ΛΛΛ     >>>   

Ортега-и-Гассет Х. Человек и люди

I. Самоуглубление и самоотчуждение

II. Личная жизнь

III. Структура «нашего» мира

IV. Явление «Другого»

V. Межличностная жизнь. «Мы» — «Ты» — «Я»

VI. «Другие» и «Я» — развитие темы. Краткое размышление о «ней»

VII. Угроза, которая таится в «Другом», и неожиданность, скрытая в моем «Я»

VIII. Внезапное появление людей

IX. Размышление о приветствии

X. Размышление о приветствии. Человек — этимологическое животное. Что такое обычай?

XI. Высказывания людей: язык. Введение в новую лингвистику

XII. Высказывания людей. «Общественное мнение», социальные требования, гражданская власть

Поговорим о следующем. Повсюду и все толкуют о праве, законах, государстве, о нации и межнациональных отношениях, об общественном мнении, гражданской власти, о хорошей и плохой политике, о пацифизме, милитаризме, родине, человечестве, о социальной справедливости, о коллективизме и капитализме, о социализме, либерализме, об авторитарности, индивиде и коллективе и т. д. и т. п. Но дело не ограничивается разговорами: и в газетах, и в кругу друзей, в кафе и в барах люди не просто беседуют, а горячо спорят, вступая друг с другом в острейший конфликт, отстаивая реальности, стоящие за словами. Подобные сражения порой убывают гибельными: идет истребление сотен, тысяч, миллионов. Наивно думать, что сказанное относится к какому-то одному народу. Прежде всего потому, что чудовищные события не ограничиваются отдельными регионами. Нет и нет — эти процессы универсальны. И нарастают они столь стремительно, что в скором времени лишь весьма незначительному числу стран Старого и Нового Света удастся избежать их пагубного влияния. Конечно, где-то схватка будет более, а где-то — менее ожесточенной. И вполне вероятно, отыщется народ, у которого хватит гениального хладнокровия свести к минимуму возможный ущерб. А так как последний полностью исключить трудно, то потребуется немало усилий для его смягчения, начиная от героических порывов духа и кончая элементар-

Ortega y Gasset Jose. El hombre y la gente. Revista de Occidenle. Madrid, 1957.

480

ными предосторожностями. Одна из таких необходимых предосторожностей (если мы все-таки желаем безболезненно пережить тяжелые времена) состоит в том, чтобы как можно больше людей осознали, насколько идеи (используем здесь это слово), составляющие предмет столь ожесточенных дебатов, сумбурны и невразумительны.

Итак, упомянутые вопросы обсуждаются долго и нудно, но какой-либо ясности в них так и нет, без чего вся подобная болтовня лишь вредит истинному пониманию. Известно: любое высказывание чревато последствиями, а поскольку на вышеупомянутые темы было сказано предостаточно (ибо люди давно уже ни о чем другом не только не говорят, но и не позволяют никому говорить), последствия оказались весьма серьезными.

Одно из бедствий нашего времени — чудовищное несоответствие между той огромной ролью, которую играют ныне данные вопросы, и путаницей, неразберихой, которая царит в людских головах.

Все названные идеи (то есть понятия закона, права, государства, международных отношений, коллективности, власти, свободы, справедливости и т. д.) всегда подразумевают — хотя и не выражая этого непосредственно — идею общественного и общества. Если последняя неясна, любые слова пусты. Что ж, так или иначе мы в глубине души ощущаем свою полную неспособность сказать что-либо вразумительное по этому поводу. К сожалению, невежество здесь свойственно не только простым людям. В такой же ситуации находятся и ученые. Поэтому если кому-то придет в голову расширить свои социологические знания, трудно будет найти сколько-нибудь серьезную статью или книгу.

