<<<     ΛΛΛ     >>>   

До середины XIV в. не было никаких признаков кризиса. В 1340 г. король издал знаменитый закон, в котором говорилось, что аристократия тратила слишком много и вела к разрушению государства. В то же время торговцы и ремесленники процветали. Доходы аристократии от их владений снизились и не могли сравниться с прибылью торговцев и ремесленников. Не будучи способной вложить средства в торговлю или другие прибыльные предприятия, знать мечтала продлить период своего процветания, вызванного Реконкистой. Тот же королевский закон 1340 г. отразил появление наемных рабочих как мобильного слоя населения.
В 1348 г. эпидемия чумы унесла жизни трети населения Португалии, если не больше. Она опустошила прежде всего города. После эпидемии население стало переселяться в города, и в 1350—1370 гг. в Лиссабоне, Порту и Эворе были построены дополнительные крепостные степы. Например, в Лиссабоне в 1373—1375 гг. ими были обнесены 103 га. Новые вспышки чумы (1356, 1384, 1415 и более поздние годы) уничтожали население как на севере, так и на юге страны.
Те, кто переселялся в города в поисках заработка, не имели ничего для торговли или занятий ремеслом, пополняли слой разнорабочих, влача жалкое существование. Известны восстания в 1371, 1383—1385 гг., а также в 1438—1441 и в 1449 гг. В сельской местности не хватало рабочих рук. Многие дома оказались покинутыми. Оставшиеся крестьяне отказывались работать и искали больший заработок. Знать обратилась к королю, который сам столкнулся с такими же трудностями. В результате королевская власть издала законы 1349—1401 гг., которые принуждали работать за прежнюю плату в тех же местах, что и прежде. Была введена паспортная система, и рабочие были распределены среди землевладельцев. Закон 1375 г. привязал рабочих к прежней профессии, запретив свободу выбора работы и зафиксировав низкий уровень зарплаты. Но борьба за свободу трудовой деятельности продолжалась, и столетие спустя все ограничения были отменены.
Недостаток рабочих рук в деревне привел к тому, что сократились посевные площади, но увеличились пастбища и стало развиваться овцеводство, а также в определенной мере разведение крупного рогатого скота. Стало развиваться производство шерсти, и в XIV—XV вв. шерсть стала продаваться во Фландрию.
До середины XIV в. не было нехватки зерна, затем постепенно снабжение зерном стало проблемой. Хлеба не хватало из-за роста городов и ухода населения из сел. Возросло производство вина и оливкового масла, так как оно было менее трудоемким. Для снабжения зерном требовалось развитие морской торговли. Землевладельцы стали отдавать свои ставшие убыточными имения религиозным орденам, церквям, соборам (чьи владения не облагались налогами), желая купить спасение души. Законом это было запрещено, но он нарушался в тот трудный период, когда Страшный суд ожидался каждый день [2, 108—112].
Сразу после эпидемии чумы 1348 г. собственность церкви многократно возросла. Королевские запреты стали бессильны. Но духовенство не было готово использовать такое богатство. Земля не обрабатывалась. Налоги в казну перестали поступать. Церковь стала сдавать землю в аренду на 1—3 жизни в соответствии с обычным правом.
На фоне эпидемий чумы и сельскохозяйственного кризиса население потянулось вслед за феодалами к церкви. Возникли новые монашеские братства и благотворительные общества. По всей Португалии создавались госпитали, приюты, лепрозории и т. п.
К этому сельскохозяйственному кризису добавился финансовый. В Португалии стала ощущаться нехватка золотых и серебряных монет, поэтому торговля часто становилась меновой. В то же время она процветала. Купцы даже стали образовывать свои объединения в Лиссабоне, однако они не могли контролировать местную администрацию, действовавшую от имени короля и находившуюся в руках потомственных рыцарей, которые тоже выиграли от сельскохозяйственного кризиса, потому что освободились от подчинения феодалам.
