<<<     ΛΛΛ     >>>   

189
бог избрал, кого пожелает, чтобы он царствовал над другими и правил городом... На восьмой день после того как город был взят [22 июля], [сеньоры] избрали князем города герцога Готфрида1, который одолел язычников и спас христиан. Точно так же в день св. Петра в цепях [1 августа] избрали патриархом мудрейшего и достопочтеннейшего мужа по имени Арнульф.
Там же. С. 121-123, 128- 133.

6. ДЕЛО ЛАТИНСКИХ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ НА ВОСТОКЕ

...Если бы все дело заключалось только в том, чтобы после Аккры овладеть Иерусалимом, это, казалось, было осуществимо без большого труда. Событиями у Аккры турецкая сила была надломлена. С другой стороны, масса крестоносцев рвалась в Иерусалим. Кажется, вся тоска веков, питавших латинскую душу грезой о Святом городе, воскресла с былою силой в этой наивной и дикой массе, когда после Аккры ее повернули на путь к Иерусалиму и стали вставать на этом пути волновавшие слух дорогие имена: Кайфа и Капернаум, Назарет и Вифлеем... "И каждый вечер, когда войско располагалось лагерем в поле, прежде чем люди уснули, являлся человек, который кричал: "Святой Гроб! Помоги нам". И все кричали вслед за ним, и поднимали руки к небу и плакали. А он снова начинал и кричал так трижды. И все бывали этим сильно утешены..." Находясь уже вблизи от Иерусалима, холодной зимою 1192 года они чувствовали себя больными и обнищавшими: потеряли много лошадей, сухари подмокли, соленая свинина гнила, платье разваливалось. Но сердца были полны радости и надежды достичь Святого гроба. Они так страстно желали Иерусалима, что сберегали пищу для осады его.
1 По рассказам других хронистов, корона была сперва предложена графу Раймунду Тулузскому, который отказался принять ее.

190
Заболевшие в Яффе велели класть себя на носилки и нести в лагерь с сердцем, полным решимости и доверия. В лагере царило самое беззаветное веселье. "Господи, помоги нам, владычица, святая дева Мария, помоги нам. Боже, дай поклониться тебе, возблагодарить тебя и видеть твой гроб". Не видно было сердитых, мрачных или печальных. Всюду были радость и умиление. Все говорили: "Господи, вот мы на добром пути".
С таким самоотвержением и энтузиазмом, казалось, можно было сделать немало. Но Ричард вопреки той ясности, в какой дело представляется наблюдателям со стороны, не мог не прислушиваться к предостережениям "мудрых тамплиеров, доблестных госпитальеров и пуланов, людей земли". Они указывали, что, если бы крестоносцы немедленно стали осаждать Иерусалим, они сами очутились бы в засаде. Пути между морем и горами заняли бы турки, в чьих руках было большинство горных крепостей, и крестоносцы были бы отрезаны от гаваней, от всякой возможности снабжения. Саладин в свое время знал, что делал, когда, в принципе уступая Иерусалимское королевство, сохранил за собою самые важные его крепости и гавани. "Если бы даже город был взят, - замечает Амбруаз (друг и соратник Ричарда, автор знаменитой хроники похода - "Истории священной войны"), - и это было бы гибельным делом: он не мог бы быть тотчас заселен людьми, которые в нем бы остались. Потому что крестоносцы, сколько их ни было, как только осуществили бы свое паломничество, вернулись бы в свою страну, всякий к себе домой. А раз войско рассеялось, земля потеряна". В этом заключалось главное противоречие. Психология крестоносцев была более всего психологией "паломников". Важно было "узреть", "насладиться святыней", "унести памятку". Жар войска угасал, когда перспектива конца отодвигалась и завоевание Святого города предполагало долгую систематическую борьбу...
..."Король был в Яффе, беспокойный и больной. Он все думал, что ему следовало бы уйти из нее ввиду беззащитности города, который не мог представить противодействия. Он позвал к себе графа Анри, сына своей
191
сестры, тамплиеров, госпитальеров, рассказал им о страданиях, которые испытывал в сердце и в голове, и убеждал их, чтобы одни отправились охранять Аскалон, другие остались стеречь Яффу и дали бы ему возможность уехать в Аккру полечиться. Он не мог, говорил он, действовать иначе. Но что мне сказать вам? Все отказали ему и ответили кратко и ясно (tout net), что они ни в каком случае не станут охранять крепостей без него. И затем ушли, не говоря ни слова... И вот король в великом гневе. Когда он увидел, что весь свет, все люди, нечестные и неверные, его покидают, он был смущен, сбит с толку и потерян. Сеньоры! Не удивляйтесь же, что он сделал лучшее, что мог в ту минуту. Кто ищет чести и избегает стыда, выбирает меньшее из зол. Он предпочел просить о перемирии, нежели покинуть землю в великой опасности, ибо другие уже покидали ее и открыто садились на корабли. И поручил он Сафадину, брату Саладинову, который очень любил его за доблесть, устроить ему поскорее возможно лучшее перемирие... И было написано перемирие и принесено королю, который был один, без помощи в двух милях от врагов. Он принял его, ибо не мог поступить иначе... А кто иначе расскажет историю, тот солжет..."
Добиаш-Рождественская О. А. Крестом и мечом. Приключения Ричарда I Львиное Сердце. М., 1991. С 67-691

7. ШТУРМ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

LXX. ...Дело было в пятницу, примерно за 10 дней до вербного воскресенья [9 апреля 1204 г.], когда пилигримы и венецианцы закончили снаряжать свои корабли и изготовлять свои осадные орудия и приготовились идти на приступ. И тогда они построили свои корабли борт к борту, и французы перегрузили свои боевые орудия на баржи и на галеры, и они двинулись по направлению к
192
городу, и флот растянулся по фронту едва ли не на целое лье; и все пилигримы и венецианцы были превосходно вооружены...
