<<<     ΛΛΛ     >>>   

По его мнению, нас вводит в заблуждение тот факт, что английский, а по существу, и любой современный европейский язык содержит общие существительные. Эти существительные, связываемые глаголами и союзами,

105

образуют наиболее заметную особенность огромного числа английских предложений. Из этой совершенно случайной особенности языка и вытекает, согласно Пирсу, различие между «терминами» и «высказываниями», ибо термины трактуются как общие существительные, а высказывания — как композиции из таких существительных. Но фактически, утверждает он, каждое существительное уже «содержит в себе рудиментарное утверждение», что становится ясным из учения Милля, согласно которому термин «коннотирует» определенные характеристики и «денотирует» то, что обладает этими характеристиками. Например, думать о треугольнике — значит думать о чем-то находящимся перед нашим мысленным взором как об имеющем определенные характеристики, т. е. в рассматриваемом примере — думать о геометрической фигуре как об обладающей тремя сторонами. Пирс готов признать, что в этом случае мы имеем перед мысленным взором нечто «рудиментарное» по сравнению с полностью квалифицированным высказыванием типа «все люди смертны», но это различие касается степени, а не вида.

Равным образом, утверждает он, высказывание является «рудиментарным» умозаключением. Различие между умозаключением и высказыванием состоит лишь в том, что в умозаключении мы явным образом утверждаем нечто, в то время как в высказывании мы довольствуемся указанием логической связи. Так, например, умозаключение «Енох был человеком и, следовательно, был смертей» утверждает, что Енох в действительности был смертей. Высказывание «если Енох был человеком, то он был смертей» не утверждает смертности Еноха. Между тем высказывание и умозаключение указывают на одну и ту же логическую связь. Поэтому, с точки зрения логики как таковой, имеющей отношение к способам связи, умозаключение и высказывание обладают одной и той же структурой. При этом все высказывания — Пирс полагал, что может доказать это, — выразимы в форме «если.., то...». Так, высказывание А есть В утверждает, что нечто с признаком А обладает признаком В, а это равносильно, согласно анализу Пирса, утверждению, что если нечто есть А, то та же самая вещь есть В. Таким образом, доказательство тождественности высказываний вида «если ..., то ...» рудиментарным умозаключениям оказывается равносильным доказательству того, что все высказывания являются рудиментарными умозаключениями, включая также и те рудиментарные высказывания, которые мы называем терминами.

В итоге основополагающим логическим понятием становится отношение, названное Пирсом «отношением выведения» и выражаемое с помощью фраз «если ..., то ...» или «следовательно». «Я с 1867 г. стою на той позиции, — писал он в «Возрожденной логике» («Monist», 1896), — что существует одно первичное и основополагающее логическое отношение — отношение выведения... Высказывание представляется мне не чем иным, как рассуждением, в котором посылки и заключение лишены ассерторичности. Благодаря этому каждое высказывание в своей основе является условным высказыванием. Аналогичным образом «термин», или имя класса, представляется мне не чем иным, как высказыванием, в котором индексы или субъекты оставлены незаполненными или неопределенными... Это учение... придает логике стройное единство».

106

Отношение выведения равнозначно введенному позже понятию «материальной импликации», поскольку в трактовке Пирса выражение если р, то q означает лишь: не верно, что р истинно и q ложно. Истолкованное таким образом отношение «если.., то...» можно отождествить с отношением принадлежности к классу: оно утверждает, что случаи, когда р истинно, входят в число случаев, когда q истинно. Но Пирс не имел ни малейшего желания утверждать, как это делали другие логики, что отношения между высказываниями сводимы, таким образом, к отношениям между классами. Ход его размышлений идет в совершенно другом направлении. «Отождествляя отношение, выражаемое связкой "есть", — пишет он, — с отношением выведения, мы отождествляем высказывание с умозаключением, а термин с высказыванием». Термин «человек», согласно Пирсу, означает следующее: сейчас передо мной имеется нечто, обладающее свойством X, а это означает: не верно, что сейчас передо мной имеется нечто и это нечто не обладает свойством X, а это в свою очередь означает: если передо мной сейчас есть нечто, то оно есть X. Логика становится единообразной благодаря «выведению» или «материальной импликации».

