<<<     ΛΛΛ     >>>   

Преодолеть подобное разделение труда означало бы преодолеть и двойственный характер труда, одновременно создающего и определенный предмет, и основу его обмена. Это означало бы в действительности переход в другую историческую эпоху с таким уровнем производительных сил, при котором не существовало бы постоянной, острой нужды в том, что касается материальных предпосылок человеческой жизни. Тогда любой произведенный предмет получал бы общественное признание не через приравнивание к другим предметам с целью обмена, в котором уже не было бы необходимости, а прямо в силу своей способности непосредственно удовлетворять конкретную потребность. Предмет, таким образом, был бы лишен двойственности, как и труд, создающий его.

Подобная перспектива, официально выдвигавшаяся в советский период в качестве стратегической цели развития общества, естественно, не могла не влиять на обществоведов и, в частности, на тех из них, которые занимались экономическими исследованиями. Поэтому работы, осуществлявшиеся в этой области, нередко содержали выводы о развитии товарно-денежных отношений при социализме "в направлении их постепенного отмирания", а также о том, что труд каждого уже в самом процессе производства "выступает как непосредственно общественный ... благодаря тому, что идеально – в народно-хозяйственном плане – он уже получил общественное признание"[16].

Подобные соображения, по всей видимости, и явились основой методологии В.М. Межуева, склонного усматривать культурную ценность в "непосредственно всеобщем труде", в котором якобы "снят, преодолен его двойственный характер".

Упомянутый автор без достаточных на то оснований пытается объединить, таким образом, два различных (по крайней мере, у Маркса) понятия: всеобщего труда как интеллектуальной деятельности и непосредственно общественного, или абстрактно всеобщего труда, создающего субстанцию стоимости. Сконструированная им категория "непосредственно всеобщего труда", обладая чудодейственной способностью преодолевать внутреннее противоречие товара и создающей его деятельности (т.е. допускающая возможность признания современным обществом результатов труда, прежде всего в интеллектуальной сфере, без прохождения их через обмен, через рынок), обозначает в силу этого и источник культуры.

Вместе с тем невозможно отрицать тот факт, что процессы материального и духовного производства в бывшем Союзе ССР и тем более сегодня в России, имели и имеют несомненные рыночные черты, т.е. функционируют как товарные. Но тогда представляется неизбежным вывод о принципиальном отсутствии в этих процессах, в культуры, культурных ценностей, поскольку по логике В.М. Межуева они не могут существовать там, где имеет место раздвоение процесса труда и его результата соответственно на конкретный и абстрактный труд, потребительную и меновую стоимости, где плоды интеллектуальной деятельности ("всеобщего труда") не могут быть употреблены обществом непосредственно, т.е. минуя рынок, и где этот рынок неявно или, наоборот, открыто диктует свои законы.

Положение К. Маркса об общественном труде как источнике богатства и культуры, взятое названным автором в качестве одной из исходных посылок его концепции, фактически отрицается им же самим, как отрицается и такое его утверждение: "Было бы неправильно думать, что всеобщий труд возможен только как труд духовный, осуществляемый лишь в сфере духовного производства"[17].

В предисловии к анализируемой монографии провозглашается связь культуры с развитием человека: "В культуре выражается человеческое начало истории ... ее развитие представляет собой прежде всего становление и развитие самого общественного человека как субъекта исторического процесса"[18].

Отмечая симптоматичность подобных антропологических, гуманистических акцентов рассмотренного труда, надо признать, что в свете итогов, к которым приводит анализ содержащихся в нем представлений о культуре, этот тезис звучит во многом декларативно. Культура теоретически вытесняется из обширнейшей области жизни, какой является труд и, прежде всего, труд в материальном производстве. "Способом и мерой развития" большинства членов общества с этой точки зрения может быть только то пространство их индивидуальной жизни, которое начинается, как правило, за рамками их профессиональной деятельности.