LXXI. Когда корабли должны были вот-вот причалить, венецианцы взяли тогда добрые канаты и подтянули свои корабли как можно ближе к стенам; а потом французы поставили свои орудия, свои "кошки", свои "повозки" и своих "черепах" для осады стен; и венецианцы взобрались на перекидные мостки своих кораблей и яростно пошли на приступ стен; в то же время двинулись на приступ и французы, пустив в ход свои орудия. Когда греки увидели, что французы идут на приступ, они принялись сбрасывать на осадные орудия французов такие огромные каменные глыбы, что и не скажешь; и они начали раздавливать, разносить в куски и превращать в щепы все эти орудия, так что никто не отваживался остаться ни в них самих, ни под этими орудиями, а с другой стороны венецианцы не могли добраться ни до стен, ни до башен, настолько они были высокими; и в тот день венецианцы и французы ни в чем не смогли достичь успеха - ни завладеть стенами, ни городом. Когда они увидели, что не могут здесь ничего сделать, они были сильно обескуражены и отошли назад...
LXXII. ...Когда бароны возвратились и сошли с кораблей, то собрались вместе и в сильном смятении сказали, что это за свои грехи они ничего не смогли ни предпринять против города, ни прорваться вперед; и тогда епископы и клирики войска обсудили положение и рассудили, что битва является законной и что они вправе произвести добрый приступ, - ведь жители города издревле исповедовали веру, повинуясь римскому закону, а ныне вышли из повиновения ему и даже говорили, что римская вера ничего не стоит, и говорили, что все, кто ее исповедуют, - псы; и епископы сказали, что они поэтому вправе нападать на греков и что это не только не будет никаким грехом, но, напротив, явится великим благочестивым деянием.
LXXIII. И тогда стали скликать по всему лагерю, чтобы утром в воскресенье [11 апреля] все явились на проповедь: венецианцы и все остальные; так они и сделали. И тогда
7-484 193
стали проповедовать в лагере епископы.., и они разъясняли пилигримам, что битва является законной, ибо греки - предатели и убийцы и им чужда верность... И епископы сказали, что именем бога и властью, данной им апостоликом, отпускают грехи всем, кто пойдет на приступ, и епископы повелели пилигримам, чтобы они как следует исповедовались и причастились и чтобы они не страшились биться против греков, ибо это враги господа...
LXXIV. Потом, когда епископы отговорили свои проповеди и разъяснили пилигримам, что битва является законной, все они как следует исповедовались и получили причастие. Когда настало утро понедельника, все пилигримы хорошенько снарядились, одели кольчуги, а венецианцы подготовили к приступу перекидные мостики своих нефов, и свои юиссье, и свои галеры; потом они выстроили их борт к борту и двинулись в путь, чтобы произвести приступ; и флот вытянулся по фронту на доброе лье; когда же они подошли к берегу и приблизились насколько могли к стенам, то бросили якорь. А когда они встали на якорь, то начали яростно атаковать, стрелять из луков, метать камни и забрасывать на башни греческий огонь; но огонь не мог одолеть башни, потому что они были покрыты кожами [смоченными водой]. А те, кто находились в башнях, отчаянно защищались и выбрасывали снаряды, по меньшей мере из 60 камнеметов, причем каждый удар попадал в корабли; корабли, однако, были так хорошо защищены дубовым настилом и виноградной лозой, что попадания не причиняли им большого вреда, хотя камни были столь велики, что один человек не мог бы поднять такой камень с земли... И во всем имелось не более четырех или пяти нефов, которые могли бы достичь высоты башен - столь были они высоки; и все яруса деревянных башен, которые были надстроены над каменными, а таких ярусов там имелось пять, или шесть, или семь, были заполнены ратниками, которые защищали башни. И пилигримы атаковали так до тех пор, пока неф епископа Суассонского не ударился об одну из этих башен; его отнесло прямо к ней чудом божьим, ибо море никогда здесь не бывает спокойно; а на мостике этого нефа были
194
некий венецианец и два вооруженных рыцаря; как только неф ударился о башню, венецианец сразу же ухватился за нее ногами и руками и, изловчившись как только смог, проник внутрь башни. Когда он уже был внутри, ратники, которые находились на этом ярусе, - англы, даны1 и греки, увидели его и подскочили к нему с секирами и мечами и всего изрубили в куски. Между тем волны опять отнесли неф, и он опять ударился об эту башню; и в то время, когда корабль снова и снова прибивало к башне, один из двух рыцарей - его имя было Андрэ де Дюрбуаз, поступает не иначе, как ухватывается ногами и руками за эту деревянную башню и ухитряется ползком пробраться в нее. Когда он оказался в ней, те, кто там были, набросились на него с секирами, мечами и стали яростно обрушивать на него удары, но поелику благодарением божьим он был в кольчуге, они его даже не ранили, ибо его оберегал господь, который не хотел ни чтобы его избивали и дальше, ни чтобы он здесь умер. Напротив, он хотел, чтобы город был взят..., и потому рыцарь поднялся на ноги и, как только поднялся на ноги, выхватил свой меч. Когда те увидели его стоящим на ногах, они были настолько изумлены и охвачены таким страхом, что сбежали на другой ярус, пониже. Когда те, кто там находились, увидели, что воины, которые были над ними, пустились бежать вниз, они оставили этот ярус и не отважились долее оставаться там; и в башню взошел затем другой рыцарь, а потом и еще немало ратников. И когда они очутились в башне, они взяли крепкие веревки и прочно привязали неф к башне, и, когда они его привязали, взошло множество воинов; а когда волны отбрасывали неф назад, эта башня качалась так сильно, что казалось, будто корабль вот-вот опрокинет ее или - во всяком случае так им мерещилось от страха - что силой оторвет неф от нее. И когда те, кто помещались на других, более низких ярусах, увидели, что башня уже полна французов, то их обуял такой великий страх, что
1 Речь идет о наемных воинах, находившихся на службе византийских императоров, - англосаксах и датчанах.

7* 195
никто не осмелился долее оставаться там, и они все покинули башню... А между тем, как только эта башня была взята столь чудесным образом, о другую башню ударился неф сеньора Пьера де Брешэля; и когда он ударился об нее снова, те, кто были на мостике нефа, храбро атаковали эту башню, да так успешно, что чудом божьим и эта башня тоже была взята.
