<<<     ΛΛΛ     >>>   

Автобиография Фотия содержит сведения по поводу приоритетных направлений борьбы весной 1824 г. Фотий указывал, что главной своей задачей считал освобождение царя из-под влияния Р. А. Кошелева, «агента всемирного масонского заговора». На следующем по важности месте стояла борьба против политики правительства в области цензуры и книгоиздания. Лишь на третьем месте находились А. Н. Голицын (также заблуждающийся под влиянием Р. А. Кошелева) и его ближайшие сотрудники по Соединенному министерству. Православные оппозиционеры начали действовать против Российского библейского общества, перевода Библии на русский язык и сочинений Филарета лишь после своей победы в 1824 г.

Есть основания предполагать, что о книге Госснера Фотий получил сведения от князя А. Б. Голицына и М. Л. Магницкого в конце 1823 г. В записке, поданной Николаю I в 1831 г., А. Б. Голицын писал, что, чувствуя невозможность убедить Александра I встать на защиту православия, он целую неделю прожил в Юрьевом монастыре. Там он передал архимандриту Фотию все имевшиеся у него сведения о действиях «врагов веры». Позже А. Б. Голицын послал к Фотию М. Л. Магницкого с новыми доказатель-ствами, которые и побудили архимандрита начать выступление[4]. Среди писем Фотия к А. А. Орловой-Чесменской имеется послание 31 января 1824 г. под названием «Жалость отца Фотия, что враг запинает митрополиту его вызвать на подвиг за веру и Церковь Христовы»[4]. В нем Фотий сетовал на то, что Серафим забыл его «многие труды» и не вызывает его в Санкт-Петербург. «Нужда заставит его меня вызвать на брань, чтобы покорить врага под ноги верных и православие поддержать»[4], — писал Фотий. Очевидно, в конце января Фотий уже знал о готовящемся выступлении и боялся, как бы события не начались без него.

По желанию митрополита Серафима в начале февраля 1824 г. Фотий был вызван в Санкт-Петербург. Фотий в своей автобиографии описывал, что митрополит Серафим дал ему поручение разведать о книге Госснера у самого А. Н. Голицына. Скоро Фотий пришел к выводу, что князь «от Кошелева не отстает и внимает ему, врагу веры, дела на вред благочестия и вере делать продолжает, расстригу богоотступника Госснера покровительствует»[4]. Несмотря на убежденность Фотия в том, что А. Н. Голицын — главный виновник деятельности Госснера, он попытался уговорить князя обратиться к царю «доколе он мимо его не узнает; ибо мнил, что тогда царь прогневается за его молчание на него и явную к нему неверность». «Князь Голицын не послушал, но хотел восстать и протися Бога, Фотия раба Его избранных, имел во уме своем распудить малое стадо ревнителей веры, поразить Серафима пастыря… и тако не ризу, но самую церковь раздрать»[4]. Если выводы о планах А. Н. Голицына, передаваемые Фотием, представляются крайне сомнительными, то заявление о попытке архимандрита предупредить князя о грозящей ему опасности находят подтверждение в их переписке.

Начало интриги против А. Н. Голицына отразилось на делопроизводстве канцелярии Св. Синода. С февраля 1824 г. министр почти перестал обращаться в Св. Синод. В 1824 г. совершенно исчезли и просьбы на высочайшее имя, передаваемые министром. Впервые за время существования Министерства духовных дел и народного посвящения 11 мая 1824 г. высочайший указ передавался не через министра, а через обер-прокурора[4].
9 мая 1824 г. министр духовных дел и народного просвещения последний раз передал свое предложение в Св. Синод[4]. Еще до 15 мая, когда вышел указ об отставке А. Н. Голицына, его участь была решена.

