Назначением работника продолжает оставаться экспоненциальное увеличение производства той политика человек.

Таким образом, не капитал замыкает деятельность экспроприированного человека рамками услужения тому, кто предназначен к «счастливой и блаженной жизни», и превращает его в простой придаток машины; все начинается задолго до его появления на авансцене экономической истории. Но именно капиталистическая формация доводит до предела отчуждение собственно человеческого от человека. Назначением работника продолжает оставаться экспоненциальное увеличение производства той «прибавочной» части общественного продукта, в которой и воплощается видимая часть социального «блаженства»,— но теперь он принуждается к этому не только властными институтами государства, но и всем экономическим укладом общества. Более того, могущественным инструментом этого принуждения оказывается даже культура социума, ибо отчуждая от него все прикосновенное к коллективному творчеству (а следовательно, и все запечатлеваемое в его результатах), окончательно восторжествовавший уклад эксплуататорского общества или то, что Маркс называет «способом производства», противопоставляет человеку и ее.
Стоимостное выражение прежде всего именно этой постоянно возрастающей «дельты качества» общественного продукта и предстает перед нами в виде прибавочной стоимости, и только во вторую очередь ее формирует стоимость возрастающих объемов товарной массы, производимой в прибавочное время. Мы вынуждены постоянно напоминать о том, что прибавочная стоимость не является чем-то самостоятельным, но представляет собой лишь форму прибавочного продукта. Исследование стоимости — это преимущественно количественный анализ, однако количественный анализ не может исчерпать предмет, ибо не менее существенное в нем — это содержание, или, говоря языком философии, качество. Блестящий знаток гегелевской системы, более того, полноправный соавтор диалектики, Маркс, разумеется, помнит о том, что количественная составляющая — это всего лишь один из аспектов того, что определяется в ней категорией «меры». Поэтому в действительности на всем протяжении его исследования речь идет именно о мере, о нерасторжимом единстве «качества» и «количества»: «Как потребительные стоимости товары различаются прежде всего качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия, следовательно не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости». Но акцентируется, к сожалению, лишь количественное измерение экономики. Все это ведет к тому, что качественная сторона общественного производства остается для читателя, ограничившего себя изучением лишь экономического учения и незнакомого с философией Маркса, в густой непроницаемой тени.
Первое, что скрывается в ней,— это подлинный производитель собственно прибавочного продукта. Только ли наемный работник является им или это понятие обнимает собой нечто большее?
Чтобы ответить, отвлечемся на минуту. Наполеон, вспоминая о египетском походе, писал: «Один мамлюк был сильнее одного француза; он был лучше натренирован и вооружен. Сто мамлюков могли биться со ста французами, имея шансы на успех. Но при столкновении двух отрядов, численность каждого из которых превышала 200 всадников, шансы находились на стороне французов».
Однако нередко европейская армия могла одерживать победы и в столкновении с противником, численность которого во много крат превосходила ее. Обратимся к известному примеру из истории египетского похода. В сражении при горе Табор двухтысячный отряд французской пехоты под началом одного из наполеоновских командиров в течение целого дня сдерживал яростные атаки 25000 кавалеристов паши Дамаска, которые к тому же были поддержаны десятью тысячами пехоты. При перекличке после сражения обнаружилось, что только два солдата погибли и около шестидесяти были ранены. Таким образом, превосходство дисциплинированной французской пехоты, построенной в каре перед неорганизованной массированной кавалерийской атакой, было продемонстрировано со всей убедительностью. И это при том, что по личной выучке кавалеристы всех армий мира всегда превосходили пехотинцев.
Организация,— вот ключевое слово, которое объясняет причины боевого превосходства французов. Привыкшие к строю, наполеоновские солдаты в бою действовали как единый отлаженный механизм, у противника же каждый бился в одиночку, не сообразуя свои действия ни с кем. Но даже подавляющая своей численностью сумма блестяще вышколенных одиночек не смогла преодолеть силу, порожденную организацией и дисциплиной.
