<<<     ΛΛΛ     >>>   

В предшествующем анализе было уделено мало внимания чертам интеллигента, как такового. Мы имеем в виду в особенности его отстраненность и склонность дистанцироваться от практических забот общества. Такую психологию со всеми ее достоинствами и недостатками следует связывать с положением, занимаемым интеллигентом в результате общественного разделения труда.

Часто интеллигентов упрекают в оторванности от жизни. Хотя в целом это верно, мы должны помнить, что сложное разделение труда создает состояние отстраненности, которой едва ли можно избежать. В высокодифференцированном обществе общее положение вещей становится для большинства индивидов все более непостижимым. Это относится и к человеку, стоящему у сверлильного станка, и к служащему, и к фермеру. Кругозор чиновника и дипломата может охватывать значительную часть социального аппарата, но и они утрачивают контакт с массами, и они видят лишь фрагменты целого. Поэтому вопрос заключается не в том, какие профессии позволяют видеть действительность в полном объеме, а в том, какие сегменты общества находятся в диапазоне видимости с данной жизненной позиции. В этом

148

отношении интеллигент имеет известные преимущества. Его потенциальный диапазон шире, и сама его отстраненность помогает ему избегать оптической ограниченности частной профессии и интересов. Интеллигенту не угрожает опасность, подстерегающая практика, склонного воспринимать мир под углом зрения своей профессии или своих частных социальных контактов. Основной род занятий делает интеллигента восприимчивым к стереотипам, скорее маскирующим существующие проблемы, чем обнажающим их. Интеллигент может отказаться от обязательств, сужающих его кругозор и стесняющих его свободу действий.

И все же постоянное состояние неангажированности, без сомнения, имеет свои отрицательные стороны, граничащие с патологией. Человек, которому приходится сталкиваться с ежедневными последствиями своих действий, не может не приобрести прагматических навыков и критического взгляда в пределах своей профессиональной практики. У интеллигента некоторые из подобных ограничений отсутствуют. При рассмотрении явлений в отдаленной перспективе или на таком уровне абстракции, где не приходится беспокоиться о последствиях, интеллигент не ограничен никакими сдерживающими факторами. Идеи, не встречающие возражений, не способные на ошибку, легко становятся самоцепью и источником опьянения, которому их создатель предается в одиночестве. Мыслитель, чьи сентенции не поддаются опровержению реальными событиями, склонен забывать основную цель мышления — знать и предвидеть, чтобы действовать. Свободное и беспрепятственное мышление временами порождает иллюзию величия, ибо одна лишь способность обмениваться идеями относительно наиболее острых проблем создает соблазнительную видимость овладения ими. Обычно носящие сугубо частный характер заклинания одиноких индивидов, ведущих затворнический образ жизни, не вызывают особого резонанса, но в условиях кризиса интеллектуальный экстаз может обрести под собой благодатную почву. Массы, жаждущие обеспеченности, иногда идут за шаманом, изречения которою внушают мысль о его всемогуществе. Именно в такие моменты ожидания охваченных сомнениями масс и экстаз одинокого интеллектуала могут прийти в соприкосновение.

Склонность интеллигента к утрате связи с реальностью имеет нечто общее с его тенденцией не выходить за пределы своих ученых занятий и общаться лишь с себе подобными 82 . Однако немалое значение имеет прочное и независимое в финансовом отношении существование, свойственное, как правило, большей части образованных людей. Явные блага, связанные с образом жизни «неработающего класса», уравновешиваются соблазнами такой жизни — практически все интеллигенты, представляющие этот класс, сталкиваются с одной и той же дилеммой. Разумеется, определенный досуг — необходимая основа для развития культуры и предпосылка для занятий делами, не имеющими прямого отношения к удовлетворению повседневных потребностей. Но сам образ жизни класса, не нуждающегося в заработке, является

149

причиной отстранения от действительности, поскольку не позволяет видеть трения и противоречия реальной жизни и способствует облагороженному и чисто духовному, «окультуренному» восприятию вещей. Перед нашей культурой по-прежнему стоит проблема: как предоставить интеллигенции необходимый досуг в такой форме, которая свела бы к минимуму ее отстраненность и соблазн уйти от реальной жизни в сферу иллюзий?