LXXV. Когда эти две башни были взяты и захвачены нашими людьми, то они не отваживались двигаться дальше, ибо увидели на стене вокруг себя, и в других башнях, и внизу у стен множество ратников - и это было подлинное чудо, сколько их там было. Когда мессир Пьер Амьенский1 увидел, что те, кто были в башнях, не трогаются с места, и когда увидел, в каком положении находятся греки, он поступил не иначе, как сошел со своими воинами на сушу, заняв клочок твердой земли, что был между морем и стеной. Когда они сошли, то поглядели вперед и увидели замаскированный вход: створки прежних ворот были вырваны, а сам вход снова замурован; тогда Пьер Амьенский подступил туда, имея при себе всего с десяток рыцарей и всего около 60 оруженосцев. Там был также клирик по имени Альом де Клари, который оказывал великую отвагу всегда, когда в том являлась нужда... И со стен на них бросали котелки с кипящей смолой, и греческий огонь, и громадные камни, так что это было чудом божьим, что всех их не раздавило; и мессир Пьер и его воины не щадили там своих сил, предпринимая эти ратные труды и старания, и они продолжали так крушить этот замаскированный вход секирами и добрыми мечами, дрекольем, железными ломами и копьями, что сделали там большой пролом. И когда вход был пробит, они заглянули и увидели столько людей - и знатных, и низкородных, что казалось там было полмира; и они не отваживались туда войти.
LXXVI. Когда Альом, клирик, увидел, что никто не осмеливается туда войти, он вышел вперед и сказал, что
1 Пьер Амьенский - сеньор рыцаря Робера де Клари, автора повествования.

196
войдет туда. Ну а там был некий рыцарь, его брат по имени Робер де Клари, который запретил ему это делать и который сказал, что он не сумеет туда войти, а клирик сказал, что сделает это; и вот он пополз туда, цепляясь ногами и руками; и когда его брат увидел это, то схватил его за ногу и начал тянуть к себе, но клирику все же удалось туда войти наперекор своему брату. Когда он уже был внутри, то греки, а их там было превеликое множество, ринулись к нему, а те, кто стояли на стенах, встречали его, сбрасывая огромные камни. Когда клирик увидел это, он выхватил свой нож, кинулся на них и заставил обратиться в бегство, гоня перед собой как скот. И тогда он крикнул тем, кто был снаружи, - сеньору Пьеру и его людям: "Сеньоры, идите смело! Я вижу, что они отступают в полном расстройстве и бегут". Когда мессир Пьер и его люди, которые были снаружи, услышали это, они вступили в пролом, а их было не более десятка рыцарей, но с ними было еще около 60 оруженосцев и все были пешими. И когда они проникли внутрь и те, которые были на стенах или вблизи этого места, увидели их, они были охвачены таким страхом, что не отважились оставаться в этом месте и покинули большую часть стены, а потом побежали кто куда...
LXXVIII ...Мессир Пьер... выслал отряд своих оруженосцев к воротам, которые были поблизости, и приказал разнести их в куски и открыть. И они пошли и вот они начали наносить удары по этим воротам секирами и мечами до тех пор, пока не разбили большие железные задвижки и засовы, которые были очень прочными, и не отперли ворота. И когда ворота были отперты, а те, кто находились по сю сторону, увидели это, они подогнали свои юиссье, вывели из них коней, а потом вскочили на них и через эти ворота с ходу въехали в город... Когда те, кто защищал башни и стены, увидели, что французы вошли в город и что их император бежал, они не отважились остаться там, а побежали кто куда; вот таким-то образом город был взят...
LXXX. Когда настало утро следующего дня [13 апреля], священники и клирики в полном облачении явились процессией в лагерь французов и туда пришли также англы,
197
даны и люди других наций и громкими голосами просили их о милосердии, рассказали им обо всем, что содеяли греки, а потом сказали им, что все греки бежали и в городе никого не осталось, кроме бедного люда. Когда французы это услышали, они очень обрадовались; а потом по лагерю объявили, чтобы никто не брал себе жилища, прежде чем не установят, как их будут брать. И тогда собрались знатные люди, могущественные люди и держали совет между собою, так что ни меньшой люд, ни бедные рыцари вовсе ничего об этом не знали, и порешили, что они возьмут себе лучшие дома города, и именно с тех пор они начали предавать меньшой люд, и выказывать свое вероломство, и быть дурными сотоварищами... И потом они послали захватить все самые лучшие и самые богатые дома в городе, так что они заняли все их, прежде чем бедные рыцари и меньшой люд успели узнать об этом. А когда бедные люди узнали об этом, то двинулись кто куда и взяли то, что смогли взять; и они нашли много жилищ и много заняли их, а много еще и осталось, ибо город был очень велик и весьма многолюден. А маркиз [Бонифаций Монферратский] велел взять себе дворец Львиную Пасть [дворец Вуколеон], и монастырь св. Софии, и дома патриарха; и другие знатные люди, такие, как графы, повелели взять себе самые богатые дворцы и самые богатые аббатства, какие только там можно было сыскать...
LXXXI. А потом приказали, чтобы все захваченное добро было снесено в некое аббатство, которое было в городе. Туда и было снесено все добро, и они выбрали 10 знатных рыцарей из пилигримов, и 10 венецианцев, которых считали честными, и поставили их охранять это добро. Когда добро было туда принесено, а оно было очень богатым, и столько там было богатой утвари из золота и из серебра, и столько златотканых материй, и столько богатых сокровищ, что это было настоящим чудом, все это громадное добро, которое было туда снесено; и никогда с самого сотворения мира не было видано и завоевано столь громадное количество добра, столь благородного или столь богатого - ни во времена Александра, ни во времена Карла Великого, ни до, ни после; сам же
198
я думаю, что и в 40 самых богатых городах мира едва ли нашлось бы столько добра, сколько было найдено в Константинополе. Да и греки говорят, что две трети земных богатств собраны в Константинополе, а треть разбросана по свету. И те самые люди, которые должны были охранять добро, растаскивали драгоценности из золота и все, что хотели, и так разворовывали добро; и каждый из могущественных людей брал себе либо золотую утварь, либо златотканые шелка, либо то, что ему больше нравилось, и потом уносил. Таким-то вот образом они начали расхищать добро, так что ничто не было разделено к общему благу войска или ко благу бедных рыцарей или оруженосцев, которые помогли завоевать это добро, кроме разве крупного серебра вроде серебряных тазов, которыми знатные горожанки пользовались в своих банях...