Зная о готовящемся издании «вредной» книги, оппозиционеры лишь ждали ее выхода в свет, чтобы иметь основания для начала расследования. В своих воспоминаниях Н. И. Греч и В. И. Панаев однозначно свидетельствуют, что попытки добыть печатный экземпляр книги Госснера начались в середине марта (то есть сразу после того, как листы были отпечатаны).
Н. И. Греч писал, что инициатором интриги был М. Л. Магницкий. По его поручению печатные листы книги Госснера из его типографии пытался получить полицейский осведомитель Платонов. Когда это не удалось, заговорщики нашли другой путь. Узнав, что А. М. Брискорн дал два отпечатанных листа книги Госснера для просмотра Х. Я. Витту, причастный к заговорщикам чиновник Степанов обманным образом выманил их у врача и передал И. В. Гладкову, который, в свою очередь, отдал их М. Л. Магницкому[4]. Фотий, описывая начало «Дела Госснера», указывал, что ему доставили только часть книги до 25 главы 45 стиха «Евангелия от Матфея».
В другом месте автобиографии Фотий писал, что Серафим приложил к
посланию царю 32 листа книги Госснера[4]. При самом простом подсче-
те выясняется, что два типографских листа полученных Степановым и
Х. Я. Виттом, как раз и являются 32 страницами книги, приложенными Серафимом к посланию царю. Оппозиционеры не могли получить в свое распоряжение целой книги (даже до 25 главы), так как в это время она еще не была отпечатана. Сообщение Фотия о получении целой книги можно отнести к более позднему периоду «Дела Госснера».

В статье А. Глухарева содержатся два письма Н. И. Греча к генерал-губернатору М. А. Милорадовичу от 25 и 27 апреля 1824 г. В них
Н. И. Греч подробно описывал, как в его типографию явился титулярный советник Я. М. Платонов (крещеный еврей, воспитанник митрополита Платона) и пытался приобрести книгу Госснера за 250 рублей. После этого Н. И. Греч перенес все экземпляры книги на свою квартиру, чтобы обеспечить им сохранность[4]. В своих донесениях к К. Х. Бенкендорфу в 1828 г. Ф. В. Булгарин писал, что Я. М. Платонов был послан к Н. И. Гречу обер-полицмейстером И. В. Гладковым[4].

На следствии этот вопрос получил подробное освещение. Из рапорта гражданскому генерал-губернатору С. А. Щербинину из первого департамента СПб Надворного суда, где рассматривали дело Трескинского, Яковкина, Греча и К. Края, видно, что в апреле 1826 г. там давал показания Я. М. Платонов. Он утверждал, что весной 1824 г. посетил своего больного товарища чиновника Самсонова (по версии Греча Степанова). На столе у больного Платонов увидел листы какого-то религиозного сочинения, переданные Самсонову врачом Х. Я. Виттом. Выяснив, что это часть новой книги Госснера, Платонов попросил эти 53 листа и, найдя их противными православию, передал обер-полицмейстеру И. В. Гладкову. Ознакомившись с отрывком сочинения, И. В. Гладков поручил Платонову достать книгу целиком. По заданию обер-полицмейстера Платонов безуспешно пытался купить всю книгу сперва у самого Госснера, а затем, когда выяснилось, что она печатается у Н. И. Греча, у рабочих его типографии[4]. Пришлось довольствоваться уже добытыми листами. Таким образом, в руки деятелей православной оппозиции попала часть книги Госснера, на основании которой они могли официально обратиться с жалобой к царю.

О действиях оппозиционеров было известно в столичном обществе.
В. И. Панаев вспоминал, что перед праздником Пасхи в 1824 г. его посетил И. И. Ястребцов и сообщил о заговоре против А. Н. Голицына, в котором участвовали А. А. Аракчеев, М. Л. Магницкий, митрополит Серафим и архимандрит Фотий, поводом должна была послужить книга Госснера. В сам праздник Пасхи о том же В. И. Панаеву сообщил священник церкви Инженерного замка Малов. Через несколько дней о готовящемся заговоре
В. И. Панаев поставил в известность П. А. Ширинского-Шихматова[4].