Еще одна черта образованной личности обусловлена чисто книжным образованием. Такое образование само по себе развивает склонность к уединению и порождает специфические иллюзии, о чем мы уже упоминали. Мы пытались показать, как представление об имманентной эволюции идей вытекает из того факта, что ученый сталкивается с ними в библиотеке, а не в реальной действительности. Поскольку книги развертывают ситуации, к которым изучающий книги индивид не имеет непосредственного доступа, они создают ложное чувство участия — иллюзию приобщения к жизни людей, без понимания их тягот и стрессов.

Третье искушение интеллигента — уход в частную жизнь. Он не является в этом отношении исключением, но данная склонность может помешать ему в его деятельности в гораздо большей степени, чем кому-либо другому. Эта типичная для современной эпохи склонность может быть охарактеризована как намерение скрыть от общества ряд определенных проблем. Парк и Бёрджесс определяют данный феномен как уход или отказ от общения 83 . Деревня предоставляет мало возможностей для уединенной жизни. Гейгер, видимо, прав, утверждая, что современная деревня до сих пор не признает четко очерченных границ сферы частной жизни или по крайней мере не допускает полярной противоположности общественных и личных интересов в той мере, в какой это делает город 84 . Домашние дела, как и встарь, контролируются общественностью, и именно деревенская сплетня является тем инструментом, с помощью которого удается выяснить, какие требования деревенская община предъявляет индивиду. Исчезновение этой всеобъемлющей сферы влияния общественности в городе можно объяснить тремя факторами. Городское жилище создает изолированность от внешнего мира в силу своих размеров. Немаловажным является также исчезновение соседской организации. Наконец, город порождает меньше общезначимых проблем и интересов, требующих добровольного сотрудничества каждого индивида. Сложное разделение труда, включая расширение сферы общественных служб, освобождает человека от множества гражданских функций, которые он должен выполнять в деревне, так что взаимозависимость городских обитателей утрачивает свой непосредственный и явный характер. Поэтому горожане, уходя в частную жизнь, протекающую в стенах их квартир, и скрывают определенные вещи от суда общественности. Мы можем оценить дифференцирующее воздействие городской изоляции, учитывая степень взаимной ассимиляции людей в деревне, проживающих по соседству, в

150

силу чего вступающих в постоянные и неограниченные контакты друг с другом.

Современная частная жизнь развивает в личности такие черты, благодаря которым индивид отличается и хочет отличаться от всех остальных индивидов. Эта уединенность и индивидуализация, бывшие первоначально достоянием определенных элит, стали не только побочным результатом городского существования, но и предметом амбиций и гордости современного человека. Именно отделение городского дома от мастерской и конторы впервые обострило разделение между частной и общественной сферой. Характер труда государственного служащего означает следующую ступень в обострении этих различий. Официальное поведение государственного служащего во время работы полностью доступно для всеобщего наблюдения, в то время как после работы он имеет возможность целиком уйти в свою частную жизнь. С другой стороны, интеллигенту свойственно претендовать на уединенность почти во всех областях своей деятельности, и там, где он преуспевает в этом, процесс городской индивидуализации достигает своего апогея.

Отказ от вынужденных социальных контактов создает тенденцию к интровертности. Она дает новое и дополнительное измерение опыта в противоположность открытому и социальному. Этот продукт интеллектуальной изоляции, каким бы опасным он ни был в своих крайностях, создал модель сравнительно нового использования свободного времени. То, что интересы, связанные с использованием досуга, приняли характерное направление в сторону «углубления» опыта, произошло благодаря парадигме, созданной городской интеллигенцией. Если бы не пример интеллигенции, все интересы, связанные с досугом, имели бы в наше время «внешнюю» направленность в силу таготения массового общества к таким занятиям на досуге, как спорт, конкурсы, публичные дебаты и общественная деятельность.