LXXXII. Когда город был взят и пилигримы разместились, как я вам об этом рассказал, и когда были взяты дворцы, то во дворцах они нашли несметные богатства. И дворец Львиная Пасть был так богат и построен так, как я вам сейчас расскажу. Внутри этого дворца, который взял себе маркиз, имелось с пять сотен покоев, которые все примыкали друг к другу и были все выложены золотой мозаикой; в нем имелось с добрых 30 церквей, как больших, так и малых; и была там в нем одна, которую называли Святой церковью и которая была столь богатой и благородной, что не было там ни одной дверной петли, ни одной задвижки, словом, никакой части, которые обычно делаются из железа и которые не были бы целиком из серебра, и там не было ни одного столпа, который не был бы либо из яшмы, либо из порфира, либо из других богатых драгоценных камней. А настил часовни был из белого мрамора, такого гладкого и прозрачного, что казалось, будто он из хрусталя... Внутри этой церкви нашли много богатых святынь; там нашли два куска креста господня.., железный наконечник от копья, которым прободен был наш господь в бок, и два гвоздя, которыми были прибиты его руки и ноги; а потом в одном хрустальном сосуде нашли большую часть пролитой им крови; и там нашли также тунику, в которую он был одет и которую с него
199
сняли, когда его вели на гору Голгофу; и потом там нашли благословенный венец, которым он был коронован и который имел такие острые колючки из морского тростника, как кончик железного шила. А потом нашли там часть одеяния пресвятой девы, и голову монсеньора св. Иоанна Крестителя, и столько других богатых реликвий, что я просто не смог бы вам их перечислить или поведать вам все по истине...
LXXXIV. А потом пилигримы разглядывали громадность города, и дворцы, и богатые аббатства, и богатые монастыри, и великие чудеса, которые были в городе; и они долго дивились этому и особенно сильно дивились монастырю св. Софии и богатству, которое там было.
Робер де Клари. Завоевание Константинополя. М., 1986. С. 51-61.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Добиаш-Рождественская О. А. Крестом и мечом. Приключения Ричарда I Львиное Сердце. М. 1991.
Заборов М. А. История Крестовых походов в документах и материалах. М., 1977.
Заборов М. А. Крестоносцы на Востоке. М., 1980.
Ле Гофф Жак. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
Робер де Клари. Завоевание Константинополя. М., 1986.
Хрестоматия по истории средних веков. Т. 2. М., 1963.
Уотт У. Монтгомери. Влияние ислама на средневековую Европу. М., 1976.

За время крестовых походов (1096-1291 гг.) крестоносцы-христиане из разных европейских стран завоевали и сумели удержать в своих руках земли Сирии и Палестины, известные под названием Святой Земли (см. стр. 234-235). Тем самым был вбит клин между азиатскими и африканскими исламскими странами. "В крестовом походе... слились вожделения и интересы двух господствующих классов средневекового быта - духовенства, представляемого монашеством, и рыцарства, и это соединение вызвало в истории новый тип "духовного рыцаря" - братство воинствующих монахов или монашествующих рыцарей" (Герье В. Западное монашество и папство. М., 1913. С. 71).
Почти в тех же хронологических рамках возникли двенадцать так называемых духовно-рыцарских орденов, представлявших собою христианские войска, сражавшиеся с мусульманами и язычниками: 1. иоанниты (госпитальеры) - после 1080 г. 2. тамплиеры (1119 г.) - первый орден, сложившийся в Святой Земле; 3. ордена Авиза (Эвора) - 1145 г.; 4. Алькантара (1157 г.); 5. Калатрава (между 1158 и 1163 гг.); 6. Орден св. Михаила (1167 г.); 7. орден Сантьяго де Компостелла (1160-1170 гг.); 8. Лилии (?); 9. Монжуа (1180 г.); 10. Немецкий орден (1190 г.); 11. Орден меченосцев (1202 г.) и 12. Орден братьев из Добжиня (1228 г.). Первые девять были основаны порту
201
гальцами, испанцами, итальянцами, французами, следующие два - немцами, последний - поляками. Особенно сильны были тамплиеры, иоанниты и Немецкий орден, так как представляли собой крупные "интернациональные" рыцарские ордена. Остальные мелкие национальные ордена вскоре либо были поглощены господствующими орденами, либо упразднены. Такая судьба не миновала в 1312 г. даже Орден тамплиеров. Ордена добжиньцев и меченосцев были поглощены Немецким орденом (соответственно в 1235 и 1237 гг.).
"Аскетический идеал оказывал влияние не только на церковные слои. Он воздействовал и на мирян, и от слияния его с идеалом рыцарства получилась своеобразная форма - рыцарские ордена. Не будучи еще аскетическим и не сливаясь еще с монашеским, рыцарский идеал был уже идеалом христианским. Рыцари... были, по мысли идеологов, защитниками слабых и безоружных, вдов и сирот, защитниками христианства против неверных и еретиков. Стать рыцарем значило "поклясться ни шагу не отступать перед неверными"... Миссия защиты паломников в Святую Землю, помощи тем из них, которые, больные или бедные, в ней нуждались, защиты Гроба Господня от неверных вытекала, таким образом, из идеала христианского рыцарства. Благодаря господству аскетического миросозерцания, она сочеталась с принесением монашеских обетов, и так возникли рыцарские ордена" (Карсавин Л. П. Монашество в средние века. М., 1992. С. 113-114).
Духовно-рыцарские ордена были военно-монашескими организациями рыцарей. Они создавались под руководством католической церкви с целью защиты и расширения владений крестоносцев на Востоке и для территориальных захватов в Европе под предлогом борьбы с "неверными". Как монахи члены орденов давали обеты воздержания, послушания, бедности; как рыцари-феодалы они носили оружие, участвовали в завоевательных походах.
Идеолог крестовых походов Бернар Клервоский (1091 - 1153 гг.) в специально посвященном рыцарским орденам сочинении пытался оправдать их существование, примирив служение Богу и военную деятельность. "Новый род воинства, как слышно, недавно возник на земле и в той
202
стране, которую некогда посетил Исходящий с выси [Иисус Христос], - новый, говорю я, род воинства и неведомый веками; оно неустанно ратует в двойной борьбе как против плоти и крови, так и против духовной неправды. Когда кто храбро сопротивляется одними силами тела против телесного врага, я это не признаю достойным удивления как и не считаю редкостью. А также, когда кто-либо в доблести своего духа объявляет войну порокам и бесам, то я - хотя и считаю это похвальным, - но не назову удивительным, так как монахов полон мир. Но когда человек плоти и человек духа в одном лице мощно опоясываются, каждый своим мечом 1, то кто не сочтет достойным всякого удивления того, кто, как всем ясно, до такой степени необычен! Поистине неустрашимый воин и во всех отношениях себя обезопасивший - тот, кто тело облекает броней железа, а душу - бронею веры. Снабженный двойным оружием он не боится ни беса, ни человека. И не страшится, конечно, смерти тот, кому смерть желанна. [...] Верно и добровольно он стоит за Христа, и более того - он желает умереть, чтобы быть при Христе" (Бернар Клервоский. Во славу нового воинства.//В. Герье. Западное монашество и папство. М., 1913. С. 72-73).