Из автобиографии Фотия мы узнаем, что, получив часть книги Госснера, митрополит Серафим на заседании Библейского общества впервые выступил против А. Н. Голицына, и между ними произошла ссора. Это же подтверждает и письмо Фотия от 16 марта 1824 г., где он пытался примирить князя с Серафимом: «Митрополит никого паче тебя не может любить. Это знаю верно. Ты его душа вся. Никто тебя не любит, и не будет любить другой архиерей так свято, как Серафим»[4]. Фотий также упоминал о том, что по поводу книги Госснера шла борьба и в самом близком окружении митрополита Санкт-Петербургского. Его викарный епископ Григорий (Постников), которому Серафим поручил написать обличение этой книги, от задания отказался. И Серафим вынужден был писать опровержение самостоятельно, приложив к нему листы книги, имевшиеся у него.

С середины апреля 1824 г. начинается массированное выступление православной оппозиции. Перед праздником Пасхи опровержение на книгу Госснера было закончено, после чего митрополит Серафим сразу же отправил его Александру I. Вслед за этим 12 апреля 1824 г. Фотий послал императору два письма: «Пароль тайных обществ или тайные замыслы в книге “Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению Духа Христова”» и «О революции через Госнера, проповедываемой среди столицы всем в слуху явно уже», а также приложенную к ним апологию (разбор мест из «вредных книг»). В них архимандрит обрушился не только на Госснера, но и на других мистических авторов, чьи произведения издавались в предыдущие годы в России. Позднее эти послания Фотия получили широкую известность. В рапорте графу М. А. Милорадовичу 21 июля 1825 г. есаул Е. Н. Котельников писал: «Архимандрит Фотий выставил Государю себя благодаря написанной им книге “Пароль”, этот пароль есть карбонарский и изданный для смущения народа»[4].

В первом своем послании Фотий сообщал Александру I, что, пребывая в Санкт-Петербурге полтора месяца, он тайно следил за Госснером и выяснил, что он «для приуготовления к революции умы вызван учить… вызван потому, что из нашего духовенства правоверного никого не нашлось способного к умыслам». Фотий жаловался, на то, что, несмотря на его просьбы, А. Н. Голицын отказывался донести об открывшемся заговоре царю. Фотий сообщал, что 30 марта 1824 г. ему было видение ангела, показавшего книгу и возвестившего: «сия книга составлена для революции и теперь намерение ее революция»[4]. Эта книга была «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению Духа Христова». Почему Фотий, сообщая о заговоре Госснера и вызвавшего его А. Н. Голицына, не ссылался непосредственно на книгу Госснера? Видимо, существовало разделение ролей. Серафим подал жалобу на Госснера, а Фотий дополнил ее своими посланиями. Не исключено, что Фотий действовал и помимо митрополита Серафима. В дальнейшем последний негодовал на С. И. Смирнова, переславшего Фотию критику книги «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению Духа Христова».

Фотий вспоминал, что «Все дело о пасторе Госснере, его сочинении и прочем противу князя Голицына и всей враждебной партии шло в великой тайне для всех… даже митрополит Серафим не знал сам о том, имеет ли какое влияние на царя его апология и пастырское послание за веру и церковь»[4].

В автобиографии Фотий писал, что в годы существования Соединенного министерства ушла традиция принесения личных поздравлений императору с религиозными праздниками митрополитом Санкт-Петербург-ским. Тем не менее через два дня после Пасхи митрополит явился во дворец, был принят, и ему была назначена аудиенция. Встрече митрополита Серафима с Александром I представители православной оппозиции придавали большое значение. Это видно из автобиографии Фотия, воспоминаний А. А. Павлова и М. Л. Магницкого. Все эти лица пишут о том, что поддерживали митрополита в его решимости «раскрыть глаза царю» и даже провожали его до дворца, боясь, что он изменит решение. Фотий под руку вел Серафима до кареты со словами: «Что ты, владыко святый, робеешь? С нами Бог! Господь сил с нами! Аще Бог по нас, кто на нас? Пора тебе ехать! Гряди с Богом»[4].

