<<<     ΛΛΛ     >>>   

Конечно, здесь мы отвлекаемся от вопроса, в какой мере перечисленные характеристики самодостаточны или взаимоисключают друг друга. Ни одна из них, взятая в отдельности, не гарантирует, что индивид будет действовать соответствующим образом, но и обладание всеми ими вовсе не обязательно, для того чтобы подойти вплотную к деятельной морали. Они могут быть использованы хорошо или плохо, на благо или во вред. Ряд способностей и навыков вообще говоря не являются необходимыми. Их нормальное количество и состав определяются потребностями реализации наилучших намерений. Моральная компетенция не требует какой-то особой моральной теории, более того, моральной теории вообще, нет нужды и в том, чтобы моральные агенты принимали мораль как план для себя, с помощью которого обеспечивается безупречность, отслеживание и оценка мотивов и действий. Действительно, чрезмерно пристальное и постоянное внимание к собственным мотивам и ориентациям может помешать, причем существенно, первостепенному — сосредоточению на ближайших задачах. Конечно, надо уважать ближних и отвечать на их вопросы, критику, однако активные и устойчивые отношения привычки не требуют, более того, не предполагают эксплицитного оправдания. Несмотря на то что мораль неразрывно связана с деятельностью в согласии с наилучшими или наиболее оправданными ориентациями, все же компетентный субъект морали не нуждается в артикуляции или защите принципов своей деятельности.

Значимая мораль подпадает под сферу случайности . Но есть моральный случай и моральный случай. Некоторые случайности являются, бесспорно, порождениями каприза и, как отмечал еще Аристотель, нет основания для построения теории применительно к просто случайному. Тем не менее многие случайные факторы законообразны. Непредвиденные и неконтролируемые обстоятельства могут, безусловно, расстроить лучшие из намерений, и в таких случаях мы ценим намерения и прощаем неудачу. Но когда случайности в целом предсказуемы и обстоятельства в общем контролируются, мы переносим ожидания и оценки с намерений на их исполнение.

II. Проблема неравенства морально значимых способностей
Неравенство морально значимых способностей задает этической теории проблемы, связанные со справедливостью наших ожиданий и опыта благодарения и порицания. Те, кто по воле случая, в силу своей конституции или развития, наделены исключительно высокими способностями, нередко обнаруживают себя в ситуации конфликта, выбора и проигрыша, сталкиваясь с людьми, которые обычно встречаются среди нас и не выходят за стандарт человеческих возможностей. Возьмем такой класс исключительно компетентных деятелей, который представлен Соломоном. Возможно, круг исключительных способностей Соломона по кантианским нормам и представляется морально нейтральным, все же назову их добродетелями.

Соломону не надо быть непременно царем, иметь особые обязанности, соответствующие его роли или должности. Достаточно того, чтобы он в определенной сфере по сравнению с другими коллегами был исключительно способным, внимательным и понятливым. Соломон может быть Софией, секретарем кафедры, чьи исключительные способности распространяются на определенную область. Возможно, она как мать не заслуживает доверия, однако, подобно Соломону, способна и предвидеть и эффективно решать бесконечные вопросы академической жизни, энергично и предприимчиво вести работу, далеко выходящую за формальные требования. Ее относят к тому сорту людей, от чьей политической ловкости и умения вести переговоры зависят и факультет и студенты. Даже тогда, когда коллеги не осознают степень, в которой они опираются на нее, и лишь полушутя говорят, что кафедра без нее распадется, все же они рассчитывают на то, что она работает ради них . (Не каждый высокоумелый человек достоин квалификации ранга Соломона. Когда пациенты блестящего хирурга, светила в своей области, резонно ожидают и, быть может, даже требуют от него огромной помощи, их ожидания относительно четко определены, содержательны и конкретны. Они надеются, что он окажет им свои услуги в той мере, в какой это возможно независимо от его компетенции в каких-либо других неспецифических сферах.)