"Такие воины - истинные воители Христовы - могут сражаться за дело Господне. Пусть убивают они врагов или гибнут сами. Им нечего бояться. Славно претерпеть смерть за Христа и не преступно убивать других за Него. Христов рыцарь убивает безгрешно и умирает со спокойной совестью. Умирая, он трудится для себя, убивая, - для Христа. Недаром носит он меч. Служитель Бога, он - каратель злых и спаситель добрых. [...] Он мститель, служащий Христу, и защитник христианского рода. [...]
Подобными соображениями оправдывался немыслимый и внутренне противоречивый идеал "рыцаря Христова" (Карсавин Л. П. Монашество в средние века. С. 116)2 .

1 Опоясывание мечом было одной из составных частей ритуала посвящения в рыцари.
2 См. также Часть третью, Раздел IV, очерки "Молящиеся" и "Те, которые сражаются".
203
* * *
В 1187 г. европейские правители готовились к третьему крестовому походу. Немецкие рыцари вторглись в Палестину осенью 1189 г. и вместе с другими войсками почти два года осаждали город Аккон [Акру], оплот Святой Земли. Для борьбы с бушевавшими в лагере осаждающих эпидемиями горожане из Бремена и Любека основали для немецкого контингента госпиталь в палатке, сооруженной из корабельного паруса. Это было в середине 1190 г. Вот как пишет об этом первый хронист Немецкого ордена Петр из Дусбурга:
"В год от Воплощения 1190, в то время, когда град Аккон был осажден христианами и милостью Господа отвоеван из рук неверных, были в войске христианском некие набожные люди из городов Бремена и Любека, которые, будучи людьми, не способными без милосердия и сострадания взирать на разные невыносимые лишения и неудобства недужных, имевшихся в упомянутом войске, устроили госпиталь в палатке своей, сделанной из паруса корабля, называемого по-тевтонски "кокка", где, собрав упомянутых недужных, преданно и смиренно служили им и от благ, посланных им Богом, бережливо пользуясь, милосердно исцеляли, полагая, что в лице любого недужного или нищего они принимают самого Христа..." (Петр из Дусбурга. Хроника Земли Прусской. Перевод В. И. Матузовой//Scriptores Rerum Prussucarum. HRFG. T. Hirch, M. Toppen, E. Strehlke. Lpz., 1861. B. I. P. 25-26).
После взятия Аккона в октябре 1190 г. при поддержке герцога Фридриха Швабского положение Ордена упрочилось. Орден получил здание у городской стены, перестроил его, основал там госпиталь и часовню и оборудовал жилые помещения, после чего члены Ордена посвятили себя уходу за больными.
Происхождение названия Иерусалимский Немецкий госпиталь святой Марии неясно, однако связи между первым иерусалимским немецким госпиталем (1118 г.) и вновь созданным в Акконе в 1190 г., который со временем превратился в Немецкий орден, нет. Иерусалим был лишь
204
идейным центром Немецкого ордена, как и прочих рыцарских орденов после 1187 г. Папа римский Климент III дал согласие на учреждение госпиталя 6 февраля 1191 г. Окончательно он был утвержден папой Целестином III 21 декабря 1196 г.
В конце 1197 г., перед уходом из Палестины, было решено преобразовать Немецкий госпиталь в рыцарский орден. Вероятно это произошло весной 1198 г. на Вселенском соборе в Акконе. При выработке правил, по которым должна была строиться жизнь ордена, были использованы орденские уставы тамплиеров и госпитальеров. Ведя войну с язычниками, Немецкий орден должен был соблюдать устав тамплиеров как первый рыцарский устав, выработанный при содействии Бернара Клервоского. Будучи одновременно госпиталем, Немецкий орден должен был соблюдать и устав ордена (госпиталя) иоаннитов. Однако эти уставы к 1200 г. уже во многом устарели и к тому же не соответствовали тем условиям, в которых оказался Немецкий орден в Прибалтике. Однако IV Латеранский собор 1215 г. запретил новым орденам вырабатывать свои законы, но они должны были перенимать уже готовые. Чтобы облегчить положение Немецкого ордена, папа Иннокентий IV издал 9 февраля 1244 г. индикт, которым разрешалось изменять законы, если при этом они не затрагивали основ религиозной жизни.
Устав ордена предназначался для людей, ведущих строгий религиозный образ жизни. Требования были чрезвычайно высоки: ежедневно братья (члены) Ордена должны были проводить не менее пяти часов в молитвах и прочих религиозных занятиях; рыцарские турниры и охота (без которых не мыслится жизнь рыцаря) были запрещены; 120 дней в году составляли посты, предусматривавшие исключение даже таких продуктов, как молоко и яйца (стр. 00).
За намеренную ложь, нарушение поста, клевету, нанесение удара рукой мирянину братья должны были нести наказание. Если же кто поранил христианина до крови или разгласил тайны Ордена, тот подвергался годичному покаянию, т. е. должен был в течение года жить и трудиться вместе со слугами, трижды в неделю поститься
205
на воде и хлебе и каждое воскресенье подвергаться самобичеванию.
Об одежде братьев Ордена известно немногое. С самого начала они должны были одеваться как монахи. Цвета Ордена были: белый, черный, коричневый или серый, однако первоначально, до преобразования в рыцарский орден, одежд белого цвета не было. Только после утверждения Ордена папой римским Иннокентием III 19 февраля 1199 г. рыцари стали носить белые плащи с черным крестом. Неизвестно, были ли они одного и того же цвета для всех членов Ордена или же отличались для разных групп.
Члены ордена образовывали несколько групп: братьярыцари, священники, прочие братья, полубратья, сестры (с XIV в.), полусестры и фамилиары.