Во время беседы 17 апреля, продолжавшейся пять часов, Серафим жаловался царю на то, что «Церковь и государство в опасности от тайных обществ, первое из которых Библейское, оно возглавляется мирским человеком и противно христианству». Все это, по словам митрополита, вело к революции, и главный организатор этих «непотребств» — друг царя —
А. Н. Голицын. Князь для того и добился трех министерств, чтобы разрушить православную церковь, он действовал под влиянием Р. А. Кошелева. Митрополит Серафим также подал жалобу на сотрудников А. Н. Голицына. 20 апреля 1824 г. Фотий был тайно вызван во дворец к императору. Во время аудиенции архимандрит лишь повторил содержание своих посланий.

В действительности послания Фотия царю и его сообщения при личной аудиенции были более радикальны, чем это показано в автобиографии. Обнаруженные оригиналы посланий Фотия к Александру I позволяют существенно дополнить ход интриги, направленной и против А. Н. Го-лицына. На обороте послания от 12 апреля 1824 г. Фотием дописано:
«Р. С. Граф Алексей Андреевич Аракчеев — верен, хотя Я и не видел его никогда, но знаю по сердцу: и обер-полицмейстер верный Господа слуга, других я мало знаю по должности приближенных к тебе: впрочем, есть такие рабы Божьи у тебя, и в сем граде, — кои как ангелы святые, и о коих радуются небеса. Знай, что тебя народ весьма любит всей душою: и никому не верь, если кто скажет, что есть люди, тобой недовольные: есть карбонарии, но и тех токмо двух — лишить службы, — истает все яко воск»[4]. Из вышеприведенных заявлений Серафима очевидно, что один из двух чиновников, подлежащих удалению, — А. Н. Голицын. Другим лицом был ближайший сотрудник А. Н. Голицына А. И. Тургенев. В оправдательном письме царю 19 мая 1824 г. А. И. Тургенев писал: «Я снова имел несчастье подпасть гневу Вашего Императорского Величества, и причиною оному принесенная Вам на меня жалоба преосвященного митрополита Серафима»[4].

В записке Александру I от 23 апреля 1824 г., не вошедшей в автобиографию, Фотий писал, что никто кроме него не может раскрыть весь вражеский план: «1. Список масонов посылаю при сем, — а другой большой и высших лож могу достать вскоре… 5. Я совесть много яко святителю Божьему, митрополиту открыл, что могу, ему говорю тайно: а тебе все открываю... Мое дело тебе открывать, — а твоя святая воля все делать; 6. Не удивляйся великому знакомству моему, тако Господь все устроил на пользу Церкви Святой — и через чего по человеческой немощи дознать не мог, так Бог открыл мне. Никому, не говори, что ты меня видел, и впредь, ежели будет угодно, тайно принимай. Единожды потеряешь меня, больше не найдешь другого. Мне Господь все способы дал разрушить и предупредить весь план зла»[4]. В письме царю, где описывались последние встречи с
А. Н. Голицыным, Фотий так же смягчил некоторые подробности. В оригинале звучало так: «и сказал К. Голицын: Я ли виновен? Г... виноват, он такого же духа был тогда сам. Сказал Фотий: что ты плетешь? Кто может сам себе быть враг? Государь ангел наш: уверяю тебя, что можно еще все остановить, и никакого труда не составит»[4].

С самого начала «Дело Госснера» стало лишь поводом для массированной атаки оппозиционеров на религиозную политику правительства. Обвинить А. Н. Голицына в пренебрежении к учению православной церкви было нелегко. Находясь на посту обер-прокурора Св. Синода и министра, он последовательно защищал церковные интересы. Поэтому главной составляющей жалоб царю стала не религия, а политика. Оппозиционеры заявляли о существовании обширного революционного заговора, составной частью которого и являлась книга Госснера.

