<<<     ΛΛΛ     >>>   

Период перехода от Средневековья к эпохе Нового времени в Европе, длившийся почти два с половиной столетия. В этот период во многих областях жизни произошли значительные изменения; бурный расцвет пережили наука и искусство. Период Возрождения делится на множество составных частей и фаз развития. С ним также связаны различные суеверия, укоренившиеся настолько прочно, что даже в наши дни требуются немалые усилия, чтобы их опровергнуть.
1. Первое и, наверно, главное заблуждение — считать (подобно многим идеологам Возрождения) Возрождение именно возрождением, воскресением культуры и цивилизации, наступившим после долгого периода варварских «средних веков», мрачного времени, периода разрыва в развитии культуры. Этот предрассудок основан на полном незнании Средневековья и тесной связи между ним и Возрождением; в качестве примера достаточно будет назвать две совершенно различные области — поэзию и экономическую жизнь. Данте жил в XIII веке, т. е. в кульминационный момент Средневековья, Петрарка — в XIV. Что касается экономической жизни, то подлинный ее ренессанс также приходится на XIII век, время быстрого развития торговли и банковского дела. Говорят, что Возрождению мы обязаны переоткрытием древних авторов, но это — тоже суеверие. Известно, что в этот период были открыты лишь две древнегреческие рукописи, остальные уже имелись на Западе (главным образом во Франции), ибо возврат к древности, связанный с интересом к человеку и природе, Западная Европа пережила в XII и XIII веках.
2. Второе суеверие связано со смешением двух составных частей Возрождения, противоположных друг другу, а именно так называемого гуманизма и нового естествознания. Гуманизм враждебен всякой логике, всякому разуму, всякой естественной науке, которую он считает «механическим» трудом, недостойным культурного человека, призванного быть писателем, ритором, политиком. Фигура человека Возрождения, который сочетает в себе одновременно и Эразма Роттердамского и Галилея, является мифической, а вера в некий единый, присущий эпохе Возрождения образ мира — не что иное, как суеверие.
3. Третий предрассудок состоит в восхвалении философии эпохи Возрождения как «великой» по сравнению с предшествующей ей схоластикой. На самом деле, за исключением Николая Кузанского (далекого от духа Возрождения) и Галилея (жившего на закате эпохи Возрождения), философы Возрождения, по справедливому утверждению Кристеллера, не были ни хорошими, ни плохими — они вообще не были философами. Многие из них были выдающимися писателями, учеными, знатоками древних текстов, славились насмешливым и острым умом, литературным мастерством. Но к философии они не имели почти никакого отношения. Таким образом, противопоставлять их мыслителям Средневековья — чистой воды суеверие.
4. Еще одно заблуждение — считать Возрождение бурной революцией, полным разрывом с прошлым. Действительно, в этот период происходят глубокие изменения, но все они органически связаны с прошлым, и в любом случае их истоки можно найти в Средневековье. Эти изменения имеют в прошлом настолько глубокие корни, что один из крупнейших специалистов по эпохе Возрождения, Хейзинга, имел все основания назвать эту эпоху «осенью Средневековья».
5. Наконец, суеверием является и мнение, что жившие в эпоху Возрождения люди, по крайней мере большинство из них, по духу своему протестанты, монисты, атеисты либо рационалисты. В действительности подавляющее большинство известных представителей Возрождения, а в области философии почти все, от Леонардо и Фичино до Галилея и Кампанеллы, были католиками, часто — ревностными сторонниками и защитниками католической веры. Так, Марсилио Фичино на 40-м году жизни принял христианскую веру и создал католическую апологетику Нового времени.
См.: схоластика, философия Нового времени.

