|
|
<<< ΛΛΛ >>>
со, алфавит или деньги, были «медленными», тот факт, что
они представляли собой отдельные замкнутые системы,
был приемлем как социально, так и психически. По-иному
теперь, когда изображение, звук и движение распространяются
мгновенно по всему миру. Рациональное взаимодействие
этих расширений наших человеческих функций
становится для коллективного сознания такой же необходимостью,
какой оно всегда было в плане частной, личной
рациональности в отношении наших собственных чувств,
что некогда называлось «здравомыслием».
До настоящего времени для историков культуры было
привычным рассматривать технологические события в отдельном
ряду, во многом подобно тому, как классическая
физика рассматривала физические события. Луи де
Бройль в своей книге «Революция в физике» подчеркивает
эту ограниченность картезианских и ньютоновских методов,
обнаруживающих разительное сходство с индивидуальной
«точкой зрению> как методом, которым пользуются
историки (p.14):
в соответствии с картезианским идеалом классическая
физика рисовала нам вселенную как своего рода
гигантский механизм, который можно описать с абсолютной
точностью посредством локализации его частей
в пространстве и их изменений с течением времени... Но
такая концепция покоилась на нескольких неявных гипотезах,
допускаемых почти бессознательно. Одна из
этих гипотез заключал ась в том, что пространство и
время, в которых мы почти инстинктивно стремимся
разместить все наши ощущения, представляют собой
жесткий и незыблемый каркас, в котором каждое физическое
событие может быть в принципе строго локализовано,
независимо от всех динамических процессов,
происходящих вокруг него.
Далее мы увидим, что не только картезианское, но и евклидово
восприятие сформированы фонетическим алфавитом.
Революция же, описываемая Бройлем, есть производное
уже не алфавита, а телеграфа и радио. Ту же мысль
высказывает биолог Дж.ЗЯнг. Указав, что электричество
есть не некая вещь, которая «течет», а «состояние, которое
мы наблюдаем, когда между вещами существуют опреде-
10
ленные пространственные отношения», он затем говорит
(p.lll):
Нечто подобное произошло тогда, когда физики
изобрели способы измерения очень малых расстояний.
Оказалось, что уже невозможно использовать старую
модель объяснения, согласно которой производимые
действИЯ делят нечто, называемое материей, на ряд отрезков,
каждый из которых обладает определенными
качествами - размером, весом, положением. Физики
уже не говорят, что материя «состоит» ИЗ тел, называемых
атомами, протонами, электронами и т.д, Они отказались
от материалистического метода описания своих
наблюдений в терминах чего-то сделанного как бы в
процессе человеческого производства, наподобие пирожного.
Слово «атом» или «электрон» перестало использоваться
как название некой частицы. Оно употребляется
как элемент описания наблюдений физиков и не
имеет смысла, помимо употребления людьми, знакомыми
с экспериментами, вызвавшими его к жизни.
Он также добавляет: «Важно понять, что радикальные
изменения в способах повседневной человеческоЙ деятельности
и в речи связаны с освоением новых инструментов».
Если бы мы задумались над этим фундаментальным
фактом на столетие раньше, то легко смогли бы подчинить
своему контролю природу и последствия применения всех
наших технологиЙ, вместо того чтобы стать их заложниками.
Во всяком случае тема, предложенная Дж.ЗЯнгом, во
многом послужила отправной точкой для «Галактики Гу-
тенберга».
Пожалуй, никто так ясно не осознавал бесплодность на-
ших замкнутых систем исторического описания, как аббат
Пэйсон Ашер. Его классическая «История изобретений в
механике» объясняет, почему факты исторических изменений
остаются за пределами досягаемости таких замкнутых
систем: «Античные культуры не втискиваются в рамки моделей
линеЙноЙ последовательности социальной и экономической
эволюции, разработанных немецкими историческими
школами... Если же отказаться от понятий линейного
развития и рассматривать развитие цивилизации в подлинном
смысле как многолинейныЙ процесс, то мы существенно
продвинемся в понимании истории западной культу-
11
ры как поступательной интеграции множества отдельных
элементов» (р.30, 31).