Крепнувшая в борьбе с аристократией буржуазия получала благосклонность короля, помогая ему добиваться большей централизации и политического контроля. Революция 1383—1385 гг. была отражением всех этих изменений. События второй половины XIV в. и начала XV в. привели к коренным изменениям во внутренней политике королевского двора. Буржуазия убедилась в необходимости ссужать короля деньгами, а королю стала очевидной необходимость постоянного доверия влиятельных слоев общества. На протяжении столетия, от Афонсу IV до Афонсу V, стали созываться кортесы. Король Жуан I был даже избран на кортесах, в которых впервые участвовала буржуазия. Кортесы просили его созывать их ежегодно, однако король этого не сделал, но все же собирал кортесы в конце XIV — начале XV вв. достаточно часто.
В XIV—XV вв. образование приходило в упадок. В попытках как-то справиться с возраставшими проблемами единственный португальский университет переводился королем из Лиссабона в Коимбру и назад в Лиссабон четыре раза за названный период. Жалованье преподавателям уменьшалось, студенты предпочитали учиться за границей, влияние университета на общество было ничтожным.
Уже в начале XIV в. большaя часть Лиссабона была собственностью короля. В дополнение к тому, что было захвачено в ходе Реконкисты, короли поколение за поколением скупали дома, магазины, да так активно, что вызывали ропот жителей. Но в итоге население получило защиту в лице верховной власти, а король, как владелец, — полную поддержку лиссабонцев. Никакого противостояния с органами городского самоуправления, как это традиционно наблюдалось в Лондоне, у короля Португалии не было и в помине [2, 113—119].
По завершении Реконкисты в правление Афонсу III (1245—1279) встал вопрос, что делать с рыцарями, принявшими на себя значительную часть воинских тягот и оставшихся без дела. Особая сложность состояла в том, что множество рыцарей входило в духовно-рыцарские ордена, не просто обладавшие высокой степенью самостоятельности, но и нередко имевшие корни, а то и руководство в Кастилье. Усиление духовно-рыцарских орденов было чревато вмешательством Ватикана во внутренние дела Португалии. Король Диниш (1279—1325) постепенно добился португализации всех орденов и заложил традицию избрания их магистров из членов королевской семьи. Военные традиции в сочетании с навыками торгового мореходства привели к тому, что с легкой руки ордена Сантьяго все ордена принялись прокладывать новые морские пути, завоевывать и осваивать для короны новые заморские земли [1, 29, 39].
Диниш нанял генуэзцев для создания португальского флота. Он создал в 1317 г. орден Иисуса Христа (иезуитов), которому передал собственность ордена тамплиеров. Орден иезуитов стал одним из самых эффективных инструментов короля в борьбе за дальнейшую централизацию страны и надзора за заморскими, особенно бразильскими, владениями короля [2, 122].

Новая династия, начало которой положил Жуан I (1385—1433), пересмотрела свое отношение к сословиям. Жуан I окружил себя юристами, бюрократами и искал поддержку у купцов, как португальских, так и иностранных. Он возводил на высокие должности не представителей знатных родов, а буржуазию, низшую аристократию и даже ремесленников, т. е. всех тех, кто составлял базу поддержки его восхождения на трон и доказал свою верность. В местных административных органах ремесленники бросили вызов землевладельцам.
Однако концентрация земельной собственности укрепила позиции новой группы земельной аристократии, противостоявшей сильной королевской власти. В ответ на это Жуан I резко повысил доходы своей семьи, сделав своих сыновей герцогами, причем одного из них, Энрикеша Мореплавателя, назначил магистром самого богатого ордена иезуитов, а еще двух — магистрами двух других монашеских орденов, которые тоже обладали большой земельной собственностью. Такие действия короля были вызовом всей аристократии и церкви, но авторитет монарха остался непоколебим. Столь сильна была идея самодержавия в культуре португальцев [2, 128—130].

