<<<     ΛΛΛ     >>>   

Можно ли в таком случае из ваших слов заключить, что «вину» за ухудшение в отношениях между двумя церквями следует отнести на счет римской стороны?

Поляризация вопроса едва ли правомерна. Нельзя дать ответ в таком смысле: здесь добро, а там зло. Обе церкви несут на себе исторический груз. И через него надо переступить!

Давайте на минуту представим себе, что вы являетесь советником как папы, так и патриарха. Какой совет дали бы вы папе с целью улучшения ситуации? И что бы вы сказали патриарху, если бы он спросил вашего мнения?

Я бы, вероятно, посоветовал патриарху заявить примерно следующее: «Насильственное воссоединение униатов в 1946 году было ошибкой. Если кто-то хочет вернуться в униатскую церковь, то нет препятствий для воссозлания церковной организации. Но все же это воссоздание должно протекать в духе братства». А Святого Отца я бы попросил строже наблюдать за тем, чтобы возрождение греко-католиков действительно проходило в духе братства и обоюдного уважения.

Позвольте еще одно замечание относительно епископа для Москвы. Из замысла назначения совершенно непонятно, для какого контингента верующих оно имело место. Похоже, что епископ Московский назначается как бы для всего населения России, а не только для «традиционных» католиков, т. е. для поляков, литовцев или немцев. Отсюда возникают опасения, что может повториться история экзарха Федорова. Тогда, в смутное время после февральской революции, тоже был прислан на Русь из Рима епископ, даже с титулом экзарха, и его задачей был — прозелитизм. Не происходит ли сейчас нечто подобное?

Мне кажется, что с тех пор в Католической Церкви имели место большие изменения. Сегодня все католики — именно все, а не только те, которые настроены на экуменизм,— едины в том отношении, что следует самым решительным образом отвергать

27-

любую форму прозелитизма. Время прежних иллюзий, слава Богу, уже миновало.

Но все-таки постоянно высказываются опасения, что Рим желает установить в России параллельную иерархию, так что в Москве рядом с Патриархом окажется еще и католический первосряти-тель. Уверены ли вы, что этого не произойдет?

Нет, я не вижу особой опасности. Из того факта, что назначены два администратора, еще далеко не вытекает, что создается противоборствующая или просто конкурирующая иерархия. Скажем, на территории старой (до воссоединения с ГДР) ФРГ были три русских епиркопа (а ведь ФРГ тогда была, да и теперь остается, по размерам намного меньше России), причем эти епископы окормляли и окормляют отнюдь не одних только русских. Но ни католические, ни протестантские епископы не усматривали в этом обстоятельстве никакой попытки конкуренции. Все зависит от количества. Если бы католические епархии стали множиться не по дням, а по часам, то, вероятно, в таком случае действительно возникла бы реальная угроза.

Возьмем ситуацию, когда отношения между Москвой и Римом столь же хороши и стабильны, как они были, скажем, десять лет назад. Как бы вы в тех условиях представили себе сближение и соединение?

Прежде всего, мы все должны обратиться ко Христу. Мы ежедневно соверщаем множество ошибок, в том числе и как поместные церкви. Нам еще предстоит путь покаяния и обращения. Что же касается сближения церквей и их соединения, то нашим церквям-сестрам нет никакой необходимости отказываться от своеобразия, равно как и нет нужды отрицать различия. В этом отношении смешанная католико-православная Комиссия, о которой я упоминал, уже проделала определенную работу. Было установлено, что соединяющая нас общая основа значительно обширнее, чем думалось до сих пор, что объединяющих элементов значительно больше, чем разъединяющих. И, наконец,— что это разъединяющее может быть предметом обсуждения в свете Божественного откровения. Кроме того, было уяснено, что форма и содержание веры — не одно и то же. В том, что касается содержания веры, по всем важным пунктам должно быть достигнуто единомыслие. Но внешняя форма может оставаться различной. Скажем, сирийское и коптское богословие почти тождественно православному, т. е. тому, которое сложилось в Византии. Это было выявлено на совсем недавних собеседованиях между православными богословами и богословами древних восточных церквей («дохадкидонских»). Но что касается внешней формы, то она у коптов и сирийцев иная по сравнению с таковой у византийцев. Аналогичным образом обстоят дела и с латинским христианством. Но в то же время имеются и такие богословские позиции, которые следует продискутировать. В первую очередь я имею в виду вопрос о значении Папы Римского. Важным

28

представляется, на мой взгляд, согласие православных и католических богословов относительно того, что Запад и Восток никогда не были единомысленны в этом пункте, с самого начала занимая различные позиции. И это не мешало сохранять единство Вселенской Церкви! Конечно, всем известно, что Римская Церковь подняла свое частное некогда мнение о папском примате на уровень догмата. Но поскольку различные восточные церкви не присутствовали на I Ватиканском соборе и, кроме того, этот собор до сего дня еще не завершен (он формально так и не был закрыт!),— следовательно, интерпретация этого догмата в Католической Церкви все еще не закончена,— проблему эту можно вполне спокойно обсудить друг с другом. Я не пророк, но все же да будет позволено мне высказать свое суждение. Я полагаю, что в дальнейшем будут разрешены два истолкования этого догмата — восточное и западное. И что касается восточных церквей, то для них этот догмат, я полагаю, будет всегда интерпретироваться как западное «частное мнение». В прочих вопросах на смешанной комиссии также едва ли удастся добиться единодушия, например, по проблеме Filioque или по догмату о непорочном, зачатии. Но все же самая главная для современности проблема так сформулирована митрополитом Дамаскиносом, руководителем Православного центра при Всемирном Совете Церквей: «Действительно ли существующие различия между Католической и Православной церквями настолько весомы, что делают невозможным евхаристическое взаимообщение?» Думаю, что можно было бы оставить в нерешенном состоянии целых четыре догматических вопроса (примат, Filioque, непорочное зачатие и чистилище) и тем не менее восстановить общение в таинствах. Пусть сии открытые проблемы станут предметом изучения на предстоящем Великом Вселенском соборе. Для чего громоздить преграды на пути Св. Духа? Мне лично представляется, что в нынешнее время надежда на содействие Св. Духа является важнейшим видом молитвы.

Но если все или многое мы будем рассматривать только как «частное мнение», то однажды не придут ли к нам протестанты и не заявят ли, что «частным мнением» — допустимым, допускаемым — является, скажем, точка зрения, согласно которой в св. литургии не совершается пресуществления даров? Разве не будем мы в таком случае принуждены согласиться, что и это мнение имеет право на существование?

Ну нет, ведь имеются догматические вехи. Таковы установления первых семи вселенских соборов! На них неколебимо стоит как Православная, так и Католическая церковь. Нашей совместной богословской основой является общая для нас триадология и христология. И я думаю, на этой-то основе мы и сможем — при наличии доброй воли с обеих сторон и при помощи Св. Духа — прийти к единству.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Лекции выдающегося специалиста по истории русской святости профессора иеромонаха иоанна
В экклезиологическом отношении эти униаты действительно представляют собой проблему
Симпатии к которому весьма типичны для русской интеллигенции