Именно потому, что Соломон и София обладают живостью и сообразительностью, они способны предусмотреть те опасности, потребности, обстоятельства, которые обыкновенный человек не в силах заметить. Они видят ситуацию более четко и с большим числом возможностей, с более широким приложением деятельности, чем он. Не пытаясь стать моральными святыми или чудотворцами, они действуют неизменно эффективно и часто просто изящно, с точным и глубоким пониманием сути дела. Соломон не старается быть моральным праведником, строящим свою жизнь на идеалах некоей этической теории. Ему не нужно быть Геркулесом от морали, зилотом, стремящимся выполнить исключительно трудное или героическое дело, выходящее за рамки возможностей обывателя. Святые и праведники отличаются скорее своими мотивами и амбициями, нежели своими способностями .

Наши ожидания, обращенные к соломонам сего мира, завышаются, как, следовательно, и соломонова ответственность, невзирая на то, что их деятельность относительно локализована. Хотя мы часто и благодарны Соломону за то, что он делает, улучшая нашу жизнь, но нередко и обвиняем его, если он не вмешивается ради нашей пользы. Когда мы благодарны, то не исключено, что мы думаем — он сделал больше, чем морально требовалось . Порицание означает, что мы думаем, будто он потерпел неудачу, выполняя морально требуемое. Если Соломон — София, мы порой ставим ей в вину, что она опустилась до уровня среднего человека.

Когда мы виним Соломона за неудачи, связанные с нами, он вправе заметить: «Я уже сделал большее, чем полагалось сделать». Или: «Это лучшее, что я мог сделать в данных обстоятельствах». Однако фраза: «Я ничего вам не должен» — требует уже расшифровки и разъяснения. Ответы подобного рода лишены точки в конце . Дальнейшее оправдание потребуется в том случае, если Соломон не сделал для нас того, что мог бы сделать, несмотря на то что при этом не было имплицитного обещания или соглашения. Но даже если обязательство наилучшего результата ограничивается строгой оговоркой, даже если оно не является первоочередным, безусловным, мы склонны воспринимать его как непременное обязательство наряду с другими.

Экономя время и внимание, Соломон и София могут лишиться многих прелестей жизни, преимуществ верной дружбы, полноты участия в делах культуры, удовольствий природы. Иногда соломоновы способности связывают его с конкретно-ролевыми обязательствами, угрожающими его моральной цельности . Требования, предъявляемые к его способностям, могут означать опасность для основных ценностей. Соломоновы жена и дети, например, страдают от его невнимания, важные решения его хозяйственной и домашней жизни переходят в ведение его помощников и доверенных 12. Пределы времени и лимит интенсивного внимания, конечно, случайное условие соломоновой миссии. Но подобные случайности и оказываются неизбежностью: мир, вероятно, должен быть совсем другим: чтобы такие границы и лишения не влияли даже на Соломона при всем его величии, не говоря уже о занятой и измотанной Софии.

Наши ожидания и собственно соломоновы способности ставят проблему. Назовем ее проблемой Соломона, а заключается она в следующем: ожидается, более того, требуется ли от Соломона большее, чем от обычного человека, если это «большее» связано с ценой страдания, непоправимых лишений и утрат в делах, важных для него . Безусловно, определение круга моральных обязательств обыкновенного человека также образует проблему. В конечном счете и он обнаруживает себя в ситуации, в которой достижение значимого результата представляет угрозу для его дел, его собственной цельности или его морально оправданных интересов. Проблема обыкновенного человека такова: в каком случае мы правы, осуждая кого-то за отход от наилучшей альтернативы выбора? Соломона во всех случаях отличает от обычного человека то, что его обреченность на исключительные утраты каждый раз вытекает из его добродетелей, а не вызывается просто случайным стечением обстоятельств. Один из критериев, определяющих эти добродетели, заключается в том, что они обычно предполагают в качестве результата деятельности развитие или содействие ему. Одна из причин того, что Соломон добровольно принимает на себя трудности, связана с развитием его умения и талантов: у него есть неплохое основание полагать, что, пройдя через испытания, он станет более опытным и подготовленным. Тем не менее кажется проблематичным, что Соломон, выходя за пределы уязвимости и страданий простолюдина, должен претерпевать значительные потери в силу добродетельности своих добродетелей.

