<<<     ΛΛΛ     >>>   

***

Подобная трактовка «бега» могла бы выглядеть в высшей степени умозрительным заключением, если бы у нас не было весьма интересных параллелей именно к такому восприятию данного наказания. Параллели эти, правда, относятся к древнегреческому полисному праву, хотя их истинное происхождение до сих пор остается неясным[91].

В Греции адюльтер расценивался как прямой отказ от нормальной семейной жизни и рождения потомства, а потому – как угроза всему обществу в целом[92]. Как свидетельствуют Гераклид и Николай Дамасский, за подобное преступление в некоторых полисах практиковался очень похожий на известный нам по средневековой французской уголовной практике вид наказания – пробежка (или «прогулка») мужчины по городу или по всей территории, прилегающей к городу, т.е. за его стенами, что означало символическое исключение данного человека из общества[93]. Во время этой пробежки мужчина бывал связан, что в обычной жизни считалось совершенно неприемлемым по отношению к взрослому свободному человеку и унижало его, приравнивая таким образом к рабу[94].

Полин Шмитт-Пантель считала возможным уподобление этого типа наказания за адюльтер двум другим, принятым, в частности, в Афинах. Здесь мужчина, уличенный в связи с замужней женщиной, подвергался насильственной эпиляции либо процедуре “raphanidosis”, когда ему в анальное отверстие вставляли хрен (или редьку). То, что в Афинах выбривание низа живота было распространенной практикой у женщин, делало первое из этих наказаний чрезвычайно унизительным для претерпевающих его мужчин, поскольку таким образом их совершенно недвусмысленно уподобляли женщинам. То же относилось и ко второму наказанию – “raphanidosis” – в символическом ключе изображавшем соитие и также превращавшем мужчину в женщину и даже – в проститутку, услуги которой были доступны всем[95]. Та же участь ждала преступивших закон мужчин в Гортине, где на них надевали корону из шерсти (ассоциирующуюся также с женщинами и их повседневными занятиями) и выставляли на всеобщее обозрение[96]. Таких мужчин называли “anandros” – термином, буквально означающим «не мужчина» и отсылающим к образу греческого бога Адониса[97].

Символическое превращение в женщину – так же как и в рассмотренных выше примерах с имитацией кастрации в городах Южной Франции – лишало преступившего закон мужчину общества ему подобных, делало его изгоем, поскольку вместе с половой идентичностью он терял и право быть гражданином полиса[98].

***

Формальная и смысловая близость наказаний, полагающихся мужчине, виновному в адюльтере, в Древней Греции и средневековой Франции заставляет задуматься о возможном влиянии одной правовой системы на другую. К сожалению, в современной литературе, насколько можно судить, происхождение «бега» пока не рассматривалась. Жан-Мари Карбасс, настаивавший, как я уже упоминала, на исключительно южнофранцузском бытовании данного обычая, полагал, что его корни следует искать на Пиренейском полуострове[99], где «бег» также применялся в качестве наказания за адюльтер в XI-XII вв.[100] Однако, откуда пришел этот обычай, сказать сложно[101]. Единственной подсказкой может стать то обстоятельство, что наравне с «бегом» нормой права здесь являлась и кастрация прелюбодея[102], имевшая, очевидно, византийское происхождение. Вероятно, распространение «бега» в европейских средневековых судах также следует связывать с влиянием византийской и, как следствие, греческой правовой традиции[103]. И, хотя прямых доказательств у нас нет, мы располагаем важным косвенным подтверждением этой гипотезы.

***

Исследуя систему наказаний за адюльтер в Древней Греции, связующим звеном между пробежкой по городу и наказаниями, буквально превращающими мужчину в женщину (обриванием и “raphanidosis”), П.Шмитт-Пантель называла еще один, весьма любопытный вид наказания – а именно, «прогулку на осле». Действительно, такой обычай практиковался в греческих полисах: мужчину, признанного виновным в адюльтере, усаживали на осла и возили по улицам города при скоплении народа. Связь этого наказания с пробежкой по городу таким образом представлялась очевидной. Но не менее ясной была и связь с наказаниями, ставящими под удар половую идентичность мужчины, умаляющими прежде всего его мужское достоинство.