Ученые—историки и философы — издавна применяли рациональный метод, называемый герменевтикой; он состоит в исследовании и толковании текстов в рамках современной этим текстам литературы и исторической ситуации. Но со времен немецкого философа Дильтея герменевтикой стали называть нечто иное — не рациональный, а иррациональный метод Verstehen, т. е. понимания, вчувствования. Дильтей даже утверждал, что труд исследователя — это «движение жизни к жизни»; задачей герменевтики является содействие такому «движению».
В этом смысле герменевтика — это заблуждение, как и само дильтеевское Verstehen. Во-первых, голословным является утверждение, что историки и философы пользуются каким-то особым вчувствованием; если дать себе труд посмотреть, как эти люди рассуждают, легко убедиться, что на самом деле их поведение вполне рационально. Это поиск источников, текстологический анализ, перевод на современный язык; определение времени написания текстов, установление авторства, выяснение степени компетентности и искренности писавшего. Только в результате этих кропотливых, детальных, всегда чисто рациональных процедур можно прийти к правильному пониманию текстов. Поэтому сама мысль о движении жизни историка к жизни человека, о котором он пишет, есть заблуждение; Александр Великий умер, его нет, следовательно, не может быть никакого «движения» к его жизни. Историк имеет дело только с документами, письменными источниками,— на их основе и реконструируются исторические персонажи. По завершении работы можно предаваться и вчувствованию, однако само по себе оно не может быть методом исследования.
См.: интуиция, наука, разум.

ГОСУДАРСТВО

Организация, притязающая на монопольное право в области физического принуждения и насилия. Вообще говоря, никто не вправе лишать людей их доходов или имущества, указывать, по какой стороне шоссе им ездить, предписывать правила поведения, а в случае непослушания арестовывать и заковывать в цепи. Если кто-либо так поступает, то он преступник и злодей. Государству же все это позволяется: оно взимает налоги, издает указы, производит аресты и т.д. Другие организации (например, общины) могут получить такие полномочия, только если государство делегирует им часть своей монополии.
С государством связаны два суеверия. Первое, ставшее сегодня особенно опасным, состоит в обожествлении этого института, в отношении к нему как к божеству, которому все дозволено, в отличие от личности и других организаций, которые лишены всяких прав. Это заблуждение не имеет под собой оснований и вытекает из мнения об обществе как единственной полноценной реальности. Но этот предрассудок находит себе опору и в иной сфере — в интересах класса чиновников. Ибо государство — всего лишь абстракция, в конкретной действительности ей соответствует организация чиновников, которые, конечно, заинтересованы в том, чтобы у них была власть.
Второе, противоположное первому, суеверие — считать государство не только ненужным, но и прямо вредным, и требовать его ликвидировать ради счастья людей. Этот предрассудок известен под названием анархизма. В действительности государство необходимо, если только не превращать его в божка, который подчиняет себе все.
См.: общество, чиновник.