Пирс обратил внимание на то, что позже будет названо «парадоксами материальной импликации», но его ничуть не обескуражил тот факт, к примеру, что если р влечет q всякий раз, когда не верно, что р истинно и q ложно, то из ложности р будет вытекать истинность любого высказывания, которое нам вздумается предложить. Так, используя пример Пирса, в высказывании «если бы дьявол был избран президентом Соединенных Штатов, то это чрезвычайно способствовало бы духовному благополучию народа» следствие истинно уже в силу того, что дьявол никогда не будет избран президентом. Вовсе не относясь к таким курьезным результатам с настороженностью, Пирс использовал их в своей логике, например в своих многочисленных попытках определить отрицание через импликацию, используя такие формулы, как не-р = для всех q, если р, то q. Нам нужно помнить, говорит он, что в логических целях мы должны использовать несколько особый смысл «если.., то...». Если это помнить, то никаких недоразумений не возникает.

Исследования Пирса по формальной логике имели в качестве своей предпосылки общую теорию природы логики, трактующую логику как «теорию знаков»20. Конечно, это определение логики само по себе не ново. Уже Локк определял логику как «учение о знаках» и видел ее назначение в том, чтобы «рассмотреть природу знаков, которыми ум пользуется для уразумения вещей или для передачи своего знания другим». Однако Пирс сетует на своих предшественников за то, что они не проанализировали знаки с достаточной скрупулезностью и старательностью. Но никто конечно же не смог бы высказать подобного сожаления о работе самого Пирса! Не пытаясь следовать за ним через — как он говорит — «лабиринт дистинкций», мы лишь мельком рассмотрим его главные задачи.

Логика, с его точки зрения, это «наука о необходимых общих законах знаков и — символов, в частности». Она имеет три раздела — еще одно проявление любви к триаде! Пирс по-разному проводит границу между этими разделами, возможно, наиболее четко во фрагменте, написанном им в 1897 г. Прежде всего, есть «чистая грамматика», формулирующая положе-

107

ния, которые должны быть истинными в отношении любого знака, когда он «используется научным интеллектом» — с тем условием, что знак имеет значение, — оговорка, которую Пирс не устает всякий раз повторять. Затем идет «собственно логика», или «критическая логика», описывающая характеристики всех знаков, «применяемых к объектам». И наконец, имеется «чистая риторика», или «методология»; ее задача состоит в установлении законов, посредством которых «один знак ведет к возникновению другого; в частности, одна мысль ведет к возникновению другой».

Это трехчастное деление опирается на данное Пирсом определение знака. По этому определению, знак есть «нечто, представляющее что-либо кому-либо в некотором отношении или качестве», т. е. для определения знака нужно многоместное отношение*. Не следует забывать, что Пирс очень широко трактовал знаки. Знак не обязательно является словом; он может быть мыслью, действием или чем-то еще, что имеет «интерпретанту» и что, иначе говоря, может вести к возникновению других знаков. Так, туча является знаком, ибо она «означает дождь»; она вызывает некоторые действия, например кто-то начинает закрывать окна; эти действия интерпретируют тучу, но они сами могут служить знаками, поскольку они также могут «означать дождь», например, для тех, кто по той или иной причине не видел тучи, но слышал, как закрываются окна.

Пирс разделил все знаки на семьдесят шесть видов, используя несколько различных оснований для деления. Так, например, «иконический знак» — это знак, имеющий сходство с тем, что он обозначает; в этом смысле фотография является «знаком» человека. «Индекс» имеет значение благодаря тем действиям, которые его объект на него оказывает; например, тень является «индексом» угла падения солнечных лучей. «Символ» связан с объектами только конвенционально, и большинство слов являются символами.