Наши интуиции, относящиеся к проблеме Соломона, конфликтуют. С одной стороны, кантианское сознание, формирующее наши моральные интуиции, утверждает, что мораль содержит равные требования, предъявляемые каждому индивиду в равной степени. Никакие особые обстоятельства — слабая физическая конституция или социальные лишения, которые определяют и, возможно, деформируют структуру мотивации, словом, ограничения различного рода—не освобождают кого-либо от принципов морали. Хотя моральная вина может смягчиться, а неудачи их реализации иногда прощаются. Более конструктивная формулировка значения этой интуиции заключается в том, что рациональные индивиды независимо от своих способностей или их отсутствия в равной мере наделены моральной волей и не только могут утверждать, что такое хорошо, но и желать этого, сообразно поступая, несмотря на ограниченность своих возможностей . Кант, конечно, не предполагает, что мораль означает требование одних и тех же поступков (или одних и тех же намерений) от различных людей. Не утверждает он также, что равенство рациональных индивидов подразумевает и равенство их естественных дарований. Но у каждого человека есть моральное обязательство развивать и культивировать свои способности и таланты. Общее различие между абсолютным и неабсолютным долгом не определяет, какие способности должен развивать Соломон. Поскольку долг развивать дарования вытекает непосредственно из категорического императива, ясно, что это — абсолютный долг, но если решение относительно развития дарований отдано на усмотрение индивиду, то долг развивать какое-либо конкретное дарование выступает неабсолютным. В этом пункте проблема Соломона формулируется следующим образом: может ли мораль требовать от Соломона развития тех дарований, которые наиболее благотворны для морального развития его ближних, несмотря на то что он, поступая так, обрекает себя, по всей вероятности, на исключительные жертвы? Или может ли моральное требование, обязывающее культивировать дарования на благо человечества, выполняться человеком, не подвергая его известному риску? Если моральный успех безразличен к моральному обязательству и слабые дарования никого не извиняют, тогда выдающиеся способности Соломона не должны обрекать его на чрезмерные утраты.

Но имеются также интуиции, противоположные по значению. Если выигравший в естественной лотерее имеет выгоду от своей удачи, то тогда плата за это справедлива. Если мы разделяем общие цели и обязаны способствовать добру в силу наших возможностей, то ничего несправедливого нет в том, что соломоновы исключительные способности налагают на него высокие обязательства. Если Соломон способен на действие, существенное для общего блага, то тогда не будет несправедливым требовать от него большего, чем от обыкновенного человека, даже в том случае, когда это связано со значительными личными жертвами.

Проблема Соломона может быть сформулирована как проблема примирения трех основных интуиции, представленных в рамках различных этических теорий .

1. Утилитарно-мелиористическая интуиция: мы обязаны содействовать общему благу сообразно нашим возможностям.

2. Эгалитарная кантианская интуиция: принципы, определяющие моральные обязательства, безусловны и необходимы — мы все связаны друг с другом в равном отношении и связаны с этими принципами в равной степени 16.

3. Аристотелевское признание дифференциации по моральной способности: морально значимые способности, дарования и умения распределены не равным образом и обязывают поступать во благо с полной силой.

Вопреки отсутствию очевидного способа примирения этих утверждений или выделения здесь морального приоритета, мы противимся отказу от какого-либо из них.

III. Решения, предлагаемые этическими теориями
Перед тем как обратиться к современным решениям проблемы установления ограничений для, как считается, необоснованных требований, свойственных кантианской и утилитаристской концепции морали, обсудим некоторые традиционные решения проблемы Соломона.

1. Начнем с версий положения, согласно которому «добродетель есть сама по себе награда или влечет награду».

По одной версии добродетели обладают внутренней ценностью что бы они ни приносили и чего бы это ни стоило, они означают полноту наших самых лучших возможностей. Их обладатель ведет благородный, подлинно человеческий образ жизни. И поскольку добродетель имеет степени, то более высокая добродетель означает большее благородство. Классическая или аристотелевская версия этой точки зрения связаны с формой добродетели: справедливое распределение обязательств, справедливая практика благодарения и порицания определены phronimos в большей мере, чем контекстом инвариантных правил

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Поддерживает эти ошибочные интуиции
Не каждый высокоумелый человек достоин квалификации ранга соломона