ГУМАНИЗМ

Вероятно, самый распространенный сегодня предрассудок. Господствует мнение, что можно быть кем угодно, но нельзя быть не-гуманистом. В гуманизм веруют огромное число проповедников, политиков, философов, журналистов и т. п. Если же вы в него не верите, то вы — низкий варвар. В действительности гуманизм— не что иное, как постыдное суеверие.
Само слово «гуманизм» имеет несколько значений. Согласно одному из них, люди принципиально отличаются от других существ, в особенности от животных. Человек живет среди природы, но он не является ее составной частью. Он выше, он — нечто священное. Человек — это великое существо. Нередко мы сталкиваемся при этом с разновидностью идолопоклонства.
Есть, правда, варианты гуманизма, которые нельзя считать суевериями. Возьмем, например, интуитивный гуманизм, убеждение в том, что человек есть нечто выдающееся и т.д.; оно основано на «непосредственном проникновении» человека в свою собственную сущность. Такого рода проникновение чрезвычайно приятно, человек воз- носится над остальной природой, и никто не может отказать ему в праве считать себя гуманистом. Правда, гуманизм этот несколько подозрителен—слишком уж он льстит самому субъекту. Если бы крокодилы умели философствовать, они бы наверняка придумали крокодилизм: ведь так приятно ощущать себя существом высшего сорта. Второй вариант гуманизма, который нельзя отнести к заблуждениям,— это религиозный гуманизм, вера в то, что Бог сделал своим избранником и другом самое жестокое животное — человека. Верящего в это, конечно, вполне можно назвать гуманистом.
При этом все апелляции к разуму, опыту или науке неправомерны. С научной точки зрения человек не является каким-то исключением, он — просто часть природы.
В свете имеющегося знания ни один из аргументов, выдвигаемых гуманистами в защиту превосходства человека, не может считаться убедительным. Конечно, человек — это существо относительно более сложное, а потому и относительно более высокое, чем, скажем, собака или обезьяна, однако нет оснований утверждать, что он обладает свойствами, которых лишены все остальные существа. Называются, например, язык, разум, техника, культура, так называемая идеация (способность к образованию абстрактных понятий) и, наконец, чувство тревоги. Утверждают, что эти черты, или некоторые из них, присущи только человеку. Однако мы знаем, что черты эти присущи и многим высшим животным, хотя и в меньшей степени, чем человеку.
Неверно было бы считать, что животные немы. У них есть собственный язык, которым они овладевают отчасти в процессе воспитания,— некоторые птицы, например, берут у родителей как бы уроки вокала, вытверживая мелодии, которые позволяют им понимать друг друга. Составлены целые словари языка некоторых животных, иногда включающие в себя до нескольких сотен знаков. Конечно, язык этот не такой богатый, как у людей, но говорить, что у высших животных его вообще нет, может только тот, кто не знаком с фактами.
Так же обстоит дело и с разумностью. Разум собак или слонов, конечно, находится на более низком уровне, чем человеческий, но они тем не менее способны рассуждать, сообразовывать цели и средства и т.д. Результаты исследований, проводившихся в последнее время в этой области, не оставляют сомнений: животные, по крайней мере высшие, обладают разумом.
Из этого следует, что они не лишены и технических способностей. Обезьяна сбивает палкой бананы, а некоторые птицы разбивают яичную скорлупу камнем, принесенным в клюве. Бобры возводят довольно сложные плотины. Значит, у животных мы встречаем какое-то простое, примитивное, но все же владение техникой. Так что черта эта присуща не только человеку.
То же самое следует сказать о культуре. Птицы умеют петь, многие животные танцуют. Ученые обнаружили у термитов нечто весьма напоминающее религиозные обряды. Другими словами, у животных мы находим какие-то зачатки культуры. Если говорить о морали, то здесь у животных можно было бы кое-чему поучиться. Когда английский философ Гоббс сказал, что человек человеку волк, было замечено, что это клевета на волков. Ни один волк не бывает таким жестоким по отношению к другим волкам, каким часто бывает человек по отношению к другому человеку.
Наконец, о способности к абстракции и о чувстве тревоги. Нет ни малейших доказательств, что у животных они отсутствуют.
Таким образом, аргументы, выдвигаемые в защиту «принципиальных» различий человека и животного, неубедительны и несостоятельны.
Напротив, имеется целый ряд доводов в пользу того, что никакой принципиальной разницы между людьми и высшими животными не существует. Прежде всего, ясно, что человек и по строению и по поведению относится к миру животных. Например, у него есть руки и ноги, печень, мозг и т. д., он наделен инстинктами — стадным инстинктом, инстинктом самосохранения, половым инстинктом и т. п. Конечно, поведение человека значительно сложнее, утонченнее, но принципиально человек и животное ничем друг от друга не отличаются. Понаблюдаем внимательнее за банковским клерком, который рано встает, потягивается, умывается, завтракает и идет на работу (охоту) — его поведение очень похоже на поведение дикой собаки или гиены.
Это во-первых. Во-вторых, по данным современной биологии, человек происходит хотя и не от обезьяны, как ранее считалось, но все же от какого-то животного; он достиг нынешнего уровня, пройдя через длительный процесс эволюции. Теория эволюции в настоящее время настолько хорошо обоснована, что опровергнуть ее убедительным образом невозможно.
Наконец, в-третьих, астрономия говорит нам о том, что мир чрезвычайно велик. В одной нашей туманности (Млечном Пути) насчитываются миллиарды звезд, а ведь туманностей великое множество, наверное — тоже миллиарды. Среди этих миллиардов солнц безусловно найдутся такие, у которых есть планеты, а потому вполне вероятно, что жизнь и нечто подобное человеку существуют не только на Земле, может быть, даже во многих местах Вселенной. Какая же это нелепица— утверждать, что человек, обитатель космической пылинки под названием Земля, представляет собой нечто исключительное!
Таким образом, «научный» гуманизм—не что иное, как деревянное железо или квадратный круг. Все науки в один голос высказываются против этого предрассудка.
Спрашивается, откуда он взялся и почему завоевал такое множество сторонников? Часто можно услышать такой ответ: люди нуждаются в чем-то священном и достойном преклонения; человек — это животное, испытывающее потребность в религии, а поскольку он не верит в Бога, то создает себе божка в образе Человека (с большой буквы), становится гуманистом. Это, ясное дело,— настоящее идолопоклонство.

ГУРУ

Индийский термин, более или менее соответствующий слову «учитель». Есть два типа гуру: 1) гуру в узком смысле слова, или колдун, руководящий сектой; 2) философ прошлого, которого ученики, принадлежащие к его «школе», признают непререкаемым авторитетом. Первому гуру, сектантскому, его последователи необоснованно приписывают и эпистемический, и деонтический авторитет и даже наделяют его абсолютным авторитетом (см. авторитет). Философский гуру является лишь эпистемическим авторитетом (см. там же). О суеверии, связанном с гуру первого типа, мы скажем, когда будем разбирать термин секты. Здесь же скажем несколько слов о предрассудке, связанном с гуру второго типа.
Разделяющие это заблуждение люди избирают в качестве наставника и главы какого-нибудь философа прошлого—к примеру, св. Фому Аквинского, Канта, Маркса и т. п. Их отношение к нему характеризуется следующим:
1. Все или почти все, что сказал гуру, заранее считается истинным. 2. При всякой возможности на гуру ссылаются; так, например, один из моих знакомых философов говорил: «Одно и тo же не может одновременно быть и не быть, о чем мы узнали от Спинозы»,— как будто для констатации этого факта недостаточно обычного здравого смысла. 3. Философия последователей основана, в сущности, на комментировании того, что создал гуру. (Среди последователей принято с гордостью подчеркивать, что они Х-исты—томисты, марксисты и т. д.)
Позиция подобного Х-иста недостойна философа, хотя люди, ее разделяющие, и называют себя философами. Истинный философ не может быть никаким Х-истом, он не признает никакого гуру. Конечно, он вправе выразить свое согласие с позицией того или иного мыслителя прошлого, но разве можно считать истинными все высказывания гуру, непрестанно ссылаться на него, только и делать, что комментировать его труды? Нет ничего хорошего и в том, чтобы называть себя Х-истом. В этом есть что-то нездоровое.
См.: авторитет, марксизм, секты, философия христианская.

Демократию вообще невозможно определить — настолько здесь все запутано. Само убеждение в благе демократического устройства нельзя считать заблуждением. Последним является слепая вера в демократию как единственную возможную форму общественного устройства; при этом не учитываются разные значения этого слова, а их минимум шесть: демократия как общественное устройство, определенный тип этого устройства, свободное устройство,
правовой строй, социальная демократия и, наконец, диктатура партии.
1. Итак, демократия, во-первых и прежде всего,— это такое общественное устройство, при котором правит народ, выбирающий себе правителей, или власть. Коли так, очень странно звучит выражение «народная демократия», ведь это то же, что «народное народовластие», т. е. «масло масляное». «Демократия» происходит от греческого demos — народ и kratein — править.
2. Под демократией нередко подразумевается не вообще демократия, а определенный тип, форма демократического устройства. Форм демократии много. Одна из них — прямая демократия, существовавшая прежде в некоторых швейцарских кантонах, когда весь народ собирался на так называемые Landesgemeinde (общие земельные собрания) и решал важнейшие государственные проблемы; в какой-то мере прямая демократия существует и в швейцарской конфедерации. Другой формой демократии является парламентская демократия, когда народ выбирает своих представителей (парламентариев). Она также может принимать различные формы: например, существует президентская демократия (народ избирает президента, которому подотчетны министры) и партийная демократия (министры ответственны перед сеймом). Порой утверждают, что единственно «истинной» является какая-то одна из форм демократии. Это — явное суеверие.
3. От демократии как строя следует отличать свободный общественный строй, т. е. такой, при котором расцветает, к примеру, свобода печати, собраний и т. д. При демократическом строе подобные свободы бывают ограничены (например, в период войны), и наоборот, при недемократическом строе люди иногда пользуются множеством свобод.
4. Порой под демократией имеют в виду законность, хотя законность — это нечто иное. Правовым является то общественное устройство, при котором уважают закон. Во многих государствах с демократическим строем закон не уважается, и наоборот, есть государства недемократические, но правовые. Картину государства последнего типа рисует известный анекдот времен Фридриха Великого, в государстве которого демократией и не пахло. Королевские чиновники отобрали у мельника его мельницу. Мельник заявил, что дойдет до Берлина, ибо, сказал он, «в Берлине есть еще судьи». Значит, этот мельник верил в правовой характер своего недемократического государства.
5. Не следует также смешивать демократический строй, относительно свободный и законный, с так называемой «социальной демократией». Последняя представляет собой общество, в котором отсутствуют психологические перегородки между различными социальными слоями. О том, что социальная демократия и демократический строй — вещи различные, свидетельствует существование стран с демократическим строем, в которых, однако, подобные перегородки слишком велики, и наоборот, есть страны с недемократическим строем, в которых люди, принадлежащие к разным социальным слоям, никак не разделены между собой. Такая социальная демократия часто существует даже в тех странах, где правит тиран, стремящийся превратить всех своих граждан в рабов.
6. Наконец, демократией называют диктатуру партии, к этому, например, привыкли марксисты-ленинцы; подобной терминологией пользуются и тираны в отсталых странах, где зачастую существует всего одна партия. Называть подобный строй демократией — грубейшее заблуждение, ибо здесь отсутствует демократия в любом из приведенных выше значений: и в значении демократического строя, и — свободы и т. д.
Наряду с путаницей в вопросе о демократии и утверждениями о существовании некоей единственно «истинной» демократии имеется еще одно очень распространенное заблуждение. Некоторые люди убеждены, что демократия или одна из форм демократического строя, оправдавшая себя в данной стране или в данном регионе, должна быть введена во всем мире — и в Китае, и в Эфиопии, и в Бразилии. Однако из 160 государств, существующих в мире, лишь 21 государство имеет демократическое устройство. Это суеверие — один из наихудших и постыднейших признаков косности.
См.: авторитет, государство, народ, равенство, свобода, элита.

ДИАЛЕКТИКА

Термин «диалектика» происходит от греческого dialogein, что значит дискутировать: первоначально диалектика была искусством дискуссии. В течение длительного периода— например, у древних стоиков и схоластов — диалектикой называлась логика. В этом значении диалектика отнюдь не является заблуждением и играет весьма положительную роль. Лишь немецкий философ Гегель придал этому слову новое, ложное значение. Насколько вообще можно понять мысль Гегеля — ибо выражается он крайне путано и сложно,— природа как бы дискутирует сама с собой. Вследствие этой дискуссии возникает движение, появляются различные существа и т. д. Далее, Гегель и его сторонники утверждают, что в мире существуют противоречия, ибо в дискуссии природы с самой собой один участник возражает другому. Коли так, мир полон противоречий, и обычная логика, которая их не признает,— плохая логика и самое большее пригодна лишь для «кухонного употребления» (Ленин). В философии необходима иная, «высшая» диалектическая логика, с противоречиями и тому подобными монстрами. Последователи Гегеля много говорят также о небытии отдельных частей: реально существует только целое. Так, например, в государстве человеческая личность — это «диалектический момент» целого, т. е. государства, это как бы волна, появляющаяся и исчезающая на поверхности океана.
Из понимаемой таким образом «объективной диалектики» возникает затем так называемая субъективная диалектика, та самая «высшая» логика и методология мышления. Ленин, а затем Сталин пытались установить правила «диалектического метода». Согласно Сталину, к примеру, он состоит в том, чтобы смотреть на явления с точки зрения целого, исследовать, какова цель движения, обращать внимание на противоположности (Сталин называет их, как и другие диалектики, «противоречиями») и т. д. Диалектика в такой интерпретации должна стать логикой пролетариата, революции, коммунизма и т. д.
Большинство положений диалектики — суеверия. Это и убеждение в том, что природа «дискутирует» сама с собой, и вера в некую «высшую» логику, и уверенность в том, что с помощью этой так называемой диалектической логики можно достигнуть каких-либо результатов. Ведь она в лучшем случае представляет собой собрание весьма примитивных советов, далеких от принципов современной методологии науки. Сам Маркс, на которого любят ссылаться диалектики, никогда не пользовался ничем, кроме обычной формальной логики и методологии естественных наук. В последнюю он верил, как в слово пророка.
Ложность диалектики настолько очевидна, что даже в Советском Союзе, где ее навязывали силой, находились философы, которые осмеливались выражать по этому поводу протесты. Сегодня там допускают, наряду с официальной диалектикой, и обычный человеческий разум, и обычную логику.
В чем причина успеха диалектики? Он был бы несомненно меньшим, если бы коммунистические партии всего мира не навязывали ее везде, где они обладают властью. Но наряду с партийным насилием определенную роль сыграла вера в превосходство ложных философий, таких как философия Гегеля. Ход мысли при этом примерно таков: все, что рекомендует знаменитый философ, правильно и хорошо; Гегель — знаменитый философ и рекомендует диалектику. Следовательно, диалектика правильна и хороша. Таким образом, одно заблуждение влечет за собой другое. Кроме того, «достоинство» диалектики в том, что ее стороннику нет нужды представлять точные доказательства. В самой диалектике нет ни одного закона и соответственно ни одной нормы, которые можно было бы отнести к «логике»; противореча законам формальной логики, она дает своим сторонникам иллюзорное чувство свободы — кажется, что все дозволено. Однако эта ложная свобода от законов формальной логики обеспечивает право лишь на невнятицу, на нонсенс.
К сожалению, во имя «диалектического» суеверия преследовались и до сих пор преследуются люди; во имя него людей даже убивали. Диалектика — одно из самых вредных, какие только есть на свете, суеверий.
См.: логика, марксизм, невнятица, противоречие, свобода.

ДИАЛОГ

Греческий термин, обозначающий то же самое, что «разговор», «дискуссия», иногда с подчеркиванием его цели — более успешного познания какого-либо предмета. Таким образом, в диалоге самом по себе не заключено ничего особенно таинственного или «философского». К сожалению, некоторые философы-экзистенциалисты превратили диалог в настоящее суеверие. По их мнению, диалог в человеческой жизни есть нечто принципиальное, «глубокое» и чрезвычайно важное. Один из этих философов утверждает, что и человеческий труд является диалогом, ибо люди во время работы разговаривают. С таким же успехом можно утверждать, что курение трубки — это диалог, поскольку люди при этом беседуют. Очень распространено заблуждение, согласно которому диалогом можно считать религию. Возможно, Бог разговаривал с Авраамом и пророками, но я готов поклясться, что он не разговаривал ни с кем из простых верующих. Если религия — это диалог, то, видимо, того же рода, что и разговор деда с иконой в польской песенке: «Обращается дед к иконе, а икона молчит и молчит». Речь идет о явном предрассудке. Не думаю, что «диалогическое» суеверие столь же распространено, как заблуждения, рассмотренные ранее, однако оно часто встречается у проповедников, журналистов, интеллектуалов и им подобных. Одним из главных его источников является концепция экзистенциализма, согласно которой человек существует лишь тогда, когда вступает с кем-либо в «коммуникацию». Но хотя наши понятия действительно связаны со словами, а слова мы употребляем именно в диалоге, из этого вовсе не следует, что человек не может существовать — и вести при этом насыщенную жизнь — без какого-либо обмена мыслями с другими людьми. В любом случае фактом является то, что великие люди иногда совершали свои деяния в одиночестве, следовательно, именно в одиночестве их существование было наиболее насыщенным.
Ясно, что «диалогическое» суеверие импонирует людям слабым, испытывающим потребность в других, тем людям, которые не чувствуют себя достаточно сильными, чтобы самостоятельно бороться с судьбой. Такие люди воспринимают заблуждение, связанное с диалогом, с большим энтузиазмом. К этому приводит еще одна причина — коллективизм, чрезмерный упор на общество; людям постоянно внушают, что без поддержки общества они — ничто, следовательно, они ничто и без диалога.
См.: коллективизм, экзистенция.

ДОСТОВЕРНОСТЬ

Мы говорим, что знание достоверно, если у нас нет оснований в нем сомневаться. К примеру, я убежден в достоверности суждения, что сейчас за окном дождь, что дважды два — четыре и что если дождь идет, то неправда, что он не идет. С достоверностью связаны два предрассудка. Один из них — скептицизм, согласно которому ничто нельзя знать достоверно. Но это — ложь, к тому же ложь смешная. Второе заблуждение— требование абсолютной достоверности во всем, такой, какой обладают, скажем, элементарные математические теоремы. Французский философ периода упадка Декарт пошел еще дальше в попытках достигнуть достоверности. Согласно Декарту, достоверно лишь его знаменитое cogito, положение «я мыслю, следовательно, существую» (на самом деле это положение ничуть не достовернее, чем упомянутые теоремы).
Причиной этого суеверия является смешение двух различных понятий, а именно «абсолютной» и «моральной» достоверности, или высокой степени вероятности. В подавляющем большинстве случаев мы достигаем достоверности именно второго рода, и она нас вполне удовлетворяет. Вопреки распространенному мнению, достоверность, которую обеспечивает естествознание, является относительной. Утверждение о том, что Земля вращается вокруг Солнца, принадлежащее канонику Копернику, не является абсолютно достоверным, однако степень его вероятности стала теперь настолько высокой, что подвергать его сомнению было бы крайне неразумно. Точно так же я не могу абсолютно достоверно знать, что в мой суп не будет подсыпан сегодня яд. Быть может, повар сошел с ума или воспылал ко мне тайной ненавистью (хоть мы с ним и не знакомы) и влил в бульон диоксин или какую-то другую мерзость. Следует ли мне по этой причине вообще отказаться от супа? Ни в коем случае, ибо на практике вполне достаточно моральной достоверности, согласно которой суп не отравлен, а Земля вращается вокруг Солнца.
Другое дело, что иногда мы встречаемся и с абсолютной достоверностью. Известный польский логик Ян Лукасевич показал когда-то автору длиннейшее логическое умозаключение и на вопрос, истинно ли оно, с удивлением ответил, что оно совершенно достоверно, абсолютно истинно.

ДУША

Немного найдется выражений и понятий, вокруг которых возникло бы столько суеверий, сколько их появилось вокруг понятия души. Важнейшие из них, пожалуй,— это материалистическое и реистическое суеверия.
1. Материалистическое суеверие основано на отрицании того очевидного факта, что человек и, видимо, высшие животные наделены какими-то переживаниями, представлениями, мыслями и чувствами, что они обладают знанием и к чему-то стремятся. Все эти явления обозначаются научным термином «психика», а на обыденном языке мы говорим о «душе». Отрицать наличие души может лишь охваченный суеверием человек, не замечающий самых очевидных вещей. Следует подчеркнуть, что серьезные материалисты не отрицают существования души, а считают ее «чем-то материальным». Но и это — заблуждение: ведь с таким же успехом можно утверждать, что на самом деле дерево — это масло, а вода — это железо, ибо психические явления коренным образом отличаются от физических, материальных явлений.
2. Другое суеверие, касающееся души, мы обозначили как «реистическое», от латинского «res» — вещь. Оно основано на том мнении, что человеческая душа подобна таким вещам, как столы, пишущие машинки, горы и крокодилы. Крайнее выражение этот предрассудок получил у французского философа Декарта. С его точки зрения, человек состоит из двух вещей, двух частей (он на зывает их «субстанциями»), а именно телесной части, т. е. тела, и духовной части, т. е. души. Впрочем, концепция Декарта — всего лишь псевдонаучная формулировка широко распространенного предрассудка о том, что человеческие души разгуливают вне своих тел. Так, к примеру, древние египтяне уже в XXV в. до Рождества Христова, т. е. 4500 лет тому назад, верили, что человеческая душа (ее называли «Ба») после смерти тела разгуливает возле могилы умершего в образе птицы с человеческой головой.
Несмотря на древность этого суеверия, опирающегося, кроме того, на «авторитет» Декарта и других, а также на плохо понятую христианскую веру, преодолеть его трудно. Следует подчеркнуть, что воззрение, согласно которому человек якобы состоит из двух частей — тела и души,— является весьма убогим. Наука в целом и все серьезные мыслители решительно отвергают такую точку зрения. Приведем только один пример: св. Фома Аквинский, один из величайших христианских мыслителей, категорически отрицает, что человеческая душа является отдельной «субстанцией»; по его учению, душа — это «сущность (форма) тела».
Дело в том, что человек представляет собой не соединение двух вещей — телесной и духовной,— а одну-единственную вещь, включающую как бы различные стороны или слои. Таких слоев в человеке не два, а гораздо больше. Ведь человек — это прежде всего тело. Человек — существо, наделенное всеми свойствами растений, ибо питается и размножается он точно так же, как это делают они. Далее, его следует отнести и к животным, хотя наши гуманисты этому противятся. Наконец, человек — существо, которое способно молиться и т. д., т. е. существо духовное. Но все эти черты или функции, все слои, составляющие его сущность,— не отдельные вещи, а стороны, черты, функции одного и того же предмета, единой вещи, какую представляет собой человек.
Объясняя причины возникновения этих суеверий, следует учесть, что первое, материалистическое, исходит из того, что человек, естественно, познает окружающие его вещи, т. е. материальное бытие, гораздо легче, чем собственную психику,— а потому склонность понимать все на манер физических объектов у нас врожденная. Эта же склонность лежит и в основе реистического суеверия. Нас бы очень устроило, если бы мы могли понять душу как что-то отдельное, следуя желанию Декарта. Но и это второе заблуждение черпает свою популярность из множества предрассудков и суеверий, столетиями нагромождавшихся вокруг смерти, похорон и т. д. Освободиться от их влияния нелегко. Определенную роль сыграла и присущая всем людям жажда бессмертия, часто приобретающая характер реистического предрассудка.
См.: бессмертие, гуманизм, материализм,смерть.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Заблуждения является целенаправленная дезинформация
философии Бохеньский Ю. Сто суеверий 11 человек
Относится к наиболее ярким эпохам в развитии философской мысли