В сущности, о том же, причем используя тот же образный строй, говорит и Маркс: «Подобно тому, как сила нападения эскадрона кавалерии или сила сопротивления полка пехоты существенно отличны от суммы тех сил нападения и сопротивления, которые способны развить отдельные кавалеристы и пехотинцы, точно так же и механическая сумма сил отдельных рабочих отлична от той общественной силы, которая развивается, когда много рук участвует одновременно в выполнении одной и той же нераздельной операции, когда, например, требуется поднять тяжесть, вертеть ворот, убрать с дороги препятствие. Во всех таких случаях результат комбинированного труда или вовсе не может быть достигнут единичными усилиями, или может быть осуществлен лишь в течение гораздо более продолжительного времени, или же лишь в карликовом масштабе. Здесь дело идет не только о повышении путем кооперации индивидуальной производительной силы, но и о создании новой производительной силы, которая по самой своей сущности есть массовая сила».
Однако мы не вправе утверждать, что более высокая производительность порождается сама по себе простым механическим накоплением числа участников трудового процесса, ибо в таком случае необходимо признать, что способность умножать ее, оптимизировать коллективные действия содержится уже в самой природе, в «биологии» индивида. Только в этом случае можно обойтись без вмешательства какого-то организующего начала и ожидать, что рациональное распределение и координация действий возникают сами собой, без участия чьей-то руководящей воли и сознания. Конечно, и живая природа знает инстинктивные формы организации совместных усилий, мы встречаем их повсеместно, где возникает стайная или стадная организация. Но здесь предметом анализа выступают не элементарные, руководимые врожденным инстинктом, процессы, а постоянно развивающееся производство, которое порождает тысячи и тысячи невиданных ранее все усложняющихся форм деятельности, каждая из которых требует точного согласования усилий большого числа участников. Между тем трудно предположить, что уже генотип человека может содержать информацию о том, что в виду кавалерийской атаки необходимо стремительно образовывать прямоугольник, один из углов которого обращен к неприятелю, чтобы, во-первых, рассечь его и уже тем нарушить управление, во-вторых, встретить ружейными залпами сразу двух фасов, а под артиллерийским огнем — рассыпать свой строй. Точно так же трудно предположить способность генотипа содержать в себе правила разделения и кооперации труда в условиях конвейерного производства. Все это принадлежит иной форме движения.
Капиталистическое производство немыслимо без постоянного совершенствования организации, ибо «начинается на деле с того момента,— утверждает Маркс,— когда один и тот же индивидуальный капитал занимает одновременно многих рабочих, следовательно, процесс труда расширяет свои размеры и доставляет продукт в большом количестве. Действие многих рабочих в одно и то же время, в одном и том же месте (или, если хотите, на одном и том же поле труда) для производства одного и того же вида товаров, под командой одного и того же капиталиста составляет исторически и логически исходный пункт капиталистического производства». «Владелец денег или товаров только тогда действительно превращается в капиталиста, когда минимальная сумма, авансируемая на производство, далеко превышает средневековый максимум. Здесь, как и в естествознании, подтверждается правильность того закона, открытого Гегелем в его «Науке Логики», что чисто количественные изменения на известной ступени переходят в качественные различия».
Но, коллективный труд сам по себе не способен отливаться в наиболее адаптированные к экономическим и технологическим обстоятельствам форму. Муравьи тоже несут свой груз общими усилиями, но отсутствие координации их действий влечет за собой прямо противоположное следствие — снижение фактической производительности по сравнению с арифметической суммой индивидуальных. Ведь если внимательно присмотреться к ним, легко обнаружить особей, которые развивают усилия, направленные в противоположную общей цели сторону.
Американский востоковед, Генри Харт в своей книге о Марко Поло, которая подытоживала результаты огромной работы, проделанной европейскими и американскими историками, пишет: «Мы гордимся огромными массами наших товаров и изделий, а на сборочные цехи наших крупнейших заводов мы смотрим как на чудо современной техники. А ведь применяемые на этих заводах методы были известны и венецианским arsenalotti. <…> В 1570 году, во время войны с турками, сто галер было построено и оснащено в течение ста дней. Нам известно, что французский король Генрих III, приехав летом 1574 года в Венецию, осматривал Арсенал. Ему показали галеру, у которой были установлены только киль да ребра. Затем король сел за двухчасовую торжественную трапезу. За эти два часа галера была полностью достроена, оснащена, вооружена и, в присутствии короля, спущена на воду».
