<<<     ΛΛΛ     >>>   

630

шается, ошибочен. Скорее мы делаем что-то часто, поскольку это обычай.

Избежать путаницы несложно, стоит лишь внимательно проанализировать свое поведение. Итак, что мы делаем, когда кого-то приветствуем? Что здесь просматривается прежде всего? Мы подаем руку не потому, что так часто поступают. Ведь тогда кто-нибудь, не желая здороваться, запросто смог бы упразднить это действие, в таком случае существовало бы — наряду с часто повторяющимся поведением остальных — редкое поведение данного человека, при этом с ним самим ничего бы особенного не случилось. Здесь и понимать нечего: мы ведь здороваемся на каждом шагу. Однако если однажды, встретив на улице знакомого, мы не поздороваемся с ним или не поздороваемся с кем-то, кого заприметили среди гостей, эти люди рассердятся на нас. Подобный гнев способен причинить определенный вред; по крайней мере наши знакомые могут первым делом подумать, что мы плохо воспитаны. Вполне возможно, этот вред будет даже достаточно ощутим. Что ж, это не вопрос частоты или повторяемости действия, это не вопрос привычки или ее случайного упразднения. Заслуживает внимания здесь то, что именно «другие» — эти загадочные «другие», иначе говоря, «люди»—обязывают нас с ними здороваться. Они навязывают нам данное действие или даже угрожают насилием на первый взгляд морального плана, но за которым, однако, всегда стоит (и это особенно важно) некая возможность прямого физического воздействия.

В Европе еще недавно не ответивший на приветствие мог незамедлительно получить пощечину от того, кто с ним поздоровался, и должен был на следующий день отстоять свою честь шпагой, саблей или пистолетом. Вот почему, повторяю, предмет нашего разговора заслуживает всяческого внимания...

Итак, обычай предстоит мне как угроза возможного насилия, принуждения или наказания, которую способны осуществить другие по отношению ко мне лично. Но любопытно, что сходное чувство испытывают и они, поскольку каждый сталкивается с обычаями в форме угрозы со стороны «других», только теперь в их числе нахожусь и я, незаметно для себя превратившийся в «другого». Вот еще один признак социального факта: насилие или его угроза, которые ни от кого конкретно не исходят, но с которыми сталкивается каждый. Это — реальное или предполагаемое насилие, применяемое к нему «другими».

631

Именно так предстает в жизни все «социальное», воспринимаемое скорее волей, нежели разумом. Мы хотим как-то поступить или, наоборот, воздержаться от поступка и вдруг видим свое абсолютное бессилие, поскольку на пути встает сила, значительно превышающая наши возможности, власть, которая укрощает и подавляет волю. Ибо эта сила, обычно проявляющаяся в смягченной форме принуждения и укора, как бы таясь под маской морального осуждения, в действительности грозит применить прямое физическое воздействие. Итак, это почти физическая, нечеловеческая сила, подобная природной стихии — грому и молнии, землетрясению, буре, тяготению, направляющему движение звезд-гигантов. Вот что такое власть социального, и действует она путем применения своих принудительных мер — обычаев.

Когда я впервые сказал, что пожимать друг другу руки в знак приветствия — действие бессмысленное, среди вас наверняка нашлись несогласные с таким мнением. Нет, скажете вы, рукопожатие имеет смысл, поскольку таким образом люди заверяют друг друга, что они пришли без оружия. Отвечу: но ведь мы, участвуя в торжествах или посещая академическое собрание, нисколько не боимся, что «другие», то есть знакомые, придут на них с копьями, стрелами, кинжалами, пиками, бумерангами. Мой воображаемый оппонент, несомненно, хотел сказать, что такого рода тревога — дело прошлого, ныне она беспочвенна. Когда-то, давным-давно, люди действительно испытывали чувство страха и именно потому попытались стать ближе друг к другу, используя эту форму, имевшую для них смысл в такой же мере, в какой для меня имеет смысл перехватить руку убийцы. Тем не менее подобное замечание, даже если я сочту его достаточно здравым, доказывает всего лишь, что рукопожатие раньше имело смысл, а не то, что оно и ныне его не лишилось. Но приведенное наблюдение позволяет вычленить очень важную особенность. Социальные факты, по крайней мере отдельные, как, например, приветствие (чуть позже мы убедимся, что в определенной степени абсолютно все), характеризуются не только отсутствием смысла, но и тем, что они этот смысл когда-то имели, а позднее утратили — что весьма прискорбно. Если это подтвердится, мы вынуждены будем констатировать, что суть обычая — утрата смысла. Стало быть, изначально все обычаи представляли собой осмысленные межличностные человеческие действия, а позднее они переродились в дей-