Ход исследования оказывается поставленным перед дилеммой: общественный труд либо содержит, либо не содержит источник культуры. Представления о последнем как по-преимуществу духовном производстве не снимают это противоречие. Да и сама духовная жизнь отнюдь не избавлена от тех коллизий, которые присущи обществу в целом. В этом смысле определенная категоричность утверждений о научных открытиях, изобретениях, художественных произведениях, обладающих "всеобщей общественной значимостью" исключительно в силу своего конкретного содержания, т.е. включаемых в академический обиход, культурную жизнь, повседневный быт людей непосредственно, минуя рынок и, следовательно, избегая товарной формы[19], разумеется, диссонирует как с прошлыми, так и с нынешними жизненными реалиями.

Правовые нормы, закрепляющие интеллектуальную собственность, рынок научных идей и разработок, произведений искусства со всеми его атрибутами: продавцами и покупателями, колебаниями спроса, предложения и определяемой ими ценой, кражами и т.п., - всё это убедительно свидетельствует о том, что мир духа не только не освободился от мамоны, но напротив, во многом находится в ее власти.

§ 2. Культура как специфический способ человеческой деятельности

К деятельностным можно отнести в той или иной степени все культурологические концепции, коль скоро они имеют дело с теми или иными формами человеческой активности. Но деятельностью, посредством которой воспроизводится весь комплекс общественных отношений, занимается и социология. Психология также изучает многообразные способы проявления активности индивидов. Самостоятельность теории культуры, следовательно, может быть обеспечена в том случае, если в этих бесконечно разнородных явлениях удастся отыскать такие особенности, которые составляли бы относительно автономную качественную определенность и оставались бы, в то же время, вне поля зрения других обществоведческих и человековедческих дисциплин. В предыдущем параграфе рассмотрен ряд представлений, выделяющих в качестве такой специфической области творческие элементы активности людей. Здесь же мы проанализируем другие подходы к данной проблеме.

"Культура... являясь универсальной характеристикой деятельности как бы "задает" социально-гуманистическую программу и предопределяет направленность того или иного вида деятельности ее ценностных, типологических особенностей и результатов"[20]. Далее ставится исследовательская задача, которая "состоит в том, чтобы вскрыть специфику сущности, содержания и структуры... таких феноменов как деятельность и культура... и осуществить их сравнительный анализ"[21].

"Систему социальной деятельности людей и ее продукты" Н.Р. Ставская и другие называют основными атрибутами "метасистемы" – некоего общества вообще. В связи с этим "сущность деятельности состоит в социально активном овладении субъектом (обществом, классом, личностью) объекта", а ее "субстанциональными признаками" являются "предметность и рефлективность". В зависимости от сочетания последних выделяется структура деятельности, которая "включает следующие фундаментальные, или так называемые "родовые" типы человеческой активности: преобразовательно-практическую, ценностно-познавательную и коммуникативно-управленческую". В свою очередь, каждый из этих типов распадается на подтипы. К примеру, ценностно-познавательный
- на "познавательную, художественную и мировоззренческую активность, высшими формами которых является наука, искусство и философия"[22].

Деятельность, будучи весьма отвлеченным понятием, соотносится таким образом с категорией "овладения" объекта субъектом, т.е. с такой же абстракцией, объясняющей то известное обстоятельство, что не может быть деятельности без активности субъекта и объекта, на который эта активность направлена. Подобная деятельность, как и другие её типы, приводимые названными авторами, вполне применимы для всех без исключения исторических эпох и, следовательно, тоже являются положениями самого общего характера. Это дает основание предполагать, что метод рассматриваемого нами исследования заключается в возможно более широком отражении действительности в самых общих, простых дефинициях и в такой их классификации, которая охватывала бы собой максимум видимых деталей подводимого под них круга явлений. Речь, по сути, идет о своеобразном феноменологическом подходе, об описании жизненных реалий посредством простых абстракций без попытки проникнуть в их сущность. Типичным в этом смысле является и переход от понятия деятельности к определению культуры.