Вот примеры, из другого времени. А.Смит пишет о мануфактуре, где «… сложный труд производства булавок разделен приблизительно на восемнадцать самостоятельных операций, которые в некоторых мануфактурах все выполняются различными рабочими, тогда как в других один и тот же рабочий нередко выполняет две или три операции. Мне пришлось видеть одну небольшую мануфактуру такого рода, где было занято только десять рабочих и где, следовательно, некоторые из них выполняли по две и по три различных операции. Хотя они были очень бедны и потому недостаточно снабжены необходимыми приспособлениями, они могли, работая с напряжением, выработать все вместе двенадцать с лишним фунтов булавок в день. А так как в фунте считается несколько больше 4 тыс. булавок средних размеров, то эти десять человек вырабатывали свыше 48 тыс. булавок в день. Следовательно, считая на человека одну десятую часть 48 тыс. булавок, можно считать, что один рабочий вырабатывал более 4 тыс. булавок в день. Но если бы все они работали в одиночку и независимо друг от друга и не были приучены к этой специальной работе, то, несомненно, ни один из них не смог бы сделать двадцати, а, может быть, даже и одной булавки в день. Одним словом, они, несомненно, не выработали бы 1/240, а может быть, и 1/4800 доли того, что в состоянии выработать теперь в результате надлежащего разделения и сочетания их различных операций». В январе 1914 года в Хайланд Парке близ Детройта была введена в эксплуатацию непрерывно движущаяся линия сборки ходовой части автомашин, что сделало возможным доставку на главный конвейер необходимых узлов и комплектующих в точно заданное время. Благодаря этому, там, где раньше на сборку одного шасси уходило двенадцать часов, теперь требовалось чуть более полутора (1 час 33 мин.). «Во время всего процесса каждый рабочий делал восемь различных движений рукой. Заготовщик предложил новый план, причем он разложил весь процесс на три действия, подогнал к станку салазки, поставил трех человек с каждой стороны и одного надсмотрщика на конце. Вместо того, чтобы производить все движения, каждый человек проделывал только треть таковых — столько, сколько можно было сделать, не двигаясь в стороны. Группа рабочих была сокращена с двадцати восьми до четырнадцати человек. Рекордная производительность двадцати восьми человек была — 175 штук в день. А теперь семь человек, в течение восьмичасового рабочего дня, выпускают 2600 штук».
Эти примеры можно множить и множить, и все они говорят об одном: подобные чудеса не совершаются сами по себе, но требуют огромных затрат напряженного управленческого труда. Понятно и то, что весь этот интеллектуальный труд исполняется отнюдь не рядовыми работниками,— способ разделения функций и координации действий больших масс исполнителей может быть внесен только извне, каким-то организующим всех началом. А это означает, что и капиталист вносит свой вклад в рост производительности труда, ведь часто именно ему принадлежит функция организации. Кстати, об этом пишет и сам Маркс: «С развитием кооперации многих наемных рабочих командование капитала становится необходимым для выполнения самого процесса труда, становится действительным условием производства. Команда капиталиста на поле производства делается теперь столь же необходимой, как команда генерала на поле сражения».
Впрочем, даже если дополнительный эффект и может быть порожден простым умножением участников трудового процесса, результат будет только разовым, однократным. Уже в следующем производственном цикле действие этого фактора будет исчерпано и объем производства стабилизируется. Предметом же политической экономии является неограниченно возрастающая производительность общественного труда, поэтому видеть здесь неиссякаемый источник прибавочной стоимости нельзя.
Подводя предварительный итог, можно утверждать: несправедливость общественного устройства состоит вовсе не в том, что предприниматель забирает в свою пользу не им созданную стоимость, а в том, что вместе со своей — причитающейся ему по праву — долей отчуждает все, что превышает критический для нормального воспроизводства совокупной рабочей силы уровень.

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 46.

Наполеон I Бонапарт. Кампании в Египте и Сирии (1798—1799 гг.)

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 337.

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 333.

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 318.

Харт Г. Венецианец Марко Поло. М.: 1956, с. 91—92.

<<< ΛΛΛ >>>

Елизаров Е. Апология Капитала Политическая экономия творчества философии 5 напряженность
Отдельно взятого предприятия на макроэкономический уровень всего общественного производства в целом
Произойти революция в производственных условиях его труда
В каждой из производимой человеком вещи общества стоимости
Отделяется в чистом виде от результата творчества деятельности производства

Евгений