Историческая «точка зрения» представляет собой своего
рода замкнутую систему, тесно связанную с книгопечатанием;
она расцветает на почве бессознательных эффектов
распространения письма при отсутствии уравновешивающих
культурных сил. Алексис де Токвиль, объединявший
в себе черты человека как письменной, так и устной
культуры, кажется нам теперь почти ясновидцем, которому
открылась суть изменений, происходивших во Франции
и Америке в его время. Он не пользовался методом «точки
зрения», фиксированной позиции, которая создает визуальную
перспектину событий, заполняемую исследователем.
Скорее он стремился обнаружить динамику, пронизывающую
данные ему факты:
Если идти дальше и из этих различных черт выбрать
одну основную, причем такую, которая могла бы
обобщить почти все остальные особенности, я бы сказал,
что умственная деятельность всякого американца
большей частью определяется индивидуальными усилиями
его разума.
Таким образом, Америка - это страна, где меньше
всего читают Декарта, но лучше всего ему следуют ...
Каждый, следовательно, наглухо закрывается в самом
себе и с этой позиции пытается судить о мире 5 .
Именно умение приводить во взаимодействие письменные
и устные формы восприятия стало условием «научных
» прозрений Токвиля в области психологии и политики.
Благодаря этому взаимодействию двух способов восприятия
он достиг пророческого понимания, в то время как другие
наблюдатели просто выражали свои частные точки
зрения. Токвиль хорошо знал, что именно печатной письменности
обязаны своим происхождением не только ка ртезианское
мировоззрение, но и специфические черты американской
психологии и политики. ~eTOД взаимодействия
различных способов восприятия позволил Токвилю видеть
мир не раздробленным, а как единое целое и при этом как
5 Токвиль А. де. Демократия в Америке. - М., 1992. - С.319,
320.
12
открытое поле. Именно такого метода недоставало, по замечанию
П.Ашера, исследованиям истории культуры и культурных
изменений. Токвиль использовал процедуру, подобную
которой описывает Дж.ЗЯнг (р.77): «Возможно,
секрет способностей мозга заключается большей частью в
том, что он создает колоссальные возможности для взаимодействия
всех участков, получающих внешние стимулы.
Именно благодаря этой способности создавать такие места
взаимодействия, или микширования, мы можем реагировать
на мир 'Ка'К на целое в значительно большей степени,
чем это делают животные». Однако наши технологии отнюдь
не в одинаковой мере благоприятны для развития
этой органической функции взаимодействия и взаимозависимости.
Рассмотрение данного вопроса в отношении культуры,
связанной с алфавитом и книгопечатанием, и составляет
зада чу настоящего исследования. Это исследование
стало возможным именно сегодня, в свете новых технологий,
ибо последние оказывают глубокое воздействие на
традиционные способы деятельности и установившиеся
ценности алфавитной письменности и печатной культуры.
Недавно появилась работа, которая, как мне кажется,
позволяет снять с себя бремя новаторства и отвести подозрение
в стремлении к эксцентричности в данном исследовании.
Это книга Карла Поппера «Открытое общество и его
враги», посвященная исследованию аспектов распада родоплеменного
строя в Древнем мире и его возрождения в нашe
время. Дело в том, что «открытому обществу», сформированному,
как мы вскоре увидим, фонетической письменностью,
теперь угрожает гибель под натиском электрических
средств коммуникации. (Этот вопрос будет освещен в
заключении к данному исследованию.) Излишне говорить о
том, что все эти явления рассматриваются исключительно
в модальности «есть», а не «должно быть». Оценке и терапии
должны предшествовать описание и постановка диагноза.
Прибегать к моральной оценке вместо диагностики
- процедура довольно распространенная, но вряд ли плодотворная.
Первую часть своего обширного исследования Карл Поппер
посвящает разложению племенного строя в Греции и
13
его последствиям. Но, говоря о Греции или о Современном
мире, он оставляет совершенно без внимания динамику наших
расширенных технологиями чувств как факторов,
стимулирующих открытость или закрытость обществ. Его
описание и анализ руководствуются экономической и политической
точкой зрения. Приводимый ниже отрывок
особенно уместен в «Галактике Гутенберга», так как в его
начале говорится о взаимодействии культур посредством
торговли, а в конце описывается распад племенного государства
именно в том ключе, в каком он драмагически
изображается у Шекспира в «Короле Лире».
