<<<     ΛΛΛ     >>>   

Многозначность текста свидетельствует: Ницше не питал иллюзий, постигая все эти эффекты, зовущиеся женщиной, истиной, кастрацией, - т.е. онтологические эффекты присутствия и отсутствия. Более того, он анализировал сами эти иллюзии.

Он остерегался того рода поспешного отвержения, которое бы состояло в воздвижении-эрекции незамысловатого дискурса против кастрации и ее целостной системы. Не вооружись он этой сдержанной пародией, собственной стратегией письма, умением различать и отклонять перья, стилем, наконец, - "большим стилем" - все закончилось бы простым перевертышем, шумной декларацией антитезиса.

Вот откуда берет исток многозначность ницшевского текста.

Невзирая на чрезмерное множество заявлений о женщинах, я, тем не менее попытаюсь формализовать их принцип и свести их к конечному числу типичных, матричных утверждений. Затем я размечу сущностные пределы такой кодификации и те проблемы, которые она повлечет за собой для последующего чтения.

Три типа заявлений, и, следовательно, три фундаментальных теоремы - каждая из которых имеет различную ценностную позицию, каждая берет начало из отличного источника. Возможно, впоследствии эти ценностные позиции могут быть взяты согласно тому роду работы, который я могу здесь наметить, в том смысле, который психоанализ (к примеру) придает слову "позиция":

1. Женщина осуждаема, уничижаема и третируема как воплощение силы Лжи. Эта категория обвинения излагается от имени истины, догматической метафизики, доверчивого мужчины, который выдвигает истину и фаллос как собственные атрибуты. Фаллогоцентристские тексты, написанные в свете этих реактивных и негативных апелляций, воистину бесчисленны.

2. Женщина осуждаема, принижена и презираема как воплощение силы Истины, как философское и христианское бытие: женщина либо идентифицируется с истиной, либо, на известном расстоянии, разыгрывает ее как фетиш - в целях собственной выгоды и без малейшей веры в нее. Однако, со всей своей хитростью и наивностью (а хитрость всегда заражена наивностью) она остается в рамках системы и хозяйства истины, внутри пространства фаллогоцентризма.

Процесс в этом случае ведется с позиции артиста в маске. Однако этот персонаж продолжает верить в оскопление женщины и, таким образом, остается в рамках инверсии реактивной и негативной точки зрения.

3. По ту сторону этого двойного отрицания женщина признается, утверждается как положительная, артистичная, лицедействующая дионисийская сила. Не мужчина утверждает ее - она утверждает себя в себе и в мужчине (в том смысле, в котором я немного выше сказал, что кастрация не имела место). Антифименизм, таким образом, превращается в свою противоположность, ибо он не осуждает женщину, - за исключением того случая, когда она соответствует мужчине двух реактивных позиций.

Для того, чтобы сформировать некий исчерпывающий код из этих трех типов утверждений, воссоздать из них систематическое единство придется обуздать, укротить пародийную многозначность стиля, стилей, свести их к некоему устойчивому тезису. С другой стороны, было бы необходимо (и эти два условия неразрывны), чтобы ценностное значение, содержащееся в каждой из трех схем оказалось разрешимым в рамках оппозиционной пары, как если бы каждый из терминов - женщина, истина, оскопление - имел свою противоположность.

Но графика гимена или фармакона***, вписывающая в себя эффект кастрации (не сводясь, однако, к нему) и действующая повсюду - в текстах Ницше особенно - ставит границу уместности подобных герменевтических или систематических вопросов. Эта графика всегда высвобождает из-под контроля смысла или кода некую грань.

Это не значит, что мы должны пассивно смириться с многозначностью и пародийностью (что оставалось бы своеобразной попыткой их редукции). Но это и не означает, что из недостижимости единственного и непрививаемого главного смысла прямо вытекает вывод о безграничной власти Ницше, его неодолимой силе, безукоризненном владении ловушкой, а своего рода бесконечном исчислении, подобном исчислению лейбницева Бога - только на этот раз о бесконечном исчислении некоего Непостижимого, Неопределимого, способного разомкнуть кольцо герменевтической хватки. Уверенно избегая ловушки, мы в нее бы и угодили. Это походило бы на попытку превратить пародию или притворство в инструмент господства на службе истине или кастрации - и тем самым воссоздать религию (культ Ницше, например) и в этом обрести свою выгоду: посвящение в сан толкователя и пародиста.

Нет, пародия всегда предполагает своего рода наивность, опирающуюся на бессознательное и головокружительное невладение собой, потерю сознания. До конца просчитанная пародия была бы вероисповеданием или скрижалью закона.

Приходится со всей растерянностью признать, что невозможность ассимилировать афоризмы о женщинах - во-первых, между собой, а во-вторых, со всем остальным - вызвана тем, что Ницше и сам не видел здесь пути достаточно ясно, хотя бы на мгновение ока; и что внутри текста гнездится равномерное, ритмичное самоослепление, с которым невозможно справиться. Ницше словно бы затерялся здесь. Здесь залегла какая-то утрата, - это можно утверждать, раз имеется гимен.

Ницше несколько затерян в ткани текста, словно паук, который несоизмерим с наплетенной из себя паутиной - словно паук или, я бы даже сказал, множество пауков - пауков Ницше, Латреамона, Малларме, Фрейда и Абрахама.

Он был ею и он страшился ее - этой оскопленной женщиной.
Он был ею, он страшился ее - этой оскопляющей женщины.
Он был ею, он любил эту утверждающую женщину.

И все это вместе; одновременно или последовательно, соответственно положению своего тела и своей судьбы. Он имел дело в себе, вне себя со столькими женщинами!

Не существует женщины как таковой, как нет и истины о женщине как таковой. Вот что сообщил нам в конечном итоге Ницше, развернув перед нашим взором весьма разнокалиберную типологию женщин - вереницу матерей, сестер, старых дев, жен, домохозяек, проституток, девственниц, бабушек - больших и маленьких дочерей его произведений.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Христианское бытие женщина
Вопрос о женщине подвешивает разрешимую оппозицию между истиной вопросом момента