14.1. Начало заморской колонизации и торговли

В начале XV в. в Португалии сложилась непростая обстановка. Маврские корсары продолжали совершать набеги на побережье Португалии из своих портов на северо-западе Африки, а португальское воинство был бессильно из-за непредсказуемости места и времени очередного удара. От грабежей корсаров страдали интересы короля, аристократии, буржуазии. В 1415 г. под командованием короля Жуана I и при участии почти всей аристократии рыцарско-монашеские ордена атаковали один из коммерческих и стратегически важных военных форпостов мавров — Сеуту в Марокко — и захватили ее. Оставив там сильный гарнизон, король с добычей вернулся назад. С тех пор началось присоединение заморских территорий, которое, начавшись как завоевание, затем приобрело характер географических открытий и торговой экспансии. Удар по Сеуте преследовал еще одну цель. Португалия прекратила традиционные и бесплодные попытки конкурировать с Леоно-Кастильским королевством за первенство на Иберийском полуострове и обратила всю свою энергию на заморскую торговую экспансию, которой мешали корсары Сеуты и Танжера. После покорения Сеуты был захвачен и Танжер, хотя и не сразу и с большими потерями.
В начале XIV в. в кораблестроении и навигации Португалии произошли существенные усовершенствования. Например, стал применяться руль на судне, который существует и поныне, он заменил рулевое весло. Через арабские страны из Китая дошел до португальцев компас. Отовсюду привозились морские справочники, содержавшие морские карты, описания маршрутов движения судов, портов и т. д. Это позволяло прокладывать курс корабля по компасу и отказаться от плаваний вдоль береговой линии. Все заимствования старательно совершенствовались португальцами: нанимались картографы, специалисты по навигации, кораблестроители и т. д. из самых передовых стран. Но прошло еще целое столетие до начала Великих географических открытий, которым короли Португалии долгое время отдавали приоритет. В первой половине XV в. португальцы на основе традиционного арабского судна создали каравеллу, обладавшую малой осадкой, тремя треугольными парусами и приспособленную для долгих плаваний. Каравелла могла идти по курсу, который составлял с направлением ветра угол более 50?. Водоизмещение каравелл не превышало 50 т, а команда состояла не менее, чем из 20 человек. К тому времени были накоплены и систематизированы знания в области астрономии и математики. От древних греков через арабов дошли представления о сферичности земли. Величина меридиана по экватору отличалась от современного значения менее, чем на 20%. Португальцы заимствовали у иберийских арабов астролябию (угломерный прибор для определения широты и долготы точки земного шара по солнцу и звездам). Наконец, моряками и купцами были накоплены географические знания, особенно много их поступало из арабского мира, а также из итальянских городов-государств. Они не были точны, но их было достаточно для того, чтобы ставить реальные цели экономического и политического характера, например, открытие морского пути в Индию, из которой караванными тропами в Венецию доставлялись специи, шелк, слоновая кость и другие чрезвычайно ценные по тем временам товары.
Но главной проблемой Европы был дефицит такого монетарного материала, как золото, отсутствие которого препятствовало развитию торговли, а за ней и ремесел. Европейцы к началу XV в. уже знали от арабов, что золото есть где-то в Африке, южнее Сахары. Нападение португальцев на Сеуту в значительной мере было обусловлено их желанием захватить пути доставки золота через Сахару в Европу. Португалия оказалась среди европейских государств ближе всех к источникам африканского золота и стала искать к ним морской путь.
Кроме прагматичных задач у португальских христиан были две других, которые имели значение для организации экспедиций в неведомое — это борьба с неверными и спасение собственных душ подвигом во славу христианской церкви. Такая страна, как Португалия, где влияние религии было чрезвычайно сильным, имела в этом смысле преимущество перед другими, где подобные мотивы не были столь значимы [2, 131—133]. Надо ли говорить, то церковь горячо благословляла намерения португальских королей организовывать походы против неверных.
Нельзя не отметить, что португальцы смогли объединить мореплавателей многих стран для заморских плаваний. Итальянцы, контролировавшие большую часть дальней морской торговли Португалии, принимали участие в подготовке и осуществлении почти всех португальских экспедиций, преследуя свои коммерческие цели. Они многому научили португальцев, будучи заинтересованными в успехах экспедиций. Вместе с португальцами в экспедициях участвовали арагонцы, баски, каталонцы, кастильцы, североевропейцы и, конечно, арабы.
Начинались морские экспедиции совсем не так, как «всепортугальское» предприятие. Только с конца XV в. они были монополизированы короной. Первопроходцы была разведчиками неведомого.
