<<<     ΛΛΛ     >>>   

64

например, что выборы папы должны происходить через «per viam inspirationis Sancti Spiritus»*. Именно духовная общность кардиналов избирает папу: «нет сомнения, что Дух Святой говорит яснее в собрании, нежели наедине с одним человеком» 30 .

В качестве отличительной черты этих концепций духовности можно назвать атмосферу коллективного сопереживания, в какой духовность проявляет себя. В духовной сфере примитивная личность не действует и не сообщается с духом обособленно, как индивид; в этом отношении она социализирована в гораздо большей степени, чем наш современник. Сложное, состоящее из большого количества людей общество предоставляет меньше возможностей для коллективных экстазов, но расширяет диапазон институциональной передачи культурных ценностей. Поэтому культура предстает перед нами как отлившееся в устойчивые формы и материально-вещественное, предметное наследство, к которому каждый прикасается индивидуально. В примитивном обществе каналы для передачи культурных ценностей, разумеется, тоже открыты; кроме того, избирательная непрерывность является сущностью любой культуры, однако рациональная организация процесса передачи культурных ценностей скорее свойственна большим и сложным обществам. Только в этой социологической перспективе мы можем понять современную переоценку концепции духа, в свете которой она имеет какое-то отношение к разуму. Эта тенденция стала господствующей под влиянием идей Просвещения, заменившего понятие «дух» термином «mens»** 31 . Хильдебранд подчеркивает, что до Аде-лунга ни в одном словаре не упоминалось о мыслящем интеллекте 32 . Но вскоре раздались голоса, протестующие против рационалистической и объективистской интерпретации этого термина, подкрепленные попытками связать его с традициями прошлого, не ограничивавшими концепцию духа одной лишь мыслительной способностью 33 . Гёте так высказался на этот счет: «...в музыке мы предощущаем такое будущее, ибо она — не что иное, как дух, а без духа нет будущего (как нет и прошлого)».

Генезис концепции «Geist», разработанной Гердером, не менее сложен, чем у Гегеля. Но если гегелевский «Geist» представляет собой «высшую» форму мышления, то у Гердера — это высший тип сочувственного восприятия вещей и явлений: «...таким образом наша художественная критика старается использовать всю свою эрудицию и остроумие, чтобы лишить нас тех сладостных мгновений, когда мы созерцаем и внимательно следим за духовными проявлениями других людей» 34 . «Geist» здесь включает не только понимание, но и ведение и деяние. Однако, если сторонники рационалистического направления отвергали прежние экстатические компоненты термина и все больше отождествляли его с сознательным мышлением, сторонники классического и романтического подходов возродили старые бессозна-

«Вдохновение Духа Святого» (лат.}. * Ум, разум, интеллект (лат.}.

Зак. 3496 65

тельные и сверхрациональные элементы Geisi. В результате этой литературной реакции против расчетливой ментальности Века Разума Geist предстает перед нами как движущее начало истории и как «высший» тип разума, которому свойственны созерцание, воление и деяние. Все эти ингредиенты сплетены воедино в четко сформулированной концепции Гегеля. Именно характерный для Гегеля синтез классического и романтического подходов явился основой для выводов Хильдебранда: «...мы должны подчеркнуть, что распространенная в XIX веке интерпретация понятия "Geist" включает не только мысль, но и то, что живет и действует в нас, воодушевляет и ведет нас и что все эти моменты входили и в самые ранние оттенки значения слов "дыхание жизни", связанные с вдыханием воздуха». Здесь мы видим формулировку концепции культуры, подразумевающую ее рациональную интерпретацию как воплощенного в материально-вещных формах, доступного для использования наследия, но в то же время сохраняющую прежнее представление о коллективных и динамичных, полных энергии актах. Было бы ошибкой не заметить тех перспектив, которые связаны с этой, столь характерной для немецкой философии, традицией.

3. Субъективные и объективные проявления духа. Социальный генезис значения

Детально остановившись на архаическом и субъективном значении понятия «Geist», нашедшем свое выражение в работах Гегеля, обратимся к современным аспектам этого термина. Одной из неизменных тем немецкой философии является диссоциация знания от акта познания. Мы на самом деле видим, что опыт пытается отделиться от актов, в ходе которых он формируется, и стремится стать доступным независимо от них. Этот объективный аспект акта познания глубоко проработан в философии Гегеля, особенно там, где Гегель проводит различие между субъективным духом и абсолютным и объективным духом. Современное различие между субъективным или временным, преходящим актом и предполагаемым или отделяемым от него значением предвосхищено в теориях Канта и Больцано, хотя, на наш взгляд, более отчетливо оно выражено в системе Гегеля. Именно Гегель яснее других понимал коллективный и социальный характер значения.