В чем смысл этих и других, еще более скрупулезных дистинкций? Классификация ради самой классификации? Пирс не принял бы этого обвинения в педантизме. Различия между знаками, с его точки зрения, важны для нашего понимания логических принципов. Так, например, он использует различие между «иконическим знаком», «символом» и «индексом» в статье «Субъект», написанной им для «Словаря...» Боддуина, и использует таким образом, что это предвосхищает многие из последующих дискуссий. Высказывание, утверждает он в этой статье, представляет собой «знак, отдельно обозначающий свой объект». Отсюда следует, что «иконический знак» сам по себе не является высказыванием, поскольку он не «обозначает» свой объект; например, портрет Нельсона станет высказыванием, только если под ним будет написано имя «Нельсон». В этом случае он уже отдельно обозначает «Нельсона» и говорит нам: вот так он выглядит. «Индекс» как таковой также не является высказыванием, хотя флюгер говорит нам, в какую сторону дует ветер, поскольку он сконструирован таким образом, что должен указывать в ту сторону, куда дует ветер, т. е. флюгер явля-

В действительности именно интерес Пирса к знакам подтолкнул его к рассмотрению многоместных отношений, которые по этой причине были вначале названы им «репрезентативными» отношениями. Но позже ему стало ясно, что они имеют более широкую область применения.

108

ется высказыванием благодаря своей общей конструкции, а не просто потому, что, будучи «индексом», он реагирует в каждом конкретном случае на дуновение ветра и тем самым служит «знаком» его присутствия.

Стало быть, Пирс признает, что высказывание — это не обязательно конвенциональный символ. Вместе с тем он отмечает, что обычно высказывания являются символами, а индексы входят в их число только тогда, когда они сознательно предполагаются как обозначающие, т. е. когда они используются как символы. Например, мы указываем на цветок и говорим «красивый»; это будет выражать утверждение, что данный цветок красивый, только в том случае, если указующий жест служит для обозначения цветка; в ином случае произнесение слова могло бы быть простой нервной реакцией, даже если она вызвана присутствием цветка и потому является его «индексом».

Согласно Пирсу, из-за бесхитростных предположений относительно знаков возникло множество философских ошибок, которые можно устранить только по-настоящему основательным анализом способов функционирования знаков. Так, например, Локк в вопросе о значении слова предполагает, что оно обозначает «идею в нашем уме», и, стало быть, рассуждает так, как если бы он должен был принимать во внимание только две вещи — знак и его объект. Как только мы осознаем, считает Пирс, что знак с необходимостью включает в себя интерпретанту, — следовательно, слово «кот» становится знаком, только если его произнесение провоцирует, скажем, «кис-кис» в ответ, — как только мы осознаем это, вся локковская теория значения как чего-то внутреннего и индивидуального, со всеми сопутствующими ей проблемами, сразу рушится. В своем убеждении, что тщательный анализ языка мог бы устранить многие философские ошибки, Пирс, со всей очевидностью, выступает философом XX в.

Несмотря на математический характер большей части его трудов, Пирс не считал логику чисто формальным исследованием. «Формальная логика, — писал он, — не должна быть излишне формальной; она должна выражать факт психологии, иначе есть опасность низведения ее до уровня математических забав». Своей ссылкой на «психологию» он хочет сказать, что логика должна принимать во внимание природу вывода, трактуемого как форма исследования и не совпадающего с импликацией, выражающей лишь формальную связь. Таким образом, его «логика» по большей части — это теория исследования, и он не считает зазорным включать в нее психологические, социальные и даже этические соображения.

Он различает три типа вывода: дедукцию, индукцию и абдукцию (или «гипотезу»). В наиболее законченном виде это различие сформулировано в рукописи, датированной 1901 г.21 В его анализе дедукции нет ничего необычного, если не считать, что, подобно Де Моргану, он уделяет больше внимания, чем принято, тем дедуктивным рассуждениям, в которых посылки являются «количественно точными», т. е. содержат точные численные величины. Однако абдукция и индукция в его трактовке имеют нетрадиционные черты. Абдукция — это процедура вывода от «удивительного" факта» к его объяснению, при этом объяснение должно удовлетворять следующему условию: если объяснение истинно, факт больше не является удивительным. С помощью абдукции ученый приходит к «объясняющей гипотезе».

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Философ же
Предикатное выражение в повседневных предложениях
Какое место занимает в этой метафизике божество ответ на этот вопрос дается в четвертой книге пространства
Делать как все является типичным модусом поведения Человеческого существования
Вполне определенном смысле у стаута оно есть часть сознания