Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Ветхого Завета говорил через пророков: "...вложу законы Мои в мысли их и напишу их на сердцах их..." (цит. по: Евр. 8, 10), "...сотворите новое сердце и новый дух..." (Иезек. 18, 31). Иисус Христос не спрашивает апостола Петра, согласен ли он с Его учением, а -- любит ли он Его? (Ин. 21, 15–17), как и ранее говорил, что "верующий в Него имеет жизнь вечную" (Ин. 6, 40). Истина представлена не в форме "что", а в форме "кто" (Ин. 14, 6: Я есть путь, истина и жизнь). В этом - острый персонализм Евангелия, опередивший на века соответствующую философию персонализма. Эта прямая обращенность христианства к глубинной сущности человека (обозначаемой в Библии словом "сердце"), что выражается в самом понятии Откровения, не позволяет, строго говоря, определить христианство как одну из религий, так как само понятие религии как связи предполагает некое опосредование. Как сказал один теолог XX века, христианство есть кризис всех религий. В любом учении есть теоретическая, а значит, в определенной степени условная сторона. Рациональное, теоретическое, само по себе всегда относительно, несмотря на свою логическую "безусловность", есть концепт, а не цель, которая (в религии) стяжается всей полнотой человеческой природы. Христианское понимание целостнее, глубже "религии", и на последней глубине, благодаря Боговочеловечению, оказывается личностное начало, новое открытие образа и подобия Божия. И "какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" (Мф. 16, 26). [31] Когда человек встречается с Богом, начинается другое -- безусловное таинство Встречи... Так апостол Петр раскаялся в своем отступничестве (34), заплакал от одного взгляда Христа (см.: Лк. 22, 61–62). Мы можем лишь попытаться представить себе этот пронизывающий человеческую душу взгляд. Вся полнота человеческого существования в его предельном трагизме, одиночестве, предстоянии смерти и даже богооставленности ("Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" -- восклицает Он на кресте -- Мф. 27, 46) была воспринята Сыном Божиим в Его вочеловечении, своеобразном кенозисе (умалении, греч.), крестных муках и смерти. Воскресением (во плоти) Христа из мертвых, Его вознесением, возвращением с человеческой преображенной плотью (!) к Богу-Отцу (что радикально отличает христианство от всех религий, в которых, самое большее, было лишь предчувствие подлинного Воскресения) завершается огненная мистерия нашего спасения. Из всех возможных путей избран самый тяжкий, а значит, самый универсальный (включающий в себя все другие пути). Не остается неисцеленной муки, преодолевается последняя граница -- смерть, открывается Бесконечное... Чтобы спастись, сказал один богослов, надо целовать раскаленное железо Креста. Впрочем, Бог не попускает искушения сверх сил человеческих (см.: 1 Кор. 10, 13), и иногда достаточно малого дела -- "луковки" (35). 34 Русское слово "покаяние" не передает всего смысла, содержащегося в греческом новозаветном термине -- глубокое внутреннее изменение. [32] В Воскресении Христовом жизнь окончательно побеждает смерть, добро побеждает зло. Воскресение во плоти обнимает собою -- как и простертые всему миру руки Христа на кресте -- всю полноту бытия, не только духовного, но и материального. Космологическое понимание Воскресения характерно для Православия, где главный праздник -- Пасха (прохождение, евр.), знаменующая в христианском смысле "переход" к новому, преображенному бытию. Библейское учение о творении мира "из ничего" (как парадигма несводимости, нередуцируемости) имеет фундаментальное значение и для понимания таких тесно взаимосвязанных понятий, как "свобода" и "личностность", как до конца не сводимых ни к психофизической природе человека, ни к какой-либо прикладной функциональности. Эта принципиальная несводимость предполагает абсолютный разрыв в причинно-следственной гомогенности, предполагает совершенно новое творческое начало (36). В уникальности личностного начала, в невозможности его редуцирования можно увидеть и серьезный довод в пользу его бессмертия (37), ибо смерть есть распад, редукционизм. Антиномизм личностности приобретает предельный характер, объединяющий возможное потенциально-бесконечное будущее бытие и фактическую 36 См.: Лосев А. Ф. История античной эстетики. Поздний эллинизм. М., 1980. С. 124–125. [33] актуальность смертности. Возможность "заболеть" метафизическим небытием для личности остается, ибо она не абсолютно независима, что полагает предел и ее свободе. Свобода и личностность находят свое утверждение, новую глубину и наивысшее выражение в Личности Иисуса Христа, Боговочеловечение Которого сопоставимо, по мнению св. Максима Исповедника, по своей метафизической значимости с сотворением мира. 7. ХристологияВопрос о совместимости и взаимодействии двух природ (нетварной и тварной) приобрел необычайную остроту, когда развитие церковной жизни потребовало богословского развития христологии, более глубокого осмысления основополагающего положения христианского вероучения о Боговочеловечении Сына Божия. Вновь возник вопрос (уже на уровне христологии): каким образом две природы -- истинно Божественная и истинно человеческая (без каких-либо промежуточных иерархических градаций) -- могут сочетаться в едином Лице Иисуса Христа? В рамках естественного философского монизма этот центральный христологический вопрос, ставший поистине "камнем преткновения" для рационалистического сознания и породивший почти все христианские ереси, не мог получить разрешения. Догматическое определение об образе сочетания двух природ в едином Лице Иисуса Христа (неслиянно, нераздельно, неразлучно, неизменно), данное на Четвертом Вениамин Новик. Православие. Христианство. Демократия православия 9 философии |
|
|
|
|