Братья-рыцари принимались в Немецкий орден из представителей рыцарского сословия; братья-священники отправляли церковную службу, а также занимались искусством и наукой (орденским священником был Петр из Дусбурга, первый хронист Ордена). К прочим относились братья Ордена, не принадлежавшие к рыцарскому сословию (легковооруженные воины и служащие низшего звания), но бывшие полноправными членами Ордена. Полубратья были мирянами, выполнявшими различные хозяйственные работы. Сестры Ордена были представительницами низших сословий, которые ухаживали за больными и выполняли в Ордене роль служанок. Фамилиары принимались обычно из числа богатых мирян, которые подчинялись орденским властям и могли оказывать материальную поддержку Ордену, а по смерти завещать ему все свое состояние.
"По уставу кандидаты в рыцарское братство обязаны были дать удовлетворительные ответы на те же пять вопросов, что задавались и тамплиерам: не являешься ли ты членом другого ордена? не женат ли ты? нет ли у тебя скрытых физических дефектов? не должник ли ты? не серв ли ты? Пять раз ответив "нет", кандидат должен был вслед за тем пять раз ответить "да". Готов ли ты сражаться в Палестине? В других местах? Заботиться о недужных? По приказу исполнять то, что умеешь? Соблюдать Устав? После этого он приносил монашеский обет:
206
"Я, ... , приношу обет и обещаю блюсти невинность, отказаться от собственности, быть послушным Богу и Благой Деве Марии и тебе, брат ... , магистр Тевтонского ордена, и твоим преемникам согласно Уставу и Статутам ордена и буду послушен тебе и твоим преемникам до самой смерти".
После чего его принимали в орден, и отныне он подчинялся распорядку, соблюдение которого предполагало, что в любой момент он с одинаковым рвением должен был играть две роли: монаха и рыцаря". (Christiansen E. The Northern Crusades. L., 1980. P. 82-83. Перевод В. И. Maтузовой).
Первый храм Немецкого ордена был сооружен в Акконе, вскоре после взятия города. До 1196 г. в Святой Земле возникло еще пять орденских центров: в Газе, Яффе, Аскалоне, Раме и Замси. В 1197 г. рыцари Ордена вступили в Барлетту и Палермо - в то время крупные морские порты в Южной Италии и Сицилии, которые были в руках крестоносцев.
Немецкий орден начал быстро расширять свои земельные владения на Востоке и в Западной Европе, хотя там уже существовали многие сотни центров тамплиеров и иоаннитов. С 1200 по 1300 гг. почти ежегодно возникало хотя бы одно комтурство (наименьшая административная единица Ордена), иногда два или больше. Около 1300 г. Орден насчитывал 300 комтурств в Европе: от Дуная на Востоке и почти до Атлантики на Западе, от Швеции на Севере и до южной оконечности Европы.
Первые комтурства возникли благодаря усилиям тех крестоносцев, которым довелось познакомиться с Орденом в Святой Земле. Основатели Ордена и его будущие благодетели жертвовали Ордену денежные суммы, скромные земельные владения и крупные поместья, церкви, монастыри и госпитали. Главными покровителями Ордена были папа и император, а также епископы и князья, знать и богатые горожане. С 1210 по 1250 гг. Орден возглавляли три выдающихся магистра: Герман фон Зальца (1209-1239 гг.), Конрад, ландграф тюрингенский (1239-1240 гг.) и Генрих фон Гогенлоэ (1244-1249 гг.), обладавшие талантом дип
207
ломатов и сыгравшие большую роль в укреплении политических позиций Ордена.
О Генрихе фон Зальца читаем в "Хронике земли Прусской" Петра из Дусбурга: "Он был красноречивый, приветливый, мудрый, осмотрительный, прозорливый и прославленный во всех делах своих. ...так с течением времени преуспел орден, возглавляемый им, что вскоре после смерти его насчитывалось в вышеупомянутом Ордене две тысячи братьев из знатных родов королевства Алемании. ...Ведь так возвысился Орден благодаря ему, что неслыхано было испокон веков, чтобы какая-либо другая религия или орден так преуспели бы в этом мире благодаря одному человеку. И не удивительно. Ибо так милостив был к нему Бог, что был он любим всеми и воистину можно было сказать о нем, что был он любим Богом и людьми. Держал он в руке своей господина папу и императора, не говоря о прочих правителях и магнатах, и так расположил к себе их души, что получал все, чего бы ни попросил у них ради чести и пользы Ордена своего" (Петр из Дусбурга... С. 31).
Одновременно Орден превращался в крупного земельного феодала, имевшего комтурства почти по всей Европе. В 1199 г. было основано комтурство Зоннтаг в Штейермарке, в 1200 г. - госпиталь в Галле-на-Заале в Тюрингии, в 1202 г. - госпиталь в Боцене (Южный Тироль), в 1204 г. возникло комтурство в Праге, тогда же, вероятно, и в Вене; в 1206 г. сооружен второй храм в Сицилии (Полицци), в 1207 г. - храм в Рейхенбахе в Гессене; в 1209 г. Орден вступил на территорию Греции и тогда же в Нюрнберг (Франкония), в 1210 г. - в Баварию, основав храмы в Айхахе и Регенсбурге, а в 1211 г. - в Бурцу (Венгрия), в 1218 г. возникли первые храмы Ордена в нынешних Бельгии и Голландии, не позднее 1225 г. - в нынешней Швейцарии, а в 1228 г. - во Франции. Наконец, в 1230 г. рыцари Ордена вступают в Пруссию, а в 1237 г. - в Ливонию.
Со временем первые комтурства были преобразованы в баллеи (провинции), во главе которых стояли комтуры земель. Для Германии, Ливонии и Пруссии назначались
208
магистры земель (ландмейстеры). Верховная власть в Ордене принадлежала великому магистру (гроссмейстеру). Генеральный капитул был высшим законодательным и надзирательным органом. Ближайшими помощниками великого магистра были: великий комтур (заместитель великого магистра), маршал (высший военный чин), был также ответственный за дела госпиталя в резиденции Ордена (шпитлер), казначей, ведующий кассой Ордена, и ответственный за одежду (трапир).
