<<<     ΛΛΛ     >>>   

Таким образом, разнообразные по форме законодательные положения выражают единое стремление не проявлять больше терпимости к неблаговидным поступкам, прежде вполне «допустимым», и пресекать их как дисциплинарными методами, так и в уголовном порядке^. Это явное изменение по сравнению с прежними временами. Конечно, начиная с конца XIX века рабочие

^Nadine Zaretzky-Lambert, «Le harcelement sexuel aux EtatsUnis», Gazette du Palais, 21 nov., 1992.

^Francoise Dekeuwer-Defossez, «Le harcelement sexuel en droit francais: discrimination ou atteinte a la liberte?». La Semaine juridique, Ed. G. № 13.

^Joelle Pralus-Dupuy, «Le harcelement sexuel: commentaire de l'article 222-33 du nouveau code penal et de la loi № 92-1179 du 2 novembre 1992», Actualite legislative Dalloz, 1993, 6'e cahier.

115

и профсоюзные объединения также неустанно добивались отмены «права первой ночи»^, но никогда прежде это требование не было жизненно важной целью профсоюзных и рабочих выступлений. Господствовало представление о том, что агрессивность и сексуальность мужчин - это их врожденные и неустранимые свойства и что женщинам остается только не провоцировать мужчин. «Если женщины говорят "нет", то с ними ничего не может произойти»: иными словами, всю ответственность перекладывали на поведение женщин. «Такое случается только с теми, кто сам этого хочет»: подобный культурный настрой не мог породить ничего, кроме чувства вины у женщин, а также позиции замалчивания и сокрытия преступлений^.

Весь этот комплекс представлений и действий претерпел глубокие изменения: сексуальные притеснения, долгие века остававшиеся в тени, начали вдруг переживать эру открытости для наблюдения и подъема общественного интереса к ним. В наши дни женщины меньше чувствуют себя виноватыми, они дают свидетельские показания и доводят дело до суда; организуются обсуждения и встречи, а пресса и телевидение вовсю эксплуатируют «скандал»; множится число книг и статей, посвященных этому вопросу. Стена молчания разрушена: вместо внушения женщинам чувства вины мы наблюдаем обличение мужчин. В настоящее время любого агрессора, кем бы он ни был, обличают как агрессора, а сексуальные преследования стали считать насильственными действиями, злоупотреблением властью в служебных отношениях, покушением на свободу и достоинство женщины. Прежде в служебных отношениях угрозы и давление со стороны мужчин были «составной частью нра-

^Alain Corbin, Les Fuies de noce, Paris, Flammarion, coll. Champs. 1982, p. 204.

^О сокрытии поступков обидчика см.: Sylvie Cromer, Le Harcelement sexuel en France, Paris, La Documentation Francaise, 1995, p. 52.

116

вов», однако теперь их осуждают как достойное наказания правонарушение.

Нет никаких сомнений в том, что основой для этой полной переориентации служит грандиозный исторический прогресс во всем, что касается права личности распоряжаться собой по собственному усмотрению и пользоваться свободой в частной жизни. Культура потребления и благосостояния, социализация - как психологическая, так и связанная с межчеловеческими отношениями, эмансипация женщин в половой сфере, успехи женщин в школьной и профессиональной подготовке - все эти факторы послужили толчком для возникновения нового законодательства в области частной жизни, для повышения уровня требований к уважению женской независимости, для усиления нетерпимости в отношении всех форм нарушения кем-нибудь прав личности. Одновременно с этим дальнейшее развитие чувства равноправия полов повлекло за собой упразднение или сглаживание второстепенности роли женщины, а также идеи о превосходстве мужского начала над женским. В этом контексте (отмеченном падением престижности любой демонстрации мужского превосходства и эрозией патриархальных социальных идентичностей, обрекающих женщин на подчинение и пассивность) обременительные для женщины назойливые приставания перестали восприниматься как нечто само собой разумеющееся. То, что прежде казалось естественным проявлением мужественности, теперь выглядит как зримое воплощение позиции превосходства мужского пола, как злоупотребление властью, несовместимое с идеалами равенства, достоинства и личной свободы. Новое коллективное неприятие сексуальных домогательств совпадает по времени с процессом социальной легитимации женской независимости и падением авторитета культуры, построенной на иерархии гендеров.

