<<<     ΛΛΛ     >>>   

4. "Тем, кто, как мы, замечали~ не они и разрушают их..." - Текст Пруста воспроизводится нами по изд.: Пруст М. По направлению к Свану. М., 1992. С.127-128; перевод Н.М Любимова. Скобками отмечены замены, произведенные в цитате Батаем.

Нужно ли
жечь Кафку?

Вскоре после войны один коммунистический еженедельник "Аксьон" развернул дебаты вокруг неожиданной темы: "Нужно ли жечь Кафку?" Идиотизм вопроса бросался в глаза, тем более что никто предварительно не спросил: нужно ли жечь книги? А если жечь, то какие? Что ни говори, у редакторов наблюдался отменный вкус. Глупо было напоминать о том, что автор "Процесса" - "один из крупнейших гениев нашей эпохи". Однако по большинству писем можно сделать вывод об оправданности подобной смелости. Но еще до начала опроса редакция "Аксьон" получила ответ от самого автора, которого при жизни или во всяком случае на пороге смерти мучало желание сжечь свои книги.

До последних дней Кафка, как мне кажется, пребывал в нерешительности. Сначала он эти книги написал. Впрочем, следует уяснить, что между моментом написания рукописи и той минутой, когда принимается решение ее сжечь, проходит некоторое время. Он все-таки принял промежуточное решение, поручив совершить аутодафе одному из своих друзей, но получил отказ.

Умирая, Кафка объявил о своей воле, которая должна была быть неукоснительно выполнена: сжечь все, что после него осталось.

Как бы то ни было, идея сжечь Кафку, даже если она смахивала на провокацию, вполне укладывалась в логику коммунистов. Воображаемое пламя помогает лучше понять, что книги и предметы, предназначенные, по правде говоря, для костра, существуют, чтобы исчезнуть; они как бы уже уничтожены.

105

Кафка, земля обетованная
и революционное общество

Кафка возможно был самым хитрым писателем - во всяком случае он не дал себя провести... В отличие от позиции многих его современников, для него "быть писателем" значило то, к чему он стремился. Он понял, что литература и то, что он хотел, не давали ему ожидаемого удовлетворения, но тем не менее он продолжал писать. Сказать, что литература его разочаровала, было бы неверным. То есть, если сравнивать ее с другими целями, она его не разочаровала. Она была для него тем, чем для Моисея стала земля обетованная.

Кафка сказал о Моисее: "То, что ему пришлось увидеть землю обетованную лишь накануне смерти, представляется неправдоподобным. Единственный смысл этой высшей перспективы - понять, насколько человеческая жизнь является лишь одним кратким мгновением; такая жизнь (ожидание земли обетованной) могла бы длиться бесконечно, но всегда кончалась бы одним мгновением. Моисей не пришел в Ханаан не потому, что его жизнь была слишком короткой, но потому, что она была жизнью человека"*. Это разоблачение тщетности не только того или иного блага, но всех целей, тоже лишенных смысла: цель всегда безнадежно плавает во времени как рыба в воде, как некая точка движется во вселенной: ведь речь идет о человеческой жизни.

Можно ли представить себе что-либо столь же несообразное с коммунистической позицией? Мы вправе сказать, что коммунизм есть действие в полном смысле этого слова, действие, изменяющее мир. Здесь цель - измененный мир, размещенный во времени, а именно в будущем, - подчиняет себе существование и деятельность данного момента, смысл коей лишь в стремлении к определенной цели - миру, нуждающемуся в изменении. Здесь у коммунистов не возникает никаких принципиальных трудностей. Человечество склонно подчинять настоящее время безусловной власти императивной цели. Никто не сомневается в ценности действия и не посягает на его истинную власть.

Остается одна незначительная оговорка: мы сами себе говорим,

* Journal intime. Esquisse d'une Autobioqraphie, Consideration sur Le Peche. Meditations. Inrtoduction et tradiction par Pierre Klossowski. Grassel. 1949. P. 189-190 (19 октября 1921 г .).

106

что действие никогда не мешало жить... Так, единственной заботой мира действия была определенная цель. Цели различны по намерениям, но при их разнообразии и даже противоположности всегда еще остается индивидуально выбранный путь. Только по дури или по недомыслию можно отказаться от одной цели, не имея перед собой другой, более достойной. Сам Кафка сначала дает понять, что над Моисеем смеялись, так как, согласно предсказанию, он должен был умереть в тот момент, когда достигнет цели. Однако он логично добавляет далее, что истинная причина его разочарования кроется в его "человеческой жизни". Цель помещена во время, а время ограничено - одно это привело Кафку к тому, чтобы считать цель в себе иллюзией.

Все это настолько парадоксально и настолько идет вразрез с коммунистической позицией (позиция Кафки не просто противоположна политическим устремлениям к тому, чтобы ничего не имело значения, если только не происходит революция), что мы обязаны рассмотреть проблему дважды.

Идеальное ребячество
Кафки

Задача не из легких.
Когда Кафка решал четко выразить свою мысль, он всегда осуществлял задуманное (в своем дневнике или просто на страницах лирических отступлений), но в каждом слове оказывался тайник (он возводил опасные сооружения, где слова не подчинялись логическому порядку, а налезали одно на другое, будто хотели удивить и запутать, будто они были адресованы самому автору, казалось, не устающему постоянно переходить от удивления к заблуждению).

Абсолютно бесполезно искать смысл в литературных произведениях, где зачастую видно то, чего нет на самом деле, или, в лучшем случае, сие нечто скрывается, не успев появиться, при малейшем незначительном утверждении*.

Прежде всего мы должны разъяснить наши оговорки. Идя по лабиринту, мы следуем за общим смыслом поступка, открывающегося, естественно, только тогда, когда мы выходим из лабиринта, и я

* Я не мог дате иного ответа Иосифу Габелю, против меня ополчившемуся ("Критик", № 78, ноябрь. 1953. С. 959). Оклахомского цирка недостаточно, чтобы ввести в произведения Кафки историческую перспективу.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Располагая моими нынешними ресурсами
О мои рукописи
Делает из нее царство невозможного
Отделяющий общение в данном случае от произведения
Стихотворения