Точка зрения Поппера заключается в том, что племенным,
или закрытым, обществам свойственно биологическое
единство и что «наши современные открытые общества
функционируют в значительной степени посредством абстрактных
отношений, таких как обмен или кооперация». Одна
из тем «Галактики Гутенберга» - это именно вопрос о
том, что движение к абстрактности или открытости закрытых
обществ определяется фонетическим алфавитом, а не
какой-либо другой технологией или формой письма. С другой
стороны, то, что закрытые общества суть продукты
технологий, свазанных с речью, барабаном и слухом, ставит
нас на заре века электроники перед фактом смыкания
всего человеческого рода в единое мировое племя. И эта
электронная революция для представителей открытых обществ
стала едва ли не более ошеломляюща, чем революция,
связанная с фонетической письменностью, ускорившей
развитие и распад древних племенных и закрытых обществ.
Хотя Поппер не анализирует причин таких изменений,
его описание ситуации весьма уместно привести в
«Галактике Гутенберга»:
В шестом веке до нашей эры это развитие событий
привело к частичному разложению прежнего образа
жизни и даже к серии политических революций и ответных
реакций на них. А это вызвало, в свою очередь,
не только попытки остановить и сохранить племенной
строй с помощью силы, как в Спарте, но также и великую
духовную революцию - вторжение в культуру
критического обсуждения и, как следствие, критического
мышления, свободного от навязчивых магических
идей. В то же самое время возникли и первые симптомы
14
новых трудностей. Стало ощущатъся 'H-аnряже'Н-uе циВWl.
uзацuu.
Это напряжение и эти трудности явились следствием
краха закрытого общества. Они ощущаются еще и в
наши дни, особенно во времена социальных изменений.
Это напряжение порождено нашими действиями, которых
непрерывно требует от нас жизнь в открытом и частично
абстрактном обществе. Я имею в виду наше
стремление быть рациональными, воздерживаться от
удовлетворения, по крайней мере, некоторых из наших
эмоциональных потребностей, следить за своими поступками
и брать на себя ответственность. Мы должны,
я считаю, принимать это напряжение как плату за каждое
наше продвижение в знании, в разумности, в сотрудничестве
и взаимопомощи, а следовательно, в наших
шансах на выживание в условиях роста численности
населения. Это цена, которую мы должны заплатить
за то, чтобы быть людьми.
Это напряжение теснее всего связано с проблемой
трений между классами, которые впервые возникли
при крахе закрытого общества. Закрытое общество не
знало этой проблемы. По крайней мере, для его правящих
членов рабство, касты и классовое правление являлись
«естественными» В том смысле, что они не подвергались
сомнению. Однако в процессе краха закрытого
общества эта уверенность постепенно исчезает и вместе
с ней исчезает и чувство безопасности. Племенное об-
.щество (а позже «город-государство») - это место безопасности
для членов племени. Окруженные врагами и
опасными, а иногда даже враждебными магическими
силами, члены племенного сообщества воспринимали
свое общество подобно тому, как ребенок воспринимает
свою семью и свой дом, в которых он играет определенную
роль. Эту роль он хорошо знает и столь же хорошо
ее играет. Крах закрытого общества, порождающий
проблему классов и другие проблемы социального статуса,
должен был произвести на граждан такое же действие,
какое производит на детей серьезная семейная
ссора и крах семейного очага. Этот вид напряжения
ощущался привилегированными классами как серьезная
опасность и, естественно, сказывался ни них намно-
15
го сильнее, чем на тех, кто и до того был угнетен. Однако
даже и эти последние чувствовали себя неуютно. ИХ
также пугал крах их «естественного» мира. И хотя они
продолжали вести борьбу, им часто не удавалось воспользоваться
своими победами над классовыми врагами,
которых поддерживала традиция, status quo, более высокий
уровень образования и чувство естественного ав-
торитета''. '
Эти наблюдения заставляют нас обратиться прямо к
«Королю Лиру» И К большой семейной ссоре, в которую
оказался вовлеченным шестнадцатый век на заре эры Гутенберга. Когда Король Лир раскрывает свою «темную цель»
- разделить на части королевство, то тем самым он
высказывает в политическом отношении дерзкое и авангардное
для начала семнадцатого столетия намерение:
Мне с этих пор
Останется лишь королевский титул,
А пользованье выгодами, власть,
Доход с земель и воинскую силу
Предоставляю вам, в залог чего
Даю вам разделить мою корону.