В греческой культуре осел являлся, безусловно, фаллическим животным. Культ осла существовал на Крите, в древней Индии, в Малой Азии, во Фригии, в Египте и у древних семитов[104]. В античности имели хождение многочисленные мифы, весьма непристойного содержания, главным героем которых выступал осел. Он был одним из участников «маскарадов», связанных с культом Диониса[105], которому по окончании торжеств жертвовался ослиный хвост: т.н. фаллогогий, главной отличительной чертой которых являлся торжественный вынос фаллоса[106]. Осел символизировал плодородие, был связан с культом хлеба, винограда, вообще – любых плодов, дающихся землей. Он также почитался и как первый помощник в деле родовспоможения: ослиное копыто способствовало внутриутробному развитию плода и помогало при родах; повешенный в саду череп ослицы вызывал оплодотворение[107].

В Греции на осле часто приходилось ездить женщинам, признанным виновным в адюльтере[108], что, по мнению О.М.Фрейденберг, должно было указывать на унизительное для них символическое совокупление с этим животным[109]. Следовательно, в тех случаях, когда верхом на осле оказывался мужчина-прелюбодей, он также как будто совокуплялся с ним и, посредством этой аналогии, уподоблялся женщине.

«Прогулка на осле» (azouade) была вполне распространенным наказанием за адюльтер и в средневековой Франции[110]. Правда, здесь на это малопочтенное животное усаживали не любовника неверной жены, пойманного in flagranti, но ее незадачливого мужа, всеми способами пытавшегося скрыть прискорбный факт измены. Та же участь была уготована мужчине, если супруга имела обыкновение бить его, а он не предпринимал никаких ответных мер. Важно, что и в том, и в другом случае «виновный» должен был ехать на осле задом наперед[111] – в позе, обладавшей недвусмысленными сексуальными коннотациями и уподоблявшей мужчину женщине[112].

Интересно, что подобный вид наказания – как и «бег» – являлся в средние века правовой нормой, и отказ подчиниться требованию суда карался штрафом. Главными же свидетелями и гарантами приведения приговора в исполнение в данном случае становились соседи семейной пары, которые и заставляли обманутого мужа прокатиться на осле по улицам города. Ближайший сосед вел животное под уздцы – правда, он не всегда на это соглашался[113]. В случае категорического отказа опозоренного мужа садиться на осла, его роль мог также исполнить сосед[114]. Порой конфликт между участниками процедуры приводил к кровопролитию. В 1376 г. в Санлисе супруги, приговоренные к «прогулке на осле», попытались сбежать от соседей, с которыми в конце концов подрались. В 1393 г. в Кальвадосе, в 1404 г. в Юре, а в 1417 г. в Сантонже были отмечены убийства соседей-мужчин, которым было поручено вести осла под уздцы[115]. Тем не менее, обычай катать на осле мужа прелюбодейки оказался весьма живучим: к этому наказанию прибегали еще в конце XVI в., как во Франции[116], так и в Германии, где (например, в Дармштадте) даже назначался специальный человек, ухаживавший за ослом, предназначенным для подобных целей[117].

То обстоятельство, что на осле ехал не мужчина-прелюбодей, а именно муж неверной женщины, не должно нас слишком смущать, тем более, что иногда на его месте все же оказывался и ее любовник[118]. Известно, что в Древней Греции не только мужчина, соблазнивший замужнюю женщину, но и ее супруг – в том случае, если он не принимал против нее никаких карательных мер – лишался гражданских прав[119]. Очевидно, тот же подтекст мы можем выявить в «прогулке на осле» и в средневековье, тем более, что связь между двумя, на первый взгляд, весьма далеко отстоящими друг от друга – как в пространственном, так и во временном плане – правовыми системами в данном случае прослеживается довольно отчетливо.

