<<<     ΛΛΛ     >>>   

177

ют нам зло этой воли. В состоянии невинности, при котором зло,
вследствие недостатка в искушении, остается невыполненным, человек
представляет собою, следовательно, как бы аппарат для жизни - а того, для
чего этот аппарат существует, еще нет налицо. Такая пустая форма жизни,
пустая сцена, как и всякая так называемая реальность (мир) сама по себе,
ничтожна, и так как она может получить значение лишь чрез поступки,
заблуждение, познание, чрез конвульсии воли, то характерною чертою ее служит
трезвость, глупость. Золотые века невинности, сказочная страна с кисельными
берегами поэтому пресны и глупы; да и не очень-то достойны уважения. Первый
преступник, первый убийца, Каин, который познал вину и лишь чрез нее, в
раскаянье, - добродетель и через то смысл жизни, - трагическая фигура, более
значительная и почти более достойная уважения, чем все невинные дурни.

§ 225
Должно ли созерцание жалкого положения других делать нас надменными или
же скромными? На одного оно действует одним образом, на другого - другим; и
это-то и характерно для каждого.

§ 226
Умопостижимьм характером я назвал некий лежащий вне времени акт воли,
развитием которого является жизнь во времени, или эмпирический характер; в
практической сфере у всех у нас есть как тот, так и другой характер, ибо они
и составляют наше бытие. Характер видоизменяет нашу жизнь больше, чем мы
думаем, и до известной степени правда, что каждый человек - кузнец своего
счастья. Хотя нам и кажется, что наш жребий почти всецело дан нам извне,
подобно тому как чужая мелодия проходит чрез наши уши, однако при взгляде на
прошлую нашу жизнь мы видим уже, что она состоит сплошь из вариаций на одну
и ту же тему (которою слу-

178

жит характер) и всюду слышится один и тот же основной бас. Это каждый
может и должен испытать на себе. Но существует еще и определенный, ясный
интеллектуальный характер, в теоретической сфере, которым обладает не
всякий, ибо здесь определенная индивидуальность - гений, она представляет
собою оригинальное мировоззрение, которое предполагает уже совершенно
незаурядную индивидуальность, образующую сущность гения. Этот
интеллектуальный характер и служит тою темою, вариациями на которую являются
все творения одаренного им человека. В одной написанной в Веймаре статье я
назвал это тою хваткою, с помощью которой гений создает все свои творения,
как бы разнообразны они ни были. Этот интеллектуальный характер определяет
физиономию гениальных людей, которую я назвал бы теоретической физиономией,
и налагает на нее отпечаток превосходства, выражающийся главным образом в
глазах и во лбу; у людей заурядных имеется лишь слабое подобие такой
теоретической физиономии. Напротив, практическая физиономия, выражение воли,
практического характера, собственно морального настроения, имеется у всех;
сказывается она главным образом в очертаниях рта.

§ 227
Если бы мне пришлось писать о скромности, я сказал бы: я слишком хорошо
знаю высокочтимую публику, писать для которой я имею честь, чтобы я решился
гласно высказать свое мнение о добродетели скромности. Также соглашаюсь я с
тем, что моя особа слишком для этого скромна и что я должен с возможным
тщанием упражняться в сей добродетели. С одним только я не соглашусь
никогда, именно - что я от кого-либо требовал скромности, и всякое
утверждение такого требования с моей стороны отвергаю как клевету.

179

Ничтожество большинства людей принуждает немногих гениальных или
заслуженных людей вести себя так, как будто они сами игнорируют свое
значение и, следовательно, незначительность других, ибо лишь при этом
условии толпа согласится терпеть их заслуги. Из этой нужды и сделали
добродетель, называемую скромностью. Скромность, в сущности, - лицемерие,
которое извинительно только потому, что им хотят пощадить чужое ничтожество.

§ 228
В отношении человеческого горя бывает два противоположных настроения
нашего духа.

В одном человеческое горе дано нам непосредственно, в нашей собственной
личности, в нашей собственной воле, которая страстно хочет и всюду терпит
крушение, что именно и есть страдание. Следствием этого бывает то, что она
хочет все сильнее, как это проявляется во всех аффектах и страстях, и это
все более и более сильное хотение оканчивается лишь там, где воля испытывает
обращение и полное отречение, т.е. где наступает искупление. Кто всецело
находится в описанном настроении, тот будет взирать на чужое благополучие,
встретившееся ему, с завистью, на чужое страдание - без участия.

В настроении, противоположном этому, человеческое горе дано нам лишь
как познание, т.е. косвенно. Созерцание чужого страдания преобладает и
отвлекает наше внимание от собственного горя. В личности других воспринимаем
мы человеческое страдание, мы полны сострадания, и результатом этого
настроения является благоволение ко всем, человеколюбие: всякая зависть
исчезает, и вместо этого нам доставляет радость видеть, если кто-нибудь из
мучающихся людей испытывает некоторое облегчение, некоторую радость.

Точно так же и в отношении к человеческой дрянности и испорченности
существует два противоположных настроения.

В одном мы воспринимаем испорченность косвенно, на других. Отсюда
возникают нерасположение, ненависть и презрение к человечеству.

В другом мы воспринимаем испорченность непосредственно, на себе самих;
отсюда возникают смирение и даже сокрушение.

180

Для оценки морального достоинства человека весьма важно, какие из этих
четырех настроений попарно (именно, одно из каждого отдела) господствуют в
нем. В очень выдающихся характерах господствуют второе настроение первого
отдела и второе настроение второго.

§ 229
Абсолютная заповедь (категорический императив) - противоречие: всякая
заповедь условна. Безусловно необходимо долженствование, в смысле законов
природы.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Но самоубийство
Какое-то личное существо создало мир - в это
На отношении воли к силе познания в индивидууме
Инстинктивное действие - по правилу без понятия цели
Так как ценность всегда относительна