О церемонии избрания великого магистра известно следующее: собрание братьев Ордена выбирало комтуравыборщика. Он выбирал себе одного брата и вместе они выбирали третьего и т. д., пока их не набиралось 13. Эти 13 человек составляли избирательный капитул. Во время выборов комтур-выборщик сам оглашал имена тех, кого он считал наиболее достойными. Остальные 12 выборщиков могли соглашаться или выдвигать иные кандидатуры.
Около 1280 г. Орден имел 13 баллеев в немецких землях, 3 - в Италии, по одному во Франции, Греции и Сирии, а также владения в Пруссии и Ливонии. Баллеями в империи были: Бизен, Утрехт, Богемия (Чехия), Австрия, Тюрингия, Саксония, Эльзас-Бургундия, Лотарингия, Кобленц, Марбург, Франкония, Боцен и Вестфалия. В Италии возникло три баллея: Сицилия, Апулия и Ломбардия. Баллеи состояли из комтурств. Так, в Сицилии было 10 комтурств, в баллеях Бизен и Утрехт 12-14 комтурств. Баллеи в Греции назывался Романия, в Сирии - Армения. В то же время владения в Святой Земле не относились ни к какому баллею, но подчинялись непосредственно верховной власти Ордена.
В Грецию, Венгрию (область Бурцу), Пруссию и Ливонию Немецкий орден был призван как рыцарский орден на помощь местным правителям в борьбе с неверными; в других баллеях он существовал как госпиталь.
В начале 30-х годов XIII в., после неоднократных просьб польского князя Конрада Мазовецкого, папы и императора Фридриха II, Орден начал завоевание Пруссии. Пруссы относились к западнобалтийским племенам, насе
209
лявшим побережье Балтийского моря от Вислы до Немана. По языку они были близки к литовцам и латышам. Эти неславянские народы находились в окружении славянских: русов, поляков, поморских славян, для которых огромное значение имел выход к морю. Поэтому на территории Пруссии и Литвы нередко разыгрывались войны.
"Пруссы не имели понятия о Боге. Поскольку они были глупцами, то разумом не могли постичь его, а так как письменности у них не было, то не могли созерцать его и в Писании. В самом начале они чрезвычайно дивились тому, что кто-то, отсутствуя, мог пояснить свои намерения буквами. И вот, поскольку они не знали Бога, то случилось, что, заблуждаясь, они всю природу почитали вместо Бога, а именно солнце, луну и звезды, гром, птиц, также четвероногих, вплоть до жабы. Были у них также священные леса, поля и реки, так что они не осмеливались в них рубить деревья или пахать или ловить рыбу. Было же среди этого погрязшего в пороке народа, а именно в Надровии, одно место, называемое Ромов, ведущее название свое от Рима, в котором жил некто, по имени Криве, которого они почитали, как папу, ибо как господин папа правит вселенской церковью христиан, так и по его воле и повелению управлялись не только вышеупомянутые язычники, но и литвины и прочие народы земли Ливонской. Такова была власть его, что не только он сам, или кто-либо из сородичей его, но даже гонец с его посохом или с другим отличительным знаком, проходя по пределам вышеупомянутых язычников, был в великом почете у королей, нобилей (знати - В. М.) и простого люда. Хранил он также, по древнему обычаю, негасимый огонь. Пруссы верили в воскрешение плоти, однако не так, как следовало. Ибо они верили, что если кто-то является знатным или незнатным, богатым или бедным, властительным или бесправным в этой жизни, таким будет и после воскрешения в будущей жизни. Вот почему случалось, что с умершими знатными сжигались оружие, кони, слуги и служанки, одежда, охотничьи собаки и ловчие птицы и прочее, что они относили к военному делу. С незнатными сжигалось то, что относилось к их занятиям. Они верили, что все
210
сожженное воскреснет с ними и будет служить как и прежде. (...)
После победы они приносили жертву своим богам и от всего того, что досталось им победой, третью часть подносили упомянутому Криве, который это сжигал. Ныне же литвины и прочие язычники этих мест сжигают упомянутую жертву в каком-то священном месте согласно их обряду, но, прежде чем сжечь коней, их загоняют настолько, что они едва могут стоять на ногах" (Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. Перевод В И. Матузовой// Вопросы истории. 1986. № 7. С. 66-67).
Предпринимались миссионерские попытки насаждения христианства в Пруссии. Епископ Адальберт Пражский проповедовал в Пруссии христианство (X в.), но через несколько лет (997 г.) был убит язычниками. Его преемника, миссионера Бруно Кверфуртского, та же участь постигла в 1009 г. Миссия возымела успех только с основанием в 1206 г. цистерцианского1 монастыря в Лекно. Его аббату Готфриду удалось основать в 1215 г. прусское епископство, которое возглавил цистерцианец Христиан из Оливского монастыря. В 1217 г. по неясным причинам Христиан перешел от мирной миссии к военным действиям, пригласив крестоносцев. Оказывая сопротивление, пруссы разгромили едва возникшую прусскую церковь и нанесли жестокий урон Поморью и Северной Польше. В одной только Мазовии было разгромлено 250 приходских церквей и 10 тыс. деревень, убито 20 тыс. человек, а 5 тыс. уведено в плен. Князь Конрад Мазовецкий призвал на помощь рыцарей Немецкого ордена. Папа и император, каждый в своей булле2, предоставили Ордену полную свободу действий в
1 Цистерцианский католический монашеский орден был основан во Франции монахами-бенедиктинцами в 1098 г. Обрел влияние в XII в. после реорганизации его Бернаром Клервоским, по имени которого монахи ордена стали называться бернардинцами. По уставу, принятому в 1119 г., монахам ордена предписывался аскетический образ жизни и физический труд. К началу XIV в. цистерцианский орден превратился в один из богатейших католических монашеских орденов.
2 Император Фридрих II издал свою буллу ("Золотая булла Римини") в марте 1226 г., папа римский Гонорий III - в 1234 г. (вообще за время своего правления с 1216 по 1227 г. Гонорий III издал 113 булл для Немецкого ордена).
211
Пруссии, жалуя им всю землю, какую он сможет отвоевать у язычников. Пруссия, таким образом, исключалась из ленных отношений империи, что предоставило Ордену абсолютную автономию независимо от высшей власти императора.