***

Связующим звеном здесь снова становится Византия и ее уголовное судопроизводство, также знакомое с таким видом наказания как «прогулка на осле».

Прокопий Кесарийский в своей «Войне с вандалами» упоминает, что именно так в 426 г. император Валентиниан III наказал узурпатора Иоанна: «Валентиниан, захватив Иоанна живым, велел отправить его на ипподром Аквилеи, отрубить ему одну руку, провезти его перед народом посаженным на осла и, заставив испытать множество оскорблений от слов и действий мимов, казнил»[120]. В 742 г. император- иконоборец Константин V, по сообщению хрониста Феофана, применил то же наказание к лжепатриарху Анастасию: «Давая конские игры, приказал вывести Артавазда с детьми его и с друзьями, связанных, провести через ристалище со лжеименным патриархом Анастасием, ослепленным публично и на осле к хвосту посаженным»[121]. В 768 г. та же участь постигла лжепатриарха Константина: «В тот же день на гипподроме выдергали ему ресницы и брови, выдергали всю бороду и все волоса с головы; потом одели в шелковый без рукавов мешок, посадили на осла наизворот оседланного, за хвост которого он должен был держаться, и вели его через малый на великий гипподром, а весь народ и все стороны смеялись и плевали на него»[122].

Понятно, что скорее всего именно через византийское судопроизводство «прогулка на осле» в качестве уголовного наказания оказалась воспринятой в средневековой Европе. Однако, обращает на себя внимание то, что в Византийской империи «прогулка» использовалась преимущественно в отношении узурпаторов власти, светской или церковной, тогда как французская “azouade” применялась в случае супружеской измены. Чтобы понять, как могло произойти подобное смещение правового контекста, следует, как мне кажется, обратить внимание на единственную постоянную величину интересующих нас процедур – на фигуру осла, неизменного участника того и другого наказания.

В греческой культуре, как я уже говорила выше, осел воспринимался как фаллическое животное, а «прогулка» на нем символизировала акт совокупления – будь то на празднике в честь Диониса или же при исполнении судебного приговора. То, что византийская история не дает нам примеров использования «прогулки на осле» в качестве наказания за обычный адюльтер, не означает на самом деле, что фигура осла утрачивала здесь свое древнее символическое значение. Напротив, случаи узурпации власти, как светской, так и особенно церковной, могли, как представляется, восприниматься именно как сексуальное насилие над «телом» государства или церкви (точно так же, как законное вхождение во власть ассоциировалось со священным браком)[123].

Любопытным подтверждением такого понимания политического преступления может служить описание наказания, которому подвергся в 1185 г. свергнутый император Андроник I Комнин: «… император сказал им: «Сеньоры, вот Андром, который содеял столько зла и вам, и другим. Мне кажется, что я не смогу творить над ним правосудие, чтобы удовлетворить желание каждого из вас; и я отдаю его вам, чтобы вы сделали с ним, что захотите». И жители города очень возрадовались этому и схватили его… они не могли достигнуть согласия между собой, какой смертью покарать его и какие мучения причинить ему. Наконец нашелся мудрый человек, который сказал: «Сеньоры, коли хотите послушаться моего совета, то я научу вас, каким образом мы смогли бы достойно отомстить ему. У меня дома есть верблюд — это самое грязное и вонючее животное на земле. Возьмем Андрома, разденем его догола, а потом привяжем к спине верблюда лицом к заду животного и потом поведем верблюда по городу, от одного конца до другого. Тогда-то все мужчины и женщины, кому Андром причинил зло, смогут отомстить ему. И все согласились с тем, что сказал этот мудрый человек»[124].

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В отношении преступлений на сексуальной почве отношении частности
Указанием на использование бега в качестве наказания за адюльтер на севере франции является
Следует с женщин помиловании преступления