошло с самого начала». Не стоит усматривать
во всем этом только предвестие грядущего безумия; перед нами не-
поддельное замешательство. «Сказать ли правду,- восклицает он в ма-
рте 1888 года, вскоре после прибытия на юг,- и признаться, что
зуавы, бордели, восхитительные молоденькие арлезианки, шествующие
к первому причастию, священник в стихаре, подобный бешеному но-
сорогу, и любители абсента кажутся мне... выходцами с того света?» "^

Дабы соблюсти справедливость, хотелось бы в ответ на язвитель-
ные, разочарованные, несправедливые речи «нордических» путешест-
венников привести насмешки, замечания и сарказмы южан. Эффект
вышел бы потрясающий. Однако я нарочно расспрашивал нескольких
знатоков окситанских языков; приходится признать, что урожай мы
собрали бы небогатый: одну фразу из окситанской пьесы, одну послови-
цу, одну шпильку... Ничего броского. Ничего похожего на темперамент-
ные восклицания испанцев XVI века, которые, тяготясь жизнью в Ниде-
рландах или Англии и черпая силы в чувстве собственного превосходст-
ва, проклинают чересчур жирную кухню и с ужасом и отвращением
хлещут пиво '" либо сторонятся местных жителей, как поступал, на-
пример, тот посланник испанского короля при лондонском дворе, кото-
рый от избытка отвращения предпочел вовсе не выходить из дома. «Non
si accomoda niente alli costumi della nacione,- сообщает о нем в 1673 году
тайный агент Генуэзской республики,- vive sempre retirato, поп ama
conversatione» («He соблюдает здешних обычаев, живет весьма уединен-

II, Попытка объяснить разнообразие                 69

но, не любит разговоров...») "''. Впрочем, Испания - это больше, чем
юг, а Лондон - север куда более самобытный, чем любой другой
северный край.

Но что же наш юг - неужели он свыкся, безропотно смирился со
всеми этими сюрпризами языка? Говорить так было бы рискованно
в наши дни, когда окситанская культура начинает просыпаться,
пускать первые весенние ростки. А может быть, южане уклоняются от
споров по причине тех побед, которые они уже давно одерживают
в северных краях на самых разных общественных поприщах: в твор-
честве, в политике, в управлении государством, в предпринимательст-
ве? Может быть, и так, но скорее, дело в почтении южан к столице,
которое они переносят на весь север. В своей «Политической, религиоз-
ной и литературной истории Южной Франции» (1842) Мари-Лафон,
намного опередивший последующих защитников Окситании, не насме-
хается над «французами», то есть людьми, живущими к северу от
Луары, но противопоставляет изысканность и свободолюбие средневе-
ковых южан «грубому варварству» «рыцарей из-за Луары» '" -
жестоких фанатиков и мародеров, которые, однако, одержали победу,
точно так же, как в более поздние времена монтаньярский террор
победил жирондистов - «истинных революционеров», которые во
многих отношениях были детьми юга. Мари-Лафон обвиняет, обличает.
Но не смеется; кто станет смеяться над победителями? Не точнее ли
будет сказать, что южане испытывают по отношению к «французам»,
или, как говорят в Тулоне, «французцам», ту неприязнь, какую
внушает иностранный оккупант?

Чтобы иронизировать над унылой Северной Францией - самодо-
вольной, церемонной, чопорной,- нужно быть Стендалем. «Можно
подумать, что блаженство улетучивается вместе с акцентом»,- воск-
лицает он. А плывя по Роне вниз, радуется: «Добродушие, естествен-
ность... бросаются в глаза, как только достигаешь Баланса; здесь чувст-
вуешь, что наконец-то попал на юг. Жизнерадостность здешних жи-
телей заразительна. Она - полная противоположность парижской
учтивости, выдающей прежде всего огромное почтение, которое питает
ваш собеседник к собственной персоне, требуя того же почтения к ней
и от вас». На юге люди разговаривают, стремясь «выразить волнующее
их чувство», а вовсе не «прослыть великодушным в глазах собеседника
или же выказать свое уважение к его общественному положению.
Господин де Талейран, окажись он здесь, имел бы все основания
сказать: «Во Франции никто не испытывает ни к чему ни капли

70             Глава первая. Имя Франции -- разнообразие

Стендаль отправляется дальше, проводит три дня на Бокерской
ярмарке и с удовольствием наблюдает за народным весельем. «Что
в Бокере редкость,- замечает он,- так это парижская суровая сдер-
мсанность... Здесь очень мало тех неприветливых, унылых и подозри-
тельных физиономий, что так часты... на улицах Лиона или Женевы.
Этим отсутствием унылой неприветливости мы, пожалуй, в немалой
степени обязаны тому, что бокерская толпа состоит в основном из
южан» "^.

Старинные различия не стерлись и по сей день. Всего несколько лет
назад мэр Армиссана, маленького лангедокското городка, говорил моему
другу-историку: «Господин Ложени, зарубите себе на носу, что, пересек-
ши Норузский проход, вы покидаете Францию; здесь у нас земля нс
французская, а окситанская». Разумеется, в наши дни вся страна, как на
севере, так и на юге, говорит по-французски. Однако не далее как
сегодня, 31 июля 1985 года, я только что услышал по телевизору
удивительные слова. Мишель Одийяр утверждал, что в своих многочис-
ленных сценариях никогда не употреблял арго и что герои его говорят,
как самые обычные парижане, но тут интервьюер напомнил писателю
чей-то отзыв о его фильмах: «Публике, живущей к югу от Луары, их
лучше смотреть с субтитрами!» Выходит, между народной речью севе-
рян и южан до сих пор пролегает глубокая пропасть?