Никогда не забуду изумления и стыда, испытанных много лет тому назад, когда, осознав свое невежество и надеясь все-таки докопаться до сути, я обратился к книгам по социологии. Разочарование было поистине безграничным: во всех трудах по социологии мне так и не удалось найти ни одного вразумительного слова о том, что же такое общество и общественное. Их авторы нимало не позаботились дать читателям ясные представления; больше того, они, по-видимому, вообще не задавались целью разобраться в простейших социологических понятиях. Сочинители же трудов, чьи названия обещали глубокую разработку проблем, как нарочно, тщательно ее избегали. Словно ступая по горящим углям, они легко прошлись по поверхности

481

важнейших явлений, и (за редким исключением, к примеру, Дюркгейм) — с завидной решительностью тут же взялись судить и рядить о самых серьезных, глубоких проблемах человеческого сосуществования.

Разумеется, я не могу сейчас доказать правоту моих слов: решение подобной задачи отняло бы львиную долю нашего и без того скудного времени. Приведу лишь некоторые данные, говорящие, как мне кажется, сами за себя.

Огюст Конт, закладывая краеугольные камни социологической теории, посвятил этой теме свыше пяти тысяч страниц убористого текста, среди которых не наберется и на одну страницу непосредственных рассуждений о том, что же такое общество.

Далее, «Основные начала социологии» Спенсера, опубликованные между 1876 и 1896 годами (сочинение, где эта наука, или псевдонаука, празднует свою первую победу), насчитывают порядка 2500 страниц. Среди них, однако, не найдется и полсотни строк, где автор наконец удосуживается проанализировать загадочную природу общественных явлений, тогда как это — его главная задача.

Наконец, пару лет назад вышла книга Бергсона (во всех других отношениях — замечательная) «Два источника морали и религии». За столь обтекаемым заглавием, которое само по себе весьма живописно, стоит трактат по социологии объемом в 350 страниц. К сожалению, и здесь та же картина: автор нигде не обмолвился хотя бы единым словом о том, что же представляют собой те самые общества, о которых он рассуждает. Из книги мы выбираемся (увы, это так), словно из глухой чащи, — облепленные муравьями и пчелами. Дело в том, что, желая раскрыть сложнейший феномен человеческого общежития, Бергсон отсылает нас то к муравейнику, то к улью, а то — вообще к псевдосоциальным объединениям животных. Понятно: обо всем этом известно еще меньше, чем о подлинно человеческой общественной жизни.

Конечно, в этих трудах, как, впрочем, и в некоторых других, бесспорно содержатся кое-какие, а иногда — гениальные — догадки о природе социального. Но поскольку ясности нет даже в элементарном, все подобные озарения просто-напросто пропадают впустую. Чтобы воспользоваться достигнутым, так или иначе придется взять на себя труд, не выполненный авторами, то есть попытаться про-

482

никнуть в суть самых элементарных явлений. Другими словами, нам самим предстоит самоотверженно исследовать подлинную природу общественного. Ведь наши предшественники, словно гениальные слепцы, только нащупывали искомые реальности, я бы сказал, случайно натыкались на них. Воочию их увидеть и — тем более — прояснить им так и не удалось. Чтение имеющихся в нашем распоряжении трудов напоминает диалог между слепым и хромым. Слепой спрашивает у хромого: «Ну, как вам ходится по белу свету?», а хромой отвечает: «Как видите».

Если так обстоят дела у корифеев социологии, не мудрено, что большинство обычных людей поднимает такой шум по этому поводу. Не представляя себе конкретно, что мы хотим сказать, мы почему-то всегда предпочитаем высказаться, причем как можно громче, порой срываясь на крик. А это — увертюра к агрессии, убийству, кровопролитию. Как говорил Леонардо: «Dove si grida non e vera scienza» («Там, где кричат, — не жди понимания»).

Ущербность современной социологии, которая забила людям головы сумбурными идеями, превратилась в сущую напасть нашего времени. Ничего не поделаешь: если социологическая наука не отвечает высоте времени, то и время, слабо держась на вечно зыбкой высоте, падает все ниже и ниже.

 ΛΛΛ     >>>   

человеческого общество близости
Проникает весь человек государство распоряжение
Это такая же реальность в моих глазах
ОртегаиГассет Х. Человек и люди современной философии 6 действие
Была представлена как учение о приветствии исключительно мирном
философии Гайденко П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой