<<<     ΛΛΛ     >>>   

Стремление к абстракции и анализу не порождается самими вещами. Оно имеет социальные корни и определяется размером и структурой группы, которая должна приобщиться к знанию. Если знание необходимо сообщить множеству лиц различного социального положения и происхождения, оно должно быть выражено в «абстрактных» терминах, поскольку «конкретные» сообщения понятны только тем, чей жизненный опыт и круг общения очень схожи между собой 12 .

9. Мы можем сделать вывод, что демократическое общество в большей степени, чем аристократическое, способно обнаруживать «абстрактные» связи между вещами. В то же время такое общество будет стремиться устранять качественные элементы из своего опыта и сводить к минимуму ценность качественного знания 13 . Это, повторяю, является результатом тенденции к большей коммуникабельности, которая, в свою очередь, есть проявление демократического онтологического принципа человеческого равенства.

В. Автономия социальных единиц

1. Постараемся теперь показать, как второй структурообразующий принцип демократии — принцип жизненной автономии, или живой самости индивидов как социальных единиц, — проявляется в области культуры, обычно рассматриваемой вне связи с политической и социальной сферой. Начнем с современной эпистемологии; видимо, на самом деле тенденция к демократизации культуры находит свою самую раннюю, вполне сознательную реализацию в процессе эпистемологической рефлексии.

Мы уже видели, как «онтологическое равенство» в качестве фундаментального демократического принципа отражается, к примеру, в

* Целиком (??.).

180

кантонском критерии «необходимости» и «универсальной доказательности», определяющем истинное знание. Но в дополнение к этому существует доктрина, появившаяся в западной философии вместе с учением Канта и отделившая посткантианскую мысль от докантианской; это кантовская версия эпистемологического идеализма. Ее сущность заключается в утверждении тезиса об изначальной самопроизвольности и креативности эпистемологического субъекта и акта познания. Такова философская формулировка нашего второго фундаментального принципа демократии.

В прежних философиях, будь они «идеалистические» или «реалистические», познающий субъект оказывается, по существу, зависимым от объекта познания. Первый лишь отражает последний; он не создает объект. В этих философиях социальный опыт зависимости и иерархии привлекается для описания и объяснения акта познания. В конце концов эпистемология может выводить свои основные понятия только из дотеоретического, социального опыта 14 . В додемократических культурах средний индивид далек от самой мысли, что он мог бы приобрести знания и критиковать традиционные взгляды по собственному разумению, используя свою умственную энергию. Даже харизматические лидеры, возглавляющие общественное мнение, например пророки, в таких культурах не возвещают новых истин от своего имени; они либо передают послания, услышанные ими непосредственно от самого Бога, либо требуют возвращения к чистоте прежней священной традиции, отрицаемой или нарушаемой развращенным поколением.

Именно в те периоды, когда общество изменяется и новые группы становятся политически активными, у все большего числа индивидов возникают стимулы для интерпретации действительности со своей личной точки зрения. Например, в эпоху Возрождения определенные индивиды, не занимавшие постов в традиционных властных структурах общества, могли достичь политической власти в качестве профессиональных предводителей военных отрядов (кондотьеров) или преуспевающих капиталистических предпринимателей. Их опыт пробуждал в них чувство самоутверждающейся независимости; так родился тип «героического» индивида, что в конечном счете открыло путь к независимому, не связанному традицией образу мысли. Это был долгий и трудный путь с множеством отступлений, который в конце концов привел к всеобщему признанию права каждой личности на независимый образ мысли и к переосмыслению человеческого познания как деятельности творческой, креативной, а не пассивной и рецептивной. Однако в общем итоге этот процесс достиг своей кульминации в новом эпистемологическом идеализме, связанном с именем Канта. В одном из основных видов своей деятельности - познании - человек создал новое представление о самом себе, в корне отличающееся от всех прежних.

Мы хотим особо подчеркнуть, что не новая философия преобразовала социальную действительность. Процесс развивался иным, круж-

181

ным путем — общество изменялось, делая индивидов все больше способными реализовать свою автономию, и именно этот процесс привел к возможности существования новой концепции знания как самостоятельного и креативного акта.

2. Разработанная Кантом концепция естественного права, которую он вывел из своего идеалистического принципа креативной роли сознания, проявляет поразительное сходство с демократической идеей социального закона. В системе Канта «законный», правильный, упорядоченный характер природных процессов обеспечивается тем, что фундаментальные законы этого процесса являются законами самого Разума. Когда познающий субъект обнаруживает регулярные явления в природе, он лишь сталкивается лицом к лицу с законами, зарождающимися в пределах его собственного разума. Подобным же образом гражданин демократического общества не имеет дела ни с какими другими законами, кроме тех, что он принял сам в качестве законодателя. В обоих случаях закон рассматривается как реально существующая и обязывающая норма, поскольку он не навязан какой-то внешней, посторонней властью, а сформулирован тем же сознанием, которое должно сохранять ему верность. Однако следует добавить, что в философии Канта сознание как источник закона — это не эмпирическое сознание любого индивида. Это более абстрактное «сознание вообще» (Bewusstsein uberhaupt), присутствующее в каждом индивиде как креативная способность познания.