Большая роль в истории Великих географических открытий, последовавших в результате морских экспедиций, принадлежит сыну короля Жуана I Энрикешу Мореплавателю, магистру ордена иезуитов, человеку богатому и неординарному. Он интересовался астрономией, математикой и естественными науками, собрал вокруг себя немало ученых, итальянских экспертов по торговле и европейских докторов, гостеприимно встречая иностранных путешественников, выслушивая и щедро одаривая их. Все это требовало больших денег, которых ему всегда не хватало. Поэтому он занимался предпринимательством, извлекая прибыль из мельниц, производства красителей и мыла, работорговли. Будучи правителем Алгарви и Сеуты, Энрикеш Мореплаватель учредил ряд монополий, например, на ловлю тунца. Постепенно он оказался вовлеченным в мореходство, несмотря на то, что кроме Северной Африки, коей он был правителем, нигде не был. Многие его рыцари были кораблевладельцами, и он мог использовать их возможности, например, промышляя пиратством. Однако планы Энрикеша Мореплавателя вначале не шли далее завоевания Северной Африки. Только одна треть морских экспедиций в 1415—1460 гг. (до его смерти) состоялась по его инициативе, другие же две трети были инициированы королями (Жуаном I, Дуарте, Афонсу V, Жуаном II, Мануэлем I), регентом Педро, феодалами, купцами. Энрикеш Мореплаватель создал навигационную школу, собирая и развивая знания и средства, необходимые для мореплавания, которые использовались многими другими для достижения собственных целей. Таким образом, португальские крузады XV в. — это не доблесть отдельных людей, а сложное социально-экономическое явление, отвечавшее потребностям развития Португалии [2, 141—143].
Первой целью португальцев в начале XV в. было исследование западного берега Африки и открытие «золотой реки», откуда золото поступало в исламский мир. 30 лет понадобилось для того, чтобы описать берег Африки до мыса, за которым на восток простирался Гвинейский залив. Этот мыс первоначально принимался за конец Африки. К середине XV в. португальские мореплаватели составили карты направлений ветров и течений в Атлантике, описали Саргассово море, открыли и начали хозяйственное использование островов, находившихся на этом пути, например, остров Мадейра стал поставщиком вина, зерна и сахара уже в 60-е гг. XV в.
Но одной из первых из важнейших статей португальского экспорта из Африки стали рабы (с 1441 г.). Берег Гвинеи стал невольничьим рынком. Португальцы частично захватывали африканцев, но преимущественно меняли их у арабов и африканцев же на одежду и другие товары. Рабы продавались португальцами пиренейским и европейским странам, а также направлялись на сахарные плантации Мадейры. Частично они доставлялись и в Португалию [2, 149—158]. Со временем значение работорговли для Португалии только возрастало. Например, между 1511 и 1513 гг. корона от продажи королевских рабов ежегодно получала 7 млн реалов. Для сравнения: в 1506 г. торговля индийскими пряностями давала казне 14—16 млн реалов, а золотом — 48 млн реалов. Но в 1559 г. ситуация изменилась. Индийская торговля сошла на нет, золото приносило 14—19 млн реалов, а работорговля в среднем за год в середине столетия — около 35 млн реалов [11, 32].
Первое африканское золото было доставлено в Португалию в 1442 г. Африканцы купили за него пшеницу. Одежда, одеяла, посуда, серебро и прочие товары поставлялись в Африку в обмен на золото. Судя по укреплению португальской валюты, стабилизации цен в Португалии, эта торговля была очень успешной.
До 1443 г. торговля и мореплавание в Африку были свободными, хотя 20% прибыли поступало в казну короля по старой традиции Реконкисты. Только Энрикеш Мореплаватель и его брат Педру, два принца, были освобождены от этих поборов. В 1443 г. Энрикеш Мореплаватель получил монополию на всю торговлю с африканским побережьем к югу от мыса Бужадор, в том числе и право на 20% прибыли. Эти привилегии были даны ему его старшим братом Педру, который в то время был регентом и нуждался в поддержке.
Монополия торговли, конечно, не означала монополии мореплавания. Нужно было лишь предварительное согласие Энрикеша Мореплавателя. Если торговец направлялся в Африку на своем судне, то он отдавал 25% прибыли, а если брал судно у Энрикеша Мореплавателя, то платил 50% прибыли. А прибыль всегда превышала 100%, иногда достигая 700%. После смерти Энрикеша Мореплавателя его привилегии перешли к короне [2, 159—160].