Во Франции, как известно, законы о притеснениях по половому признаку никто не отстаивал посредством грандиозных общественных баталий: они были приняты

117

без крупных столкновений, без общественного обсуждения и при полном одобрении со стороны мужчин. Этот неотделимый от эгалитаристской референтности консенсус наглядно свидетельствует как о новом месте и новом значении женского труда в демократическом обществе, так и о еще недавнем для нас признании прав женщин на социальную идентичность, получаемую в результате профессиональной деятельности. Пока женская идентичность строилась на основе функций, выполняемых в семейном кругу, представление о сексуальных насильственных действиях на рабочем месте не могло выйти за рамки более или менее анекдотических слухов, поскольку истинное место женщины было не на предприятии, а у домашнего очага: традиционно заниженная оценка женского труда способствовала тому, что поведение, оскорбляющее женщин в их служебной деятельности, отходило в тень. Эта позиция все сильнее изменялась по мере того, как женский труд становился средством утверждения социальной и автономной идентичности. Как только профессиональная идентичность женщин получила широкое общественное признание, сексуальные насильственные действия на рабочем месте начали казаться недопустимыми, поскольку они наносили ущерб не только личному достоинству, но так же и равноправию и профессиональному статусу женщин. И следует видеть в новом осуждении сексуальных домогательств не столько примету трудностей в определении места каждого из гендеров^, сколько выражение нового признания роли труда в формировании женской идентичности.

То, чего наши общества ожидают от включения в кодекс статей об этом новом правонарушении, очевидно: речь идет о том, чтобы защитить женщин от распутства мужчин. Но наряду с этой очевидностью было выдвинуто также утверждение, будто истинная суть су-

^Alain Ehrenberg, «Le harcelement sexuel, naissance d'un delit», Esprit, nov. 1993.

118

ществующей в культуре практики сексуальных домогательств не столько в женских оборонительных усилиях, сколько в «уловках женщины, направленных на возбуждение желания - как желания мужчины, так и своего собственного»^. В эпоху, отмеченную охлаждением сексуальных чувств, упадком мужественности и разочарованием в либерализации секса, в вопросах, связанных с сексуальными домогательствами, якобы обнаруживает себя «ностальгия по запретному», и они могут быть поняты как стратегия, призванная противодействовать опошлению секса, и обеспечивать защиту половой функции, поставленной под угрозу самим снятием запретов. Подобное объяснение весьма провокационно, и оно не выглядит убедительным. Преувеличенные нападки на сексуальные домогательства, несмотря на всю их патетику, ничего не возрождают, не возвращают к жизни ни одного мифа, не привносят ни новой цели, ни нового смысла в порядок существования пола: эти нападки служат устрашению, поскольку в некоторой степени усиливают современную динамику дистанцирования мужчин, перемещения мужских желаний от завоевания женщин к другим, отличным от этого, объектам. Представления о сексуальных домогательствах имеют следствием упадок культуры волокитства и даже усиливают его, они способствуют формированию мужской идентичности, в большей мере центрированной на собственной личности, нежели одержимой погоней за женщиной как трофеем. Такова печальная ирония эскалации противодействия сексуальным домогательствам: речь шла о том, чтобы избавить от неуместных мужских авансов женщин, а в результате мужчины стали чуть более свободными от «потребности» в женщинах и от организующей роли женщин в их жизни.

Вот почему трудно разделить точку зрения «оптимистов», которые видят в максималистских концепциях

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Каждая женщина пусть проводят свою жизнь
Липовецкий Ж. Третья женщина социологии 1 возрасте
Состязания между женщинами в красоте происходили
На уровне получения высшего образования юноши в массовом порядке выбирают для себя занятия
На протяжении трех последних десятилетий женщины все решительнее перестают отождествлять любовь с браком