Шекспир, Король Лир, 1, 1
Пер. В. Пастернака
Лир предлагает в высшей степени современную идею
делегирования власти центром периферии. Зрители елизаветинекой
эпохи должны были сразу распознать в этой
«темной цели» левый макиавеллизм. В начале семнадцатого
века новые формы власти и организации, вызывавшие
споры на протяжении предыдущего столетия, стали ощущаться
во всех сферах общественной и частной жизни.
«Король Лир» представляет новую стратегию культуры и
власти в плане ее воздействия на государство, семью и
психологию индивида:
А мы вас посвятим
В заветные решенья наши (оиг darker purpose) глубже.
Подайте карту мне. Узнайте все:
Мы разделили край наш на три части.
Карта, которая в шестнадцатом веке, веке проекции
Меркатора", также была новшеством, стала ключом к новому
видению периферии власти и богатства. Колумб, до
7 Способ картографирования, при котором параллели и меридианы
изображаются под углом 900 друг к другу. Эта проекция
впервые использована фламандским картографом Герардом Кремером
(латинское имя Меркатор; 1512-1594). - Прим, пер.
17
того как стать мореплавателем, занимался картографией,
и открытие возможности движения по прямому курсу так,
как если бы пространство было однородным и непрерывным,
стало важнейшим сдвигом в человеческом мироощущении
в эпоху Возрождения. Но еще важнее то, что с появлением
карты на передний план немедленно выдвигается
главная тема Короля Лира, а именно: обособление зрения
как вид слепоты.
Свою «темную цель» Лир высказывает в первой сцене
пьесы, используя макиавеллевский жаргонный термин. А
до этого в первой же сцене темнота намерений Природы
получает свое изображение в бахвальстве Глостера по поводу
незаконнорожденности своего любимого сына, красавца
Эдмунда: «У меня есть законный сын, сэр, на год с
чем-то старше этого, который тем не менее ничуть мне не
дороже». Именно имея в виду эту беззаботную веселость, с
которой он намекает на зачатие Эдмунда, Эдгар позже
скажет (V, 3):
За незаконностъ твоего рожденья
Глазами поплатился твой отец''.
Эдмунд, любимый сын, открывает вторую сцену следу-
ющими словами:
Природа, ты моя богиня! В жизни
Я лишь тебе послушен. Я отверг
Проклятъе предрассудков и правами
Не поступлюсь, пусть младше я, чем брат.
Эдмунд обладает l'esprit de quantite 9, столь существенным
для измерений осязаемых предметов и для безличного
эмпиризма. Эдмунд подан как сила природы, эксцентричная
по отношению к человеческому опыту как таковому и к
«проклятью предрассудков». Он - активный участник
процесса фрагментации человеческих институтов. Великим
фрагментатором является и сам Лир с его вдохновенной
идеей установления конституционной монархии путем
8 «The dark and vicious place where thee he got / Cost him his
eyes» (дословно: «Темное И зловещее место, где он тебя зачал, стоило
ему его глаз»). - Прим. пер.
9 Расчетливый ум (фр.). - Прu.м. пер.
18
делегирования власти. Намеченный им для себя план ведет
к специализации:
Мне с этих пор
Останется лишь королевский титул ...
Уловив его замысел, Гонерилья и Регана наперебой соревнуются
в выражении дочерней преданности. Лир сам
вносит раскол между ними, настаивая на вызывающем
рознь соревновании в красноречии:
Скажите, дочери, мне, кто из вас
Нас любит больше, чтобы при разделе
Могли мы нашу щедрость проявить
В прямо м согласье с вашею заслугой.
Ты, Гонерилья, первой говори.