Значения обретают свою первую социальную роль в результате их диссоциации от первоначального акта. По мере того как значение возникает из субъективной перцепции, благодаря которой оно и появляется на свет, оно утрачивает свою первоначальную единичность и обособленность, становясь достоянием всего общества. Здесь нас интересует различие между мышлением и мыслью или актом совершения деяния и самим деянием. Деяние или совершенное, достигшее своей цели действие рассматривается нами как реализация коллективной концепции, напоминающая процесс, в ходе которого создатель како-

66

ro-либо изображения или портрета выражает общие, распространенные в обществе представления. (Здесь мы обнаруживаем близкую параллель с «коллективными репрезентациями» Дюркгейма, что, кстати, побуждает задаться вопросом: в какой степени гегелевская теория повлияла на формирование этой заслуживающей внимания категории? В любом случае, действенность подхода Дюркгейма к проблеме коллективного значения отчасти связана с той философской позицией, в рамках которой он очерчивает проблему.) Опредмеченное, материально-вещное значение есть продукт социации. Мы опредмечиваем не только мысль, но и эмоции, настроения и все, что только ни «отфильтровывается» из замкнутого круга единичного опыта. Несомненно, что импульс к опредмечиванию значений в высокой степени носит социальный характер и никакое сознание не может развиться в несоциализированном индивиде (если под сознанием мы понимаем всю сумму контролируемых актов, результатом которых является формирование заранее задуманных значений). Поэтому значение представляет собой социологический термин, и оно неотделимо от определенного этапа социации. Участниками социальных взаимоотношений нас делает не рассмотрение идентичных объектов, а анализ идентичных значений, которые мы все сообща соотносим с объектами; наше общение друг с другом происходит не через реальные вещи, а через значения вещей. Однако мы понимаем значения не только в ходе актов коммуникации, общения, но и в те моменты, когда находимся в одиночестве, наедине с самими собой. Мы осуществляем акт социации уже в состоянии обособленности, изоляции от общества, когда предаемся умозрительным размышлениям. Таким образом, познание и коммуникация — неразделимые функции. Организмы, неспособные к общению, неспособны и к выработке идей, отражающих объективное положение вещей. Контакты между людьми, происходящие в силу чисто биологических побуждений, сами по себе не образуют связи идей и понятий, если они не выходят за рамки первоначального импульса.

Какими же социальными потребностями и ситуациями можно объяснить стремление к отражению объективной реальности и склонность к рефлексии? Вопрос этот имеет основополагающее значение для социологии культуры. Мы должны четко разграничивать два процесса, два акта. Делать единичный, уникальный опыт понятным, умопостигаемым для других людей — совсем не то, что — предаваться в отношении его рефлексии, отчитываться в нем перед самим собой, переводя таким образом ставшее известным в область знания. Эти два импульса порождены различными социальными ситуациями, связанными с различными способами переосмысления опыта. Процесс рефлексии имеет отношение к тому, что иногда называют модусом недостаточности, обозначая этим термином разрыв в цепи коммуникации. Данный термин отражает определенные пустоты в коллективном опыте, в результате чего значение опыта становится неполным, недостаточным и вследствие этого непригодным для пе-

67

редачи, некоммуникабельным, так что первоначальный объективный импульс меняет свою прежнюю направленность на противоположную, обращаясь вспять.

Созданная Больиано теория значений игнорирует социальную функцию значений; в виде антитезисов она абсолютно противопоставляет обособленного, изолированного от общества индивида и относящееся к сфере сознания царство идей. Поступая таким образом, Больцано лишает себя возможности осознать тот факт, что значение представляет собой не абстрактную сущность, а конкретную функцию общественного опыта. Вполне можно согласиться с Больцано, когда он отделяет субъективный акт от объективного значения этого акта, но нельзя принять его неявно высказанный тезис о разрыве между значением и (коллективным) опытом, в рамках которого это значение возникает. Стоит отбросить миф об обособленном царстве значений, как значение становится естественным предметом социологического исследования.

Вопрос, волновавший Макса Вебера, - как мы движемся от индивидуального опыта к объективному значению или к социологической точке зрения? — представляет собой поставленный с ног на голову вопрос, продиктованный объективной реальностью — каким образом мы от конкретного социального значения вещей приходим к сформулированному Максом Вебером понятию индивидуально привнесенного значения и к концепции, допускающей существование абстрактной сферы обособленных значений? И на самом деле, нам следовало бы спросить: как случилось, что в определенных целях мы игнорируем социальный характер субъекта действия (индивида) и его действий? Попытаемся реконструировать социальный контекст первого вопроса: как из первоначальных актов восприятия, перцепции, возникают перцепты, представления об объектах?

Сферой зарождения значения является, надо полагать, ситуация сотрудничества. Одинаковое обращение с одинаковыми вещами открывает некоторые общие пути подхода к ним. Из деревянной колоды можно сделать лодку-каноэ, копье, плот или дрова для топки - в зависимости от потребностей тех, что собираются использовать этот кусок дерева. Именно в результате совместных действий в сложившейся или потенциально возможной ситуации закрепляется представление о вещах — устойчивое, общепринятое или непостоянное, меняющееся. Если об определенной вещи складывается общепринятое представление, то необходим лишь общепринятый символ, чтобы оно приобрело общепринятое значение. Поэтому общепринятое обозначение не является абстракцией и дериватом индивидуальных сигнифи-каций — это первичная форма, в которой каждый индивид связывает с данным объектом определенное значение.

Лингвистические исследования, проводившиеся в примитивных общностях, предоставляют нам документальные свидетельства коллективного генезиса определенных значений. Индивидуальный генезис идей является конечным результатом разделения труда (Зиммель по-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Реальная история римского общества была потенциально заложена в его первоначальной структуре
Субъективном значении понятия geist
Кто занимается исследованием реальностей нашего времени
Направляющих релевантные действия индивида