"Мир вещей", различные сферы деятельности и общественные отношения как таковые не составляют культурной реальности. В ее структуру они включаются лишь в качестве определенного способа (т.е. характера и меры, уровня и степени) или самой деятельности, т.е. способа, каким человек создает и использует "мир вещей", или определенного способа (характера) обмена деятельностью (способа общения, поведения людей, их жизнедеятельности, образа жизни, их активной жизненной позиции).

Вводится, таким образом, еще одно понятие – способа деятельности. К найденному общему просто присоединяется другое общее, в то время как абстракция "способ" практически ничего не прибавляет здесь к дефиниции "деятельность", а лишь слегка видоизменяет ее. Сходным образом используется понятие сущностных сил субъекта, к которым относятся творческие, прогрессивные, гуманные силы[23], и дается следующее определение: "Социальную сущность культуры составляет исторически определенный и социально заданный способ реализации субъектом своих сущностных сил (в материально-производственной и общественно-исторической деятельности, в совокупности общественных отношений) в целях своего саморазвития и самосовершенствования"[24].

Но ведь любая деятельность в указанных Н.Р. Ставской и другими пределах и направлениях есть не что иное как "способ реализации субъектом своих сущностных сил", иными словами, это и есть та деятельность, которая воспроизводит всю совокупность социальных связей, т.е. общество в целом. Всякая значимая деятельность всегда исторически определена и социально задана. Поэтому подобное определение социальной сущности культуры нисколько не продвигает нас к выявлению ее своеобразия. Что же касается сознательного полагания людьми своей активности как саморазвития и самосовершенствования, то, по-видимому, мы вновь имеем здесь дело с неистребимой привычкой гуманитариев советского периода (и, кстати, не только их одних) к своеобразной мечтательности, мысленному перенесению исследовательской ситуации из неуютного мира нужды и противоречий, нередко разрушавших человека, в "прекрасное далеко".

Объяснение одной абстракции через другие, столь же малосодержательные, не только не дает, таким образом, реального прироста знания, но и сводит культуру, ее сущность к процессам самовоспроизводства социума, оставляя задачу выявления специфики этого феномена нерешенной.

Позиция известного культуролога Э.С. Маркаряна в определенной мере отрицает взгляды, согласно которым культура под видом поиска ее социальной сущности фактически растворяется в отношениях, образующих общество как целостность: "Важно... не впадать в... крайность и не сводить всю культуру к общественным отношениям"[25].

На первый взгляд это может показаться странным: выходит, в истории развития человечества есть нечто, не связанное с обществом, не принадлежащее ему. Вместе с тем, подобная мысль вовсе не является безосновательной. Вся история послеоктябрьского развития нашей страны, например, убеждает в том, что изменения в сознании, поведении, образе жизни конкретных людей не вытекают непосредственно из тех или иных социальных сдвигов и не следует за ними автоматически. Привычки, стереотипы мышления и оценок окружающего имеют значительную инерцию в сравнении с динамикой общественных и, в частности, производственных отношений. Поэтому свойства и качества конкретного человека принадлежат данной общности лишь постольку, поскольку он сам идентифицирует себя как ее представитель. Индивид, следовательно, в рамках любой социальной целостности, всегда в большей или меньшей степени относительно автономен.

Это и порождает своеобразную исследовательскую ситуацию, которую Э.С. Маркарян формулирует так: "... думается, что вопрос в том, каким образом можно правильно соединить идеи развития общества как естественно-исторического процесса и возрастания роли субъективно-личностного фактора в этом процессе, является фундаментальной теоретической проблемой современной марксистской социологии"[26]. (Здесь и далее мы используем обе приведенные работы названного автора как равнозначные, т.е. не содержащие, на наш взгляд, принципиальных расхождений в посылках, методах и ходе анализа).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Марксистская философия человека
Собственно человеческих событий
Шней реальности предстает именно будущее
Обогащают содержание человека как системы
Теория культуры