Индивидуализм и конкуренция стали настоящим скандалом
для общества, долгое время носившего наряд корпоративных
и коллективных ценностей. Хорошо известно,
какую роль в установлении новых культурных образцов
сыграло книгопечатание. Но естественным следствием специализирующего
влияния новых форм знания среди прочих
было то, что все проявления власти приняли характер
ярко выраженного централизма. В то время как феодальная
монархия носила инклюзивный характер, ибо король,
по сути, включал в себя всех своих подданных, ренессансный
герцог стремился к тому, чтобы стать эксклюзивным
центром власти, окруженным своими самостоятельными
подданными. Результатом такого централизма, который
сам зависел от улучшения путей и торговли, стали обычай
делегировать власть и функциональная специализация
различных областей и индивидов. В «Короле Лире», как и в
других пьесах, Шекспир демонстрирует безошибочное
предвидение социальных и индивидуальных последствий
постепенного обнажения атрибутов и функций во имя скорости,
точности и укрепления власти. В его строках столько
примеров прозорливости, что выбрать какой-либо из
них - нелегкая задача. С первых же слов Гонерильи мы
наталкиваемся на них:
я люблю вас больше, чем можно выразить словами;
Сильней, чем зренье, пространство и свободу...
19
Обнажение самих человеческих чувств как таковых будет
одной из тем этой пьесы. Отделение зрения от других
чувств уже проявилось в словах Лира о его «темной цели»
и в том, что он полагается лишь на визуальную карту. И
если Гонерилья готова лишиться зрения в качестве выражения
преданности, то Регана отвечает на ее вызов так:
..Я объявляю себя
Врагом всех иных радостей,
Которые драгоценнейшему духовному началу-Ч чувства
доступны...
Регана готова лишиться всех человеческих чувств, пока
с ней пребывает любовь Лира.
Ссылкой на «драгоценнейшее духовное начало чувства»
IUекспир с почти схоластической скр~пулезностью показывает
необходимость в рациональном взаимодействии
чувств как конститутивном принципе рациональности. Ту
же самую тему мы встречаем у Джона Донна в «Анатомии
мира»:
Все -- вдребезги, согласья нет нигде,
Все -- лишь материал и отношенья.
Принц, подданный, отец, сын -- все забыто,
И каждый одинок и должен в одиночку
стать Фениксом...
Крушение «драгоценнейшего духовного начала чувства
» означает обособление чувств друг от друга с вытекающей
отсюда иррациональностью и конфликтом между умами,
людьми и их функциями. Разрушение пропорционального
соотношения между умами (или чувствами), людьми и
их функциями -- вот основная тема позднего Шекспира.
Глядя на то, с каким рвением «специалисты» Гонерилья
10 Мак-Люэн цитирует Шекспира необычным, но более интересным
для хода своих размышлений образом, как видно из дальнейшего.
В доступных нам изданиях здесь фигурирует фраза:
«the most precious spirit of вепве», т.е. «драгоценнейший дух (сущность)
чувства» (так и впереводе Б.Пастернака), тогда как у
Мак-Люэна - «the most precious square of вепве», т.е. дословно:
«драгоценнейший квадрат чувства», что в силу геометрических
коннотаций и дает автору возможность дальше говорить о «схоластичности
» Шекспира См. также прим. 239 на С.352. - Прим. пер.
20
и Регана выражают свою любовь к Лиру, Корделия говорит:
О, как бедна я! Нет, я не бедна -Любовью
я богаче, чем словами.
Ее рациональная цельность -- прямая противоположность
специализации ее сестер. Ей неведома фиксированная
точка зрения, опираясь на которую она могла бы излить
поток своего красноречия. Напротив, ее сестры в силу
присущей им фрагментациичувств и стремления к точному
расчету чутко улавливают требования момента. Подобно
Лиру, они движимы авангардными макиавеллевскими
убеждениями, что заставляет их в каждой ситуации действовать
«по науке». Они решительны и свободны не только
от «духовного начала чувства», но и от его морального аналога
-- «совести». Ведь именно этот рациональный посредник
между человеческимимотивами «всех нас превращает
в трусов»!". И Корделия ведет себя, как трус, ибо она отягощена
многочисленными сложностями, источником которых
являются ее совесть, ее разум и ее роль.