После 1450 г. начался рост населения Португалии, а с ним и миграция португальцев на поселения в новые заморские территории, из сельских районов в города, с гор на равнины. В это же время после введения инквизиции произошло изгнание евреев и арабов. Выросло количество судей и чиновников. Были проведены реформы с дроблением административных районов, что требовало увеличения бюрократического аппарата. Позже первая перепись населения (1527—1532) показала, что в Португалии было 280 528 домашних очагов, т. е. 1—1,5 млн человек. 20% жили в маленькой провинции Миньо, историческом сердце Португалии, а 20% были рассеяны по просторам Алентежу и Алгарви. Северные города стали набирать силы; вторым городом после Лиссабона стал Порту. Однако население стало увеличиваться совсем не из-за начавшегося ввоза рабов. По разным источникам, их количество в Португалии никогда не превышало 5—10 тыс. человек. В основном африканские рабы были сосредоточены в Лиссабоне, где составляли одну восьмую часть населения города.
В сельском хозяйстве в 1450—1550 гг. произошли большие изменения: стала возделываться кукуруза, ввезенная из Бразилии, осушались болота, вырубался кустарник, распахивались вновь осваиваемые участки земли, пастбища уменьшались, поголовье скота падало, а с ним снижалось и производство молочных продуктов.
Ремесла развивались плохо. Дела спорились только в кораблестроении и производстве неглазурованного фарфора. Там было занято много рабочих, и требовались большие капиталы. Оба производства принадлежали короне. В кораблестроении португальцы были в то время вне конкуренции [2, 165—170].
С середины XV в. в Португалию хлынул поток диковинных товаров: золота, сахара, специй, рабов, ценных сортов древесины, слоновой кости, красителей, семян сельскохозяйственных культур. Они реэкспортировались по странам Европы и быстро превзошли по стоимости все статьи традиционного португальского экспорта, хотя последние и приносили доход стране. Как обычно, вся заморская торговля принадлежала узкому кругу лиц: королю, малой группе влиятельных феодалов, как светских, так и церковных, и считанному числу купцов, как правило, иностранных или использовавших иностранные капиталы. Португалия импортировала из Европы текстиль, зерно и металлические изделия, нужные для торговли в Африке. Вся торговля с Африкой была сосредоточена в Лиссабоне и к югу от него. Роль севера страны была незначительной.
Король ввел в портах Португалии и в торговых городах Европы специальных чиновников, которые соблюдали коммерческие интересы монарха. В Брюгге, а позднее в Антверпене и в других городах Европы появились колонии португальских купцов, иностранные же купцы селились в портах Португалии.
Развивалась таможня. Быстро разрастались рынки, которые стали предпочтительным источником доходов короля, феодалов и муниципалитетов. Развитию торговли способствовали новые золотые португальские монеты — крузаду. В Азии государство, имевшее такие деньги, считали очень богатым и охотно завязывали с ним деловые отношения. Португальский язык превращался в средство международного общения как в торговле, так и в науке. Португальские миссионеры составили первые в Европе словари японского, китайского и других языков народов мира.
Все, что добывалось Португалией, быстро и легко тратилось. Например, в 1478 г. 81% всех денежных средств государства ушло на содержание королевской семьи и ежегодные пожалования вассалам короля. Денег на разраставшуюся администрацию не хватало, и в казне всегда был дефицит. Доходы росли, но расходы росли еще быстрее. В 1477 г. дефицит Португалии составил 12 тыс. крузаду; за период 1450—1550 гг. короной было сделано множество займов, долг короны достиг к 1557 г. 2 млн крузаду [2, 171—177].

14.2. Всепроникающая королевская власть

Безответственное правление Афонсу V (1438—1481) привело к резкому сокращению королевского домена и увеличению владений феодалов, причем не всех, а не более чем 15 семей. Став королем в 1449 г. в 17-летнем возрасте, Афонсу V предоставлял знати феодальные вольности и старинные привилегии все свое долгое правление, что привело к расточительству государственных ресурсов на предметы роскоши, откату Португалии в области науки, предпринимательстве, развитии национальной экономики.