Само собой разумеется, что «сознание вообще» подразумевает онтологическое равенство всех людей; оно является символом «человечности», которая и делает человека тем, что он есть. Однако для идеалистической кантианской версии этого эгалитарного принципа характерно, что «сознание вообще» как символ онтологической сущности человека не постигается с эмпирической, психологической или антропологической точки зрения. Скорее, оно рассматривается как Ум с большой буквы, как безличная сила, ответственная за знание, как таковое, а индивидуальное сознание выступает лишь как его носитель. Все это связано со спиритуалистической основой идеализма этого типа и не имеет отношения к специфически демократическому характеру кантовской мысли, являющейся предметом нашего рассмотрения. Однако в рамках этой спиритуалистической традиции концепция «сознания вообще» представляет собой развитие в сторону демократии. В прежней спиритуалистической традиции Дух обладал сверхчеловеческой и сверхъестественной природой. У Канта он оказывается полностью гуманизированным. Кроме того, «демократическая» черта кантовского «сознания вообще» состоит в том, что содержащиеся в этой концепции эмпирические формы, категории и идеи порождают общедоступное и коммуникабельное знание, на чем основаны авторитет и достоинство самой концепции. Мысль Канта сосредоточена на «трансцендентальном» (которое он определяет как основу для проведения опыта), а не на «трансцендентном» (находящемся вне опыта).

182

3. От кантовского «сознания вообще» всего лишь один шаг к характерной черте современного, демократического общества — вере во всеисцеляющую силу свободной дискуссии. Карл Шмитт не ошибался, называя эту веру основополагающей для современной парламентарной демократии 15 . Он был также прав, указав, что люди столь много ожидали от дискуссии, потому что верили в наличие требований универсального «Разума» в уме каждого индивида и в то, что полностью разумные выводы неизбежно были бы сделаны, если бы индивидуальные умы соприкасались друг с другом.

Додемократические эпохи не терпели дискуссий, Они признавали путем, ведущим к истине, лишь обращение в свою веру или истолкование ее символа. Те, что отказывались от истинной веры, считались просто погибшими, с ними нельзя было спорить. В древней судебной практике не существовало «доказательства», по всем правилам логики выведенного из общих принципов. Приговоры выносились на основе решений, «найденных» с помощью магических, педантично соблюдаемых ритуалов либо посредством интуиции, апеллирующей к чувству справедливости 16 .

Подлинная «дискуссия» как способ обретения истины впервые обнаруживается в типично городской среде, у греческих софистов и у Сократа. Основными подготовительными этапами на пути к ней явились скептицизм и системное сомнение. Если ничего не воспринималось как безусловное, то истину можно было попытаться найти только путем тщательно сформулированных понятии и терминов, придя к согласию относительно рациональных методов дедукции. В такой дискуссии партнеры могли выбираться наугад (хороший аргумент должен был убедить любого); так, Сократ заговаривал с первым встречным на рыночной площади, апеллируя к его природной способности к рассуждению. Подобным образом происходили первые подлинные дискуссии, сведения о которых дошли до нас; их основная схема осталась неизменной по сей день.

Существенная черта подлинной дискуссии состоит в том, что в ходе ее не принимаются никакие аргументы, опирающиеся на авторитет, и догматические утверждения, основанные только на интуиции. Истина может возникнуть лишь из радикального сомнения, как осадок, остающийся после устранения всего, что вызывает сомнения. Окончательный вывод не следует заранее воспринимать как догму -необходимо допускать возможность его неверности, если тому найдутся подлинные доказательства.

4. Поэтому тип аргументации, который мы встречаем в трудах схоластов, не является настоящей дискуссией в нашем понимании. Вывод делается заранее; он задан всей системой религиозного мировосприятия. Если сверх дарованной верой убежденности изыскивается еще и рациональное доказательство, это означает уступку ментально-сти, совершенно отличной от ментальное™ верующего. Поскольку «демократический» подход древности еще сохранялся в средневековье, требуя рациональных доказательств, схоласты пытались представить

183

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Стать знатоком в искусстве
Основной род занятий делает интеллигента восприимчивым к стереотипам
Может состоять в отказе от всех исторически данных форм дистанцирования
Тома проблема интеллигенции исследование ее роли в прошлом
Доиндивидуальную демократию следует отличать от современной зрелой