Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Добиваясь запрещения драмы Толстого, Победоносцев одновременно направил в департамент полиции письмо, в котором подверг жесточайшей критике упомянутый театр "Скоморох". Спектакли этого театра, утверждал он оказывают исключительно вредное влияние на нравственность посещающих его низших слоев населения. Письмо влиятельнейшего обер-прокурора синода вызвало переполох не только в департаменте полиции, но и во всем министерстве внутренних дел. Сам министр счел необходимым немедленно принять решительные меры для пресечения "опасности". Результатом явилось высочайшее повеление 21 января 1888 г., устанавливавшее особый режим для народных театров. По новому закону "на сценах народных театров или театров, посещаемых вследствие низкой платы за места преимущественно простолюдинами, могут быть исполняемы только те из разрешенных драматическою цензурою пьес, кои будут для него одобрены Главным управлением по делам печати по особым ходатайствам содержателей театров или авторов и переводчиков" 5. Таким образом, для пьес, идущих на народных театрах, устанавливалась дополнительная цензура. Конфиденциально сообщая об этом губернаторам для сведения и руководства, Главное управление по делам печати объясняло необходимость такого порядка чем, что "драматическая цензура, рассматривая пьесы, имеет в виду более или менее образованную публику, посещающую театральные представления, но не исключительно какой-либо один класс общества. По уровню своего умственного развития, по своим воззрениям и понятиям простолюдин способен нередко истолковать в совершенно превратном смысле то, что не представляет соблазна для сколько-нибудь образованного человека, а потому пьеса, не содержащая ничего предосудительного с общей точки зрения, может оказаться для него непригодною и даже вредною" 6. Проявляя мнимую заботу о простолюдине, Главное управление по делам печати пыталось скрыть действительную причину введения двойной цензуры для пьес, идущих на сценах народных театров. Действительная же причина заключалась в страхе перед превращением театра в пропагандиста прогрессивных идей. Если подобные идеи не представляли собой "соблазна" для буржуазного зрителя ("сколько-нибудь образованного человека"), то для массового демократического зрителя их "соблазн" был пне всяких сомнений. Вот почему Главное управление по делам печати в соответствии с высочайшим повелением и желаниями обер-прокурора синода принимало особенно строгие меры в отношении народного театра. Все пьесы, запрещенные для обычных театров, тем самым считались запрещенными и для народных. Но множество пьес, разрешенных для обычных театров, были для них запрещены. О том, каким критерием должен был руководствоваться цензор при отборе пьес для народных театров, в законе ничего не говорилось. В циркуляре, как мы видели, речь шла о запрещении пьес, представляющих собой "соблазн" для простолюдина и могущих причинить ему "вред". Но что следует понимать под "соблазном"— об этом в циркуляре также ничего не было сказано. Вследствие этого цензор должен был полагаться на собственное разумение и личный вкус. Неудивительно, что и здесь царил такой же произвол, какой мы наблюдали в практике цензурования пьес для обычных театров. При самом скрупулезном анализе нельзя было обнаружить и тени сколько-нибудь определенного и объективного принципа, лежащего в основе деятельности драматической цензуры, ибо такого принципа просто не существовало, если не считать охранительной идеи в самом крайнем и примитивном ее выражении. С 1891 г. Главное управление по делам печати начало издавать алфавитные списки пьес, разрешенных к представлению на сценах народных театров. При такой постановке дела, о которой сейчас было сказано, мы не находим в этих описках "Ревизора", "Горя от ума" и многих выдающихся произведений Л. Н. Толстого, Островского, Чехова, Горького, Гёте, Шиллера, Гюго и др. О "бдительности" цензуры можно судить и по таким фактам. В 1891 г. запрещены были для народных театров три сцены из пушкинского "Бориса Годунова": сцена Пимена с Григорием, сцена в корчме на литовской границе и сцена Димитрия с Мариной у фонтана. Первую и в особенности вторую цензор считал нужным запретить, так как они "выставляют монашество в совершенно невыгодном свете..." Еще в 1905 г. цензура считала "неудобным" представлять "Бориса Годунова" на народных театрах. Вот строки, которые были вычеркнуты цензором из сцены "Красная площадь": В Кремле отпев торжественно молебен, Предшествует хоругвями святыми, С иконами Владимирской, Донской, Воздвижется, а с ним синклит, бояре, Да сонм дворян, да выборные люди... Далее цензор вычеркнул: Идите же вы с богом по домам, Молитеся, да взыдет к небесам Усердная молитва православных! Вычеркнуты были и слова Бориса в сцене "Кремлевские палаты": Ты, отче патриарх, вы все... Вычеркнул цензор и всю сцену "Палата патриарха" 7. В том самом 1888 г., когда было издано высочайшее повеление о народных театрах, для них запрещена была пьеса Толстого "Первый винокур". Цензор писал о ней: "Весь акт, представляющий ад, сатану, чертей и чертенят и т. п., по разговорам и по требующейся обстановке непригоден для какой-либо сцены, тем более народной. Я полагал бы комедию "Первый винокур" ни в каком случае не дозволять". И начальник Главного управления по делам печати Феоктистов, тот самый, по инициативе которого за год до этого загорелся сыр-бор вокруг "Власти тьмы", наложил на рапорте цензора резолюцию: "Запретить" 8. Запрещен был для народных театров и ряд опер. Запрещая в 1905 г. для народной сцены оперу Римского-Корсакова "Ночь перед Рождеством", цензор писал: "В числе действующих лиц в пьесе выведен дьячок, что на сцене не допускается вообще и особенно неудобно в данном случае, где лицо, носящее духовную одежду, изображается в карикатурном виде"9. При рассмотрении пьес, предполагавшихся для постановки на народных театрах, особенно учитывались цензурой личность драматурга, политическая ситуация данного момента, местоположение театра и другие обстоятельства, но отнюдь не художественные достоинства пьесы. В этом отношении много наглядных и убедительных примеров дает все та же "Власть тьмы". Уже будучи разрешенной в 1895 г. для обычных театров, драма Толстого оставалась под запретом для народных театров. Когда Главное управление по делам печати узнало, что "Власть тьмы" ставится на деревенских театрах, оно немедленно разослало губернаторам конфиденциальный циркуляр с предложением принять меры против нарушений закона о народных театрах. Строго следило Главное управление и за тем, чтобы "Власть тьмы" не ставилась на национальных театрах, которые в большинстве случаев были по существу народными. Так, в 1897 г. было признано "положительно неудобным" ставить "Власть тьмы" на украинской ("малороссийской") сцене. В 1898 и 1904 гг. запрещались постановки ее на латышском языке. Цензоры подчеркивали, что впечатление, которое производит драма, "должно действовать прямо развращающим образом на нравы простого народа, каковой составляет в большинстве случаев массу зрителей латышских театральных представлений", и, кроме того, "никак не следует инородцам давать возможность видеть с подмостков театра самые непривлекательные стороны из народной русской жизни". Древнейшее правило |
|
|
|
|