Местный уровень: бесчисленное множество диалектов (XVIII век).
Вообще проблема не так проста, как кажется на первый взгляд. Ибо
большие культурные пространства таят в себе бесконечные различия,
которые то и дело выходят на поверхность. Стоит вглядеться невнимате-
льнее, и становится заметно поистине изумительное обилие диалектных
выражений в речи французов. Даже того, кто прекрасно знает, каким
многоцветьем обычаев, обрядов, костюмов, пословиц и даже форм насле-
дования (расходящихся с писаными законами) отличается Франция,
берет оторопь при чтении составленного в 1790 году аббатом Грегуаром
опросного листа, посвященного местным наречиям, в которых многие,
в частности Баррер, справедливо усматривали препятствие для рас-
пространения революционных идей и насаждения «общественного ду-
ха». Подробные ответы, полученные Грегуаром, неопровержимо свиде-
тельствуют о том, что многообразие наречий, на которых говорили
французские подданные, отнюдь не ограничивалось окситанским и севе-
рофранцузским языками; помимо языков, которые можно назвать ино-
странными и которые были в употреблении на окраинах королевства:

II. Попытка объяснить разнообразие                 71

баскского, бретонского, фламандского (на севере) и немецкого (на восто-
ке),- и к северу, и к югу от Луары в ходу было огромное множество
провинциальных говоров, которые Грегуар в своем отчете Конвенту
сгруппировал в тридцать различных диалектов "". Впрочем, от городка
к городку, от деревни к деревне всякий говор претерпевал более или
менее существенные изменения. Не случайно 1 декабря 1792 года ад-
министрация департамента Коррез выразила сомнение в необходимости
перевода политических текстов на диалекты: «Переводчик из кантона
Жюйяк не разумеет разговоров, ведущихся в других кантонах, ибо стоит
проехать семь-восемь лье, и язык, на котором говорят местные жители,
изменяется самым явственным образом» "". Понятно, отчего Пьер Бер-
надо, бывший адвокат бордоского парламента, с такой гордостью сооб-
щал аббату Грегуару: «Знакомство мое со здешним краем внушило мне
мысль перевести священную Декларацию прав человека на общий
язык, который представлял бы собою нечто среднее между говорами
всех местных жителей...» "" Вот, оказывается, как давно зародилась
в умах идея эсперанто!

Чтобы не быть голословным, приведем несколько примеров: так,
гасконский диалект (распространенный в Гийенне и Гаскони) резко
отличается от лангедокского и провансальского. Однако и сам он очень
разный по разные стороны Гаронны: на правом и левом берегу «говорят
на двух совершенно несхожих языках» ^°. Наконец, в каждом округе
говор не такой, как у соседей: переехав из Оша в Тулузу или в Мон-
тобан, вы столкнетесь в общении с немалыми трудностями. Внутри
Бордоского округа, утверждает человек, знающий толк в этих вещах, «в
общем употребительны два диалекта». Это - в общем, а что говорить
о частностях! В Ландах говоров столько, что «частенько невозможно
понять, чего хотят люди из соседнего прихода» "'.

А разве на севере дела обстоят иначе? Бургиньонский диалект, сам
по себе непохожий на диалекты других провинций, звучит совершенно
различно в Дижоне и Боне, в Шалоне, на равнине Брес и в Морване...
В Маконнэ «местный говор изменяется от деревни к деревне; люди
по-разному выговаривают слова, по-разному произносят конечные сло-
ги» '^. Вблизи Салена речь жителей каждой деревни отличается от речи
соседей «почти полностью» и, «что еще удивительнее», даже сам город,
«имеющий в длину половину лье, делится на две части, решительно
несхожие нравами и языком» '". Не стоит считать единым и бретонский
язык, распространенный в деревнях и в городах. Существует бретонский
язык, употребительный в Третье, и бретонский язык, на котором говорят
в Леоне, причем печатные грамматики дают лучшее представление

72             Глава первая. Имя Франции - разнообразие

о первом, нежели о втором. Наконец, произношение «через каждые
двадцать лье меняется так резко, что местный уроженец не способен
понять бретонский язык, на котором говорят соседи, без специальной
подготовки» '^.

Было бы скучно и бесполезно продолжать это лингвистическое
путешествие по Франции прошлых веков. Ясно, с одной стороны, что
французский язык был в ней распространен отнюдь не повсеместно.
«Энциклопедия» гласит: «Диалект - испорченный язык, на котором
говорят почти во всех провинциях... Правильным языком говорят толь-
ко в столице» '". С другой стороны, местные говоры почти не поддаются
исчислению. Ла Шетарди '^ недаром сказал в 1708 году по поводу
религиозного образования: «Катехизисов понадобилось бы примерно
столько же, сколько имеется приходов и школ» '". Тем не менее между
положением дел к северу и к югу от Луары есть существенная разница:
на севере, за исключением Бретани, Фландрии и восточных провинций,

МЕДЛЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МЕСТНЫХ ГОВОРОВ
В 1835 году французский язык занимает твердые позиции толь-
ко на тех территориях, где искони был в ходу язык «ойль».
В 1863 году, согласно официальному опросу, проведенному
министерством народного просвещения, местные говоры господству-
ют на довольно значительной территории.

Верхняя карта - департаменты, где говорят по-французски (1835),
Источник: Hugo A. La France pittoresque. P., 1835. Т. 1. P. 16.
Условные обозначения: 1. Департаменты, где все говорят по-фран-
цузски. 2. Департаменты, где говорят в основном по-французски,
но в некоторых кантонах живы диалекты,

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Именно благодаря ирландцам картофель в конце концов занял свое место в сельском хозяйстве англии
Тем самым на длительный период переходит от серебра к золоту
Существовавшая в стране монетная система была самосохраняющейся
Торговли франции влияния
52 процента