Сосредоточенность интеллигента на самом себе является благодатной почвой для развития четвертой черты — шизотимии. Ее основная характерная особенность заключается в резком противоречии между внутренним и внешним миром личности, которое в экстремальных случаях может ослабить способность индивида поддерживать нормальные социальные контакты. Где бы ни возникала страта образованных людей, как указывал Макс Вебер, она всегда проявляет свою склонность к глубоко личному выражению интеллектуального экстаза в отличие от крестьян, эмоции которых выражаются в форме общего, коллективного взрыва чувств. Данное различие сохранилось и по сей день. Философия современного «экзистенциализма» в своей основе является продуктом этого процесса ухода и отчуждения от общественной сферы действительности. Некоторые интеллектуалы выдерживали свою роль до конца; другие переживали лишь временно похожую стадию. Но есть и такие люди, которые не могут преодолеть тягу к изоляции и в то же время не в состоянии выносить ее. Они погру-

151

жаются в политическую деятельность с рвением, доступным пониманию лишь в свете этого до сих пор не разрешенного противоречия.

Мы только что коснулись жизненного цикла развития интеллигенции. Представляется очевидным, что карьера интеллигента отчасти зависит от обусловленной его темпераментом реакции на социальную дистанцию, которую навязывает ему его специфический образ жизни. В соответствии с вышесказанным, мы можем выделить три типа жизненного пути. Первый — это путь профессиональной интеллигенции: люди принадлежат к данной страте благодаря карьере, которую они делают на протяжении всей своей жизни. Франция и французская революция немыслимы без них. Второй тип — неслужащий интеллигент, располагающий большим досугом; основная его профессия не связана с занятиями на досуге, хотя последние могут иметь компенсаторный характер. Этот тип интеллигенции приобретает значение с упадком независимых неработающих классов, из среды которых, как правило, рекрутировались образованные люди первого типа. Бюрократические культуры, такие, как китайская и прусская, обычно формируются неслужащими образованными людьми. Современная бюрократизация занятости вносит свой вклад в эту тенденцию, обеспечивая занятость и пенсии по старости все возрастающей массе рабочих. Общее увеличение времени досуга порождает все более растущий интерес к обоим типам образа жизни — и творческого, и воспринимающего. Одной из основ различия между французской и германской культурами является преобладание литераторов в первой и чиновников во второй.

Третий тип интеллектуальной деятельности присущ переходной фазе жизни. Молодежь, в особенности студенты, довольно часто увлекаются вопросами, далекими от интересов их карьеры, но расстаются со своими склонностями, когда выходят из периода бури и натиска и остепеняются, приступая к профессиональной деятельности. Германское молодежное движение само по себе было таким эпизодом. Молодежные движения часто служили культурным ферментом, особенно в Германии («Буря и натиск». «Молодая Германия»), однако они отнюдь не были выражением общих настроений. Внезапный спад интереса молодежи к главным вопросам современности, пожалуй, характерен для обществ, блокирующих социальные контакты молодых людей, как только они начинают свою карьеру. Однако независимо от того, иссякает побудительный импульс или нет, молодежи вообще, как никакой другой сознательной силе, присуща тяга к повышенной интеллектуальной возбудимости. Именно в эпоху неуверенности и сомнений человек ставит вопросы, выходящие за рамки традиционных ответов 85 . Я предлагаю назвать это стремление выйти за пределы диапазона собственной деятельности и непосредственной ситуации трансцендиру-ющим импульсом. Он является основополагающим фактором всякого интеллектуального процесса.

Этот импульс впервые возникает у молодого человека, когда тот открывает для себя культурное наследие своего общества и его идео-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Вначале радикальная демократизация означает дедистанцирование отношений отношения
Кечкемети о роли понятия структуры в мышлении карла ман хейма см характеристика структуры
что необходимо для историков искусства
Выдвигающаяся на авансцену общества интеллигенция нашего времени склонна к социологической
Эмпирическое сознание любого индивида