Рассмотрение книги Госснера и обстоятельств, связанных с ее появлением в Санкт-Петербурге, Александр I возложил на Комитет министров. Туда были переданы письменные жалобы клириков. Н. И. Греч вспоминал, что позднее спрашивал у Е. Ф. Канкрина, почему он согласился осудить книгу Госснера? Министр финансов отвечал: «Дело шло о выгодах православия. Нессельроде, Моллер и я, как протестанты, не противились ничему, и соглашались с большинством»[4]. Действительно, в 1824 г. список Комитета министров пестрел немецкими фамилиями: вместо министра внутренних дел
В. П. Кочубея присутствовал председатель Комиссии прошений В. С. Ланской, морской министр И. И. Де Траверсе, военный министр И. И. Меллер-Закоменский, государственный контролер Б. Б. Кампенгаузен, министр иностранных дел К. В. Нессельроде, финансов — Е. Ф. Канкрин, юстиции —
Д. И. Лобанов-Ростовский, духовных дел и народного просвещения — А. Н. Голицын. На заседании присутствовал А. С. Шишков.

Военный генерал-губернатор Санкт-Петербурга М. А. Милорадович получил в типографии Н. И. Греча отпечатанный экземпляр «Евангелия от Матфея» и убедился, что там находятся листы, переданные Серафимом царю. На заседании 22 апреля 1824 г. М. А. Милорадович по Высочайшему повелению предъявил вниманию Комитета книгу «Евангелие от Матфея». Доклад М. А. Милорадовича был основан на письменной жалобе Серафима. Книга Госснера характеризовалась «заключающей в себе многие рассуждения, которые не только противны правилам Господствующей в России церкви, но не согласны с догматами всех вероисповеданий христианской религии, и многие такие умствования, которые вводят читателя в соблазн и внушают чувства противные правительству и всякой гражданской власти»[4]. Генерал-губернатор сообщил, что книга сочинена пастором Госснером на немецком языке и переведена чиновником А. М. Брискорном, ныне умершим, перевод напечатан с дозволения цензора в типографии Н. И. Греча. М. А. Милорадович потребовал привлечь к ответственности книгоиздателя.

Естественно, мнение министров не могло отличаться от мнения, предложенного по воле императора. Решение Комитета министров по рассмотрению книги было: «Комитет Министров, рассмотрев представленный петербургским генерал-губернатором печатный экземпляр книги пастора Госнера, нашел со своей стороны, что изъясненные в оной толкования действительно во многих местах противны понятиям всякого исповедывающего христианскую религию, оскорбительны для господствующей у нас греко-российской веры и содержат в себе мнения, клонящиеся к разрушению общественного благоустройства. Посему ничто не может извинить книгоиздателя, который осмелился публично огласить такого рода умствования»[4].

За рассмотрением книги последовала дискуссия. Министр духовных дел и народного просвещения как высшее начальство цензуры, а следовательно, также виновный в выходе книги, пытался защищать своих подчиненных. Он привел объяснение цензора о том, что тот разрешил книгу, но позднее, увидев, что к ней сделано много прибавлений, билета на выпуск не дал. И если она вышла в свет, то в этом виновен содержатель типографии. А. Н. Голицын внес свое особое мнение в журнал Комитета министров: «Так как пастор Госснер относится к католическому исповеданию, поручить рассмотреть его поведение митрополиту католиков Сестренцевичу, который и должен определить степень его виновности». Здесь впервые проявилась разность мнений, боровшихся в разных инстанциях, позднее разбиравших «Дело Попова». Адмирал А. С. Шишков предложил саму книгу Госснера рассмотреть подробней, чтобы определить степень ее «худости».

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Древностей российских истории обществе
Главным обвинением тимофея было введение в монастыре нового одеяния хитона
О судьбе православной церкви в царствование императора александра i русская старина
История русского масонства xix века история общество
Цель автора победной повести поругание