Король Жуан II (1481—1495) сокрушил наиболее влиятельных феодалов, вернув себе часть земель, но главное, чего он добился, это лишения всех феодалов многих старинных привилегий, сделав шаг к абсолютной власти короля. Например, владения феодалов были лишены иммунитета, и королевские чиновники могли беспрепятственно входить во владения феодалов; королевские субсидии были поставлены в зависимость от службы феодалов королю по назначению монарха. Вследствие этих изменений знать переехала из своих владений ко двору короля, попав под контроль монарха и тесня на государственной службе старый административный аппарат, складывавшийся со времен Жуана I, что привело не только к укреплению власти короля, но и к росту расходов из казны: количество феодалов, получавших королевские денежные пожалования, увеличилось с 1092 при Афонсу V до 2493 при Жуане III (в середине XVI в.). Феодалы были офицерами армии и флота на родине и в заморских территориях, дипломатами, вели поиск новых земель и обеспечивали их колонизацию и т. п. [2, 180].
Светских феодалов того времени можно разделить на три группы. Самые крупные землевладельцы получали денежные дотации из казны за постоянное нахождение при дворе на ведущих постах гражданской администрации и военного командования. Феодалы, обладавшие меньшей земельной собственностью, но весьма состоятельные, не были придворными и дотаций не получали. Они были судьями, администраторами среднего звена, офицерами, адвокатами, профессорами университета. Мелкие феодалы, фидалго, были чиновниками низшего звена, имели вес на уровне местного управления и самоуправления [9, 62].
Религиозно-военные ордена были все время постоянной и особо прочной опорой короля с тех пор, как в начале XV в. их возглавили члены королевской семьи. После 1550 г. Папа Римский согласился с переходом двух из числа самых богатых орденов во владения государства формальным назначением короля Португалии их правителем. После этого впервые в истории Португалии королевские владения составили более половины территории страны и превзошли владения всех других португальских феодалов не только по размерам, но и по доходам. Так был сделан еще один шаг к абсолютизму.
Королевская семья к концу XV в. прибрала к рукам и все наиболее значительные епископаты Португалии, при этом один человек был епископом в нескольких епископатах одновременно. Например, сын Мануэля I Афонсу (1509—1540), став кардиналом в возрасте 8 лет, совмещал четыре епископата, в том числе и такие большие, как в Эворе и Лиссабоне. Это делалось ради увеличения влияния короля в государстве в ущерб влиянию церкви.
Развитие португальского общества шло под неослабным контролем и влиянием королевской власти. На стыке XV и XVI вв. стал выделяться общественный слой легистов — гражданских служащих, работников магистратов, юристов, университетских профессоров и т. д. Сливками этого общества были врачи и фармацевты. Эта группа населения зависела от зарплаты, которую платила корона, хотя и получала гонорары от населения. Корона следила за их квалификацией, контролировала исполнение ими своих обязанностей, назначала на службу и т. п. При этом надо помнить, что большaя часть, если не большинство, чиновничества имело церковный статус, пользуясь привилегиями и влиянием церкви.
Другое сословие, существовавшее в Португалии на рубеже XV—XVI вв., было горожанами, иначе называвшимися «чистыми» людьми (из-за того, что они не выполняли физической работы). В их число входили землевладельцы и купцы, частично инвестировавшие деньги в землю. Они контролировали муниципальные органы, заседали в кортесах. Это не была буржуазия. Хотя их влияние росло благодаря поддержке короля, торговля хирела, тогда как торговые обороты короля и его семьи, знати и чиновников, не говоря об иностранцах, откупивших часть португальской торговли, росли. Эта группа португальцев была одной из опор короля и им поощрялась, поэтому у нее не было потребности рисковать в конкурентной борьбе на рынке.