632

ствия механические, автоматические, окаменевшие, словом, бездушные. То были подлинно человеческие переживания, которые постепенно выродились в пережитки, в человеческие окаменелости. Вот почему уместно говорить в данном случае об окаменении. Я полагаю, что само слово пережиток впервые приобрело здесь новый, законченный смысл. Ибо пережиток — это уже не пережитый опыт, а только его остаток, рудимент, труп, скелет, окаменелость.

Мой воображаемый оппонент спутал то, что с нами происходит, когда мы пожимаем друг другу руки в знак приветствия, и что лишено смысла, с теорией, сложившейся у него относительно происхождения данного факта и разработанной, как и всякая теория, для обнаружения смысла. А между тем он сам на него не обращает внимания, когда просто здоровается, а не теоретизирует.

Тем не менее у нас до сих пор нет ни одной строгой теории приветствия. Состояние социологических исследований — прекрасное тому свидетельство: ни на одном языке нет книги, которая была бы целиком посвящена приветствию, и очень мало таких, где этой теме была бы отведена хоть небольшая глава. Больше того, мы, насколько я знаю, не располагаем хотя бы даже журнальной статьей, где сколько-нибудь серьезно была поставлена такая проблема, если не считать совершенно пустой, в три страницы заметки On Salutations*, изданной семьдесят лет назад в Англии.

На сегодняшний день мы располагаем весьма скудным материалом по этой теме: главой в Социологии Спенсера, несколькими страницами в книге Йеринга Понятие цели в праве, небольшими статьями в два-три абзаца в Британской энциклопедии, а также в Американской энциклопедии общественных наук; все остальное — глупые и бестолковые общие рассуждения в несколько строчек, разбросанные в несметном количестве социологических трудов, изнуривших печатные станки.

Из сказанного на эту тему, безусловно, следует признать — с известными оговорками — очень ценными несколько брошенных вскользь замечаний Спенсера, на которые по непонятной причине никто не обратил внимания.

Спенсер, который на все в мире смотрел глазами биолога, считает приветственное рукопожатие остаточной, рудиментарной формой древнего церемониального действия.

«О приветствиях» (англ.).

633

В биологии под «рудиментом» понимается часть или фрагмент недоразвитого органа или, наоборот, органа бесполезного и атрофированного, выродившегося в такого рода остаток или фрагмент. Например, рудиментом для нас является третий век.

В любом случае рудимент — неважно, зачаток он или остаток, — будучи лишенным развития, не выполняет функций самого органа.

Исходя из этих соображений, Спенсер выстраивает формы приветствия, по крайней мере большинство из них, в ряд, где любая взятая наугад форма соседствует с наиболее сходной с ней справа и слева от себя. Тем самым обеспечивается относительная последовательность в рассмотрении даже таких форм, которые, казалось бы, ничем друг от друга не отличаются; вместе с тем разница между первой и последней формами в ряду огромная. Такой метод построения практически непрерывных рядов стал нормой в биологических исследованиях со времен позитивизма.

Вот как, например, объясняет Спенсер происхождение нашего рукопожатия.

Приветствие — это жест, который служит для выражения покорности нижестоящего по отношению к вышестоящему. Одержав победу, первобытный человек убивал врага. Перед победителем, распростершись ниц, лежал побежденный — убитая горем жертва в ожидании варварского акта каннибализма. Но, цивилизуясь, дикари перестали убивать пленных, обращая их вместо этого в рабство. Раб признает свое унизительное положение побежденного, которого пощадили, и притворяется мертвым, иными словами, простирается перед победителем ниц. Согласно такой логике, примитивное приветствие — подражание позе убитого. Последующий прогресс состоял в постепенном приподнимании поверженного раба для приветствия своего господина: сначала раб вставал на четвереньки, затем только опускался на колени, вкладывая сложенные вместе ладони в руки победителя. Перед нами — жест капитуляции, акт предания себя в руки другого.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Человек этимологическое животное привычка словами
Общество подобно действие
Здесь мы сталкиваемся с нерадикальным типом реальностей
человеческий факт в строгом смысле слова всегда есть факт личный
Пробуждается желание бежать от общества