Когда в 1230 г. Конрад Мазовецкий отказался от своих прав на Хелминскую землю, ею завладел Герман фон Зальца. Его верный соратник Герман Бальк вошел в Пруссию в качестве ландмейстера, приведя с собой пять братьев (рыцарей) и оруженосцев. Они обосновались на левом берегу Вислы. В 1231 г., по прибытии крестоносцев, он переправился через реку и встал укрепленным лагерем. По описанию Петра из Дусбурга первая крепость была достаточно примитивна: она была сооружена на большом дубе. Это место служило плацдармом, откуда крестоносцы завоевали прилегающие земли и основали города Кульм (ныне Хелмно) и Торн (Торунь). "Брат Герман Бальке, магистр Пруссии... построил в 1231 году замок Торунь. Это сооружение было сделано в каком-то дубовом дереве, в котором были устроены укрепления для обороны; со всех сторон они окружили себя засеками; подступ к замку был всего один" (Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. Там же. С. 50.)
С 1233 г. начались крупные военные операции по завоеванию Пруссии. Завоевательские планы осуществлялись с помощью европейского рыцарства и знати, принимавших активное участие в походах Немецкого ордена.
Около 1184 г. в Ливонии миссионерствовал Мейнхард из голыптейнского монастыря Зегеберг. По его смерти был избран епископом Бертольд фон Локкум; он погиб во время восстания в 1198 г. Альберт фон Бекесховеде, третий епископ, на время всего своего тридцатилетнего правления заручился сильной поддержкой крестоносцев и основал в 1202 г. Орден меченосцев. К 1229 г. (год смерти Альберта) были завоеваны Ливония, Эстония и часть Курляндии (территория расселения балтийского племени курши). Эти земли как владение Ордена объединились под названием Ливония.
В дальнейшем магистр Ордена меченосцев Вольквин, поняв, что сотрудничество с Немецким орденом в Пруссии, более сильным и обладавшим большими привилегиями,
212
пошло бы ему на пользу, вступил в переговоры в Немецким орденом относительно объединения. Герман фон Зальца, поразмыслив, наконец, через год направил посольство в Ливонию. Послам меченосцы не слишком приглянулись, "ибо им не понравилась их жизнь, они хотели жить по-своему, не соблюдая их устав", как впоследствии сообщил великий магистр Герман фон Гельдрунген в своем донесении. По-видимому, речь шла о сохранении самостоятельности Ордена меченосцев после объединения, а не об абсолютном поглощении его Немецким орденом. Но 22 сентября 1236 г. пришла весть, что ливонское войско потерпело поражение при Шяуляе и что только вмешательство Немецкого ордена могло спасти положение. После чего 12 мая 1237 г. папским декретом Орден меченосцев был присоединен к Немецкому ордену.
Прусский магистр Герман Бальк тут же отправил в Ливонию 60 рыцарей Ордена. Там в ближайшие годы было восстановлено спокойствие, завоевана Курляндия, а от границ отброшены русские.
Однако при преемнике Балька Дитрихе фон Грюнингене Крестоносцы понесли тяжелое поражение на Чудском озере от русских войск под водительством Александра Невского. "На рассвете 5 апреля 1242 года Александр увидел, как вся масса немецких войск устремилась на русских. Устрашающе размеренно двигался безликий железный клин, сверкающий доспехами, причудливыми шлемами рыцарей в белых плащах с изображением красного меча и креста.
...Александр с возвышенного места смотрел и ждал. Он уклонился от обычно принятого встречного удара, показной дружинной доблести он предпочел мудрость. Выставив ночью впереди заслон, он велел ему стоять как вкопанному, пока весь рыцарский клин не втянется в русские ряды. Заслон волю его выполнил: осыпал голову "свиньи" стрелами, а затем принял ее в копья. А уж потом, отбиваясь мечами, теряя воинов и смыкая редеющие ряды, стал медленно отходить. Наконец рыцари смяли заслон и устремились вперед: "Наехаша на полк немци и чюдь и прошибошася свиньею сквозе полк..." Крестоносцы яростно пробились сквозь войско заслона. Но здесь их конница,
213
утратив и строй, и боевой порыв, считая дело выигранным, оказалась перед занесенным глубоким снегом, непроходимым для нее лесистым берегом Узмени.
Теперь пора. Александр подал знак, на солнце сверкнул золотом суздальский лев на княжеском стяге, и внезапно на рыцарей устремились главные силы русских, с одной стороны новгородцы, псковичи, карелы, ижоряне во главе с тысяцким и посадником, с другой - суздальская рать Александра, и "бысть сеча ту велика немцемь и чюди" (...)
Это была дотоле невиданная битва, и казалось, что "труск от копий ломлениа и звук от сечениа мечного" был такой, будто "озеру померзшю двигнутися; и не бе видети леду, покры бо ся кровию".
Замысел Александра удался вполне. Русские люди "кровь свою прольяша" не напрасно, цвет рыцарства был разгромлен. (...) Было убито одних только рыцарей 400 (из них 200 меченосцев), а 50 попали в плен..." (Пашуто В. Т. Александр Невский. М., 1974. С. 76-78).
Рыцари Ордена навсегда отказались от плана завоевания Русской земли.
Поражение Ливонского ордена вдохновило пруссов и их союзника, поморского князя Святополка, на восстание. Пять укрепленных крепостей на Висле и у моря были потеряны для Ордена, а тысячи немецких колонистов погибли. Но Орден оказался сильнее, и прусское восстание закончилось поражением. 7 февраля 1249 г. был подписан мирный договор в Христбурге. По договору пруссы подчинялись Ордену и обязались принять крещение, а также построить 21 церковь и служить в них церковную службу. Орден предоставлял им имущественное и наследственное право.
Вот некоторые статьи из Христбургского (Кишпоркского) договора 1249 г.:
"[II] Далее много раз называемые новообращенные, главным образом из Помезании, Вармии и Натангии1,
Помезания, Вармия и Натангия - прусские земли. Ко времени начала завоевания Пруссии крестоносцами их насчитывалось одиннадцать: Помезания, Погезания, Вармия, Натангия, Надровия, Скаловия, Судовия, Самбия, Галиндия, Барта; к числу прусских немецкие крестоносцы относили и Кульмскую (Хелминскую) землю.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

И вот император со всем рвением приступил к строительству
Рассказывающие нам о средневековом городе
Церковь предприняла реабилитацию деятельности
Потому рыцарь поднялся на ноги и