«КорольЛир» - рабочая модель процесса
обнажения личности, посредством которого
люди переходит из мира ролей в мир
должностей
«Король Лир» -- своего рода запутанная история болезни
людей, которые перемещают себя из мира ролей в
новый мир должностей. Это процесс постепенного обнажения,
который не происходит рывком, разве что в художественном
сознании. Но Шекспир видел то, что в его время
стало уже свершившимся фактом. Он говорил не о будущем.
Однако старый мир ролей еще медлил уходить, подобно
призраку, так же, как спустя столетие эры электричества
Запад все еще ощущает присутствие таких старых
11 Слова из монолога Гамлета (111, 1): «Так, всех нас в трусов
превращает мысль». У Шекспира фигурирует слово «conscience»
- совесть. - Прu.м. пер.
ценностей, как письменность, приватность и обособленность
индивида.
Кент, Эдгар и Корделия «не попадают в фазу», выража-
ясь словами У.Б.ЙеЙтса. Они «феодальны» со своей беззаветной
преданностью, ибо она естественна для их ролей. В
пределах своей роли они не исполняют никаких делегированных
полномочий. Они суть автономные центры. Как
указывает Жорж Пуле в «Исследованиях человеческого
времени» (р.7): «Для средневекового человека существовала
не одна-единственная, а множество длителъностей,
иерархически соотнесенных друг с другом. Причем они были
связаны не только со всеобщим внешним миром, но и с
внутренним, с природой самого человека, с его собственным
человеческим существованием». Эта удобная привычка
к конфигурациям, властвовавшая на протяжении нескольких
столетий, в эпоху Возрождения уступает место континуальным,
линейным и унифицированным последовательностям
как применительно к пространству и времени,
так и применительно к личным отношениям. На смену аналоговому
миру ролей и отношений стремительно приходит
новый линейно организованный мир, как это изображается
в пьесе «Троил и Крессида» (III, сц. 3):
Узка тропинка Славы: рядом с нею
Один лишь может об руку идти.
Не уступай дороги, ибо Зависть
Имеет сотни сотен сыновей,
И все за Славой гонятся; а если
Уступишь место или отойдешь -
Все ринутся, как волны в час прилива,
Тебя оставив позади.
Пер. 'ГГнедим
Идея гомогенной сегментации людей, отношений и функций
могла появиться лишь в шестнадцатом столетии как
свидетельство распада всех уз между чувством и разумом.
«Король Лир» представляет собой полную картину переживания
смены средневекового восприятия пространства и
времени ренессансным, перехода от инклюзивного восприятия
мира к эксклюзивному. Изменившееся отношение
Лира к Корделии как раз и отражает представление ре-
22
форматов о падшей природе. Пуле по этому поводу говорит
следующее (р.l0):
Для них также и человек, и природа были одушевлены
по божественной воле. По их представлениям некогда
было время, когда природа и человек были причастны
творящей силе ... Но это время прошло. На смену
эпохе, когда природа была божественной, пришла эпоха
падшей природы; причем это падение произошло по ее
собственной вине, в силу свободного акта, которым она
отделила, отрезала себя от своего происхождения, истока,
отреклась от Бога. И с этого момента Бог отступился
от природы и человека.
Лир недвусмысленно указывает на пуританство Корделии:
Пускай гордыня,
В которой ей чудится прямота,
Сама ей ищет мужа.
Реформаты, во главу угла ставившие индивидуальность
и ее независимость, естественно, не видели смысла во всех
формальностях, связанных с безличными общественными
ролями. Публике, однако, было ясно, что именно приверженность
Корделии к своей традиционной роли делает ее
столь беспомощной перед новым индивидуализмом Лира и
ее сестер:
я вас люблю,
Как долг велит, не больше и не меньше.