Ремесленники к концу XV в. растеряли те крохотные привилегии, которые имели ранее, и не смогли создать корпоративные цеха, хотя и нуждались в защите своих интересов, в том числе от конкуренции. Точнее, такие корпорации в конце XV в. были созданы, но как результат королевской воли, политики короны. От таких объединений, в которые ремесленников загоняли насильно, последние не получали никакой пользы. Их культура не содержала достаточной степени инициативности; корпоративизм, требовавший постоянных усилий не только для создания, но и для сохранения дееспособности организации, не мог пробить себе дорогу. В обществе, лишенном вертикальной мобильности населения, веками приученного ждать указующих инициатив монарха и церкви, ремесленники не имели никаких шансов выдвинуть из своей среды людей, которые бы обладали предприимчивостью буржуазии.
Долгие традиции неписаных обычаев и религиозных объединений в братства подготовили ремесленников для принятия постоянного порядка, предписанного королем, поэтому, повинуясь процессам централизации страны, ремесленники приняли за должное усиление королевского контроля и его опеку. В 1487 г. король приказал, чтобы каждая организация ремесленников (образованных по видам ремесла) приняла по два представителя короля в качестве надзирателей за экономической и профессиональной деятельностью ремесленников. Такие надзиратели были назначены муниципалитетами. Два года спустя первое положение об объединении ремесленников было принято сапожниками и кожевенниками Лиссабона. Оно содержало правила об условиях работы, ценах и найме рабочих. В начале XVI в. все ремесленники были охвачены такими объединениями в наиболее крупных городах. Каждая корпорация имела свое знамя и святого заступника.
Назначению надзирателей и созданию положений о корпорации предшествовало официальное учреждение ассамблей из 24 или 12 членов, которые признавались королем и муниципалитетами в качестве представителей существовавших ремесленников. Только в самом начале своего существования ассамблеи имели какое-то подобие прав, но вскоре они их полностью потеряли, за исключением тех ассамблей, которые находились в Лиссабоне. Показателен тот факт, что кортесы в 1481—1482 гг. горько жаловались на ассамблеи корпораций ремесленников, считая скандалом появление у них даже ничтожных прав, пусть и пожалованных королем.
В 1512—1521 гг. была пересмотрена судебная система в сторону большей централизации. Суды были поставлены под более жесткий контроль монарха при помощи магистратов. Наряду с другими преобразованиями в 1532 г. был учрежден Суд совести и порядка. Его судьями, называвшимися магистрами, или депутатами, были как духовные, так и светские лица, хотя первые преобладали. Этот трибунал быстро стал инструментом королевского вмешательства в дела церкви. Король поставил во главе трибунала религиозно-военные ордена и дал им все полномочия для решения ряда вопросов.
Еще один суд, созданный в тот период королем, был святой Палатой инквизиции; он стал влиять на все стороны жизни народа, что привело к деградации предпринимательства, науки и т. д.
В результате судебных реформ вновь разрослась бюрократия. За период 1481—1521 гг. в полтора раза было увеличено количество так называемых внешних судей, назначавшихся королем, а их возможности были расширены и укреплены.
После 1538 г. большинство судей стали получать жалованье из королевской казны вместо получения подношений от людей, как было прежде, что служило постоянным источником конфликтов и жалоб.
Правительством проводилась политика централизации государства, усиливалась королевская власть, значение же кортесов становилось все меньше. Они собирались в среднем 1,5—2 раза в год в течение периода 1434—1481 гг., один раз в 3 года — в 1481—1502 гг. и только трижды — в 1502—1544 гг. Постепенно даже самые богатые и влиятельные люди королевства забыли о своем праве контролировать правительство или даже советовать ему что-либо. Король стал полагаться только на бюрократию.
В 1492 г. было централизовано даже оказание медицинской помощи. Например, в Лиссабоне все многочисленные маленькие больницы, существовавшие за счет частных фондов, были закрыты и учрежден один большой госпиталь. Ко всем прежним источникам финансирования были добавлены щедрые королевские субсидии. В отсутствие конкурентоспособной предприимчивости населения королевской власти приходилось брать инициативу на себя по всем вопросам, дабы не отстать в развитии от других стран Европы [2, 181—189].

14.3. Радикальные изменения португальского менталитета

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Впредь перерыв между роспуском одного парламента
Консерватора
Дозволялось вести торговлю только ганзейским купцам
Отличительной чертой джентри был обычай отсылать из господского дома младших сыновей искать счастья
Гелбрейт рассмотрел влияние размера прибыли на техноструктуры