Она прекрасно знает, что преданность, присущая ее роли,
равна «ничему»12 по меркам нового беззастенчивого и
экспансивного индивидуализма. По словам Пуле (р.9), этот
новый мир «отныне не более, чем огромный организм, гигантская
сеть взаимодействий и взаимовлияний, - организм,
одушевляемый и направляемый изнутри в своем
циклическом развитии повсеместно одной и той же силой,
12 Что скажешь ты, чтоб заручиться долей
Обширнее, чем сестрины? Скажи.
К о р Д е л и я : Ничего, милорд. - Прu.м. пер.
23
представленной во многих обличьях, которую можно было
бы назвать Богом, Природой, Душой мира или Любовью».
Болезненное переживание третьего
измерения впервые получает свое словесное
выражение в поэтической истории
«Короля Лира-
~ Похоже, до сих пор так и не получил должного признания
тот факт, что Шекспир в «Короле Лире» представил
первый и, насколько мне известно, единственный образец
трехмерной вербальной перспективы в литературе. Лишь у
Мильтона в «Потерянном рае» (П, 1-5) фиксированная визуальная
точка зрения вновь намеренно предоставляется
читателю:
На царском троне, затмевавшем блеск
Сокровищниц Индийских и Ормузских
И расточительных восточных стран,
Что осыпали варварских владык
Алмазами и перлами, сидел
Всех выше - Сатана...
Пер. Ар'IC. Штейнберга
Произвольный выбор единственной статической позиции
создает художественное пространство с исчезающей
точкой [зрения]. Это пространство может быть заполнено
шаг за шагом, что резко отличает его от нехудожественного
пространства, в котором каждая вещь резонирует, или
модулирует свое собственное пространство, в двухмерной
визуальной форме.
Уникальный образец трехмерного словесного искусства
мы видим в «Короле Лире» (IV, 6). Эдгар отчаянно пытается
заставить слепого Глостера поверить в то, что они находятся
на краю крутой скалы:
Э Д г ар: Вы слышите шум моря?
Г л о с т ер: Нет, не слышу.
Э Д г ар: Как видно, под влияньем слепоты
Все чувства притупились в вас...
24
Вот это место. Стойте, господин.
Какая жуть - заглядывать с обрыва
В такую глубь!
Иллюзия третьего измерения подробно рассматривается
в работе э.гомбриха «Искусство И иллюзия». Отнюдь не
будучи естественно присущей человеческому видению,
трехмерная перспектива является конвенциональной, приобретенной
формой видения, - приобретенной. подобно
умению распознавать буквы алфавита или понимать последовательное
хронологическое повествование. То, что эта
иллюзия была приобретена, видно из замечаний Шекспира
по поводу других чувств в их отношении к зрению. Глостер
готов воспринять иллюзию, поскольку он неожиданно
ослеп. Его способность визуализации теперь совершенно
отделена от других его чувств. И именно намеренная изоляция
зрения дарует человеку иллюзию трехмерности, как
это становится очевидным у Шекспира. Появляется также
необходимость зафиксировать взгляд:
Вот это место. Стойте, господин.
Какая жуть - заглядывать с обрыва
В такую глубь! Величиной с жука,
Под нами вьются галки и вороны.
Посередине кручи человек
Повис и рвет морской укроп, безумец.
Он весь-то с голову, а рыбаки
На берегу - как маленькие мыши.
На якоре стоит большой корабль.
Он сверху шлюпкой кажется, а шлюпка
Не больше поплавка - едва видна.
О камни ударяют с шумом волны,
Но их не слышно с этой высоты.
Довольно. Голова б не закружилась!
Еще слетишь. Нет, лучше не глядеть.
Шекспир здесь помещает пять плоских двухмерных экранов
один за другим. Они следуют друг за другом, так
сказать, по диагонали и создают перспективность видения
с неподвижной точки. Он отлично сознает, что диспозиция,
связанная с такого рода иллюзионизмом, возникает вследствие
обособления чувств. Мильтон пришел к созданию та-
25
<<< ΛΛΛ >>>
Таким образом
Исследованиям истории культуры
Рукописная культура как культура сделай сам была ориентирована на производителя
Маклюэн М. Галактика Гутенберга Сотворение человека печатной культуры истории культуры 7 человека
Маклюэн М. Галактика Гутенберга Сотворение человека печатной культуры истории культуры 9 степени
|
|
