<<<     ΛΛΛ     >>>   

Он еще много книг написал словно по инерции, как верный ученик своих учителей - М.М. Ковалевского и Е.В. де Роберти (чему в немалой степени способствовал его переезд из Европы в США, где почва для русской религиозно-идеалистической философии была гораздо менее благоприятной, чем, скажем, во Франции, и где она, тем более на английском языке, пожалуй, только и могла пробиться в "социологической" упаковке).

Жизнь и судьба П.А. Сорокина сложились так, что прошло почти тридцать лет после его "обращения", прежде чем он смог вплотную приступить к разработке и пропаганде идей "творческого альтруизма". Только с 1959 г., когда П.А. Сорокин по возрасту вышел на пенсию, он всецело посвятил себя деятельности в созданном им незадолго до этого Гарвардском центре по изучению творческого альтруизма. Известный в Америке филантроп Эли Лилли пожертвовал на нужды Центра более ста тысяч долларов, и за короткое время Центр выпустил 12 томов научных трудов, в каждом из которых значительное место занимают работы самого П.А. Сорокина.

Теперь, для того чтобы оживить эту слишком общую картину, вернемся к началу 1910-х гг., когда научная деятельность Сорокина только начиналась. Выберем точки отсчета: начальная - книга "Преступление и кара" (1913 г.); конечная - 1922 г., речь на митинге Петербургского университета "Отправляясь в дорогу". Многие детали придется, разумеется, опустить. Уже в то время П. Сорокин был автором чрезвычайно плодовитым, и проанализировать все его наследие, хотя бы даже только русское, во всем его богатстве и разнообразии удастся разве лишь в специальном исследовании.

"Преступление и кара, подвиг и награда" (на титуле 1914 г., книга фактически вышла в 1913 г.: опечатка, как увидим впоследствии, весьма знаменательная) занимает исключительное место в жизни и творчестве П.А. Сорокина. Этот объемный и весьма значительный по богатству мыслей труд был написан 24-летним студентом и сразу же вывел его если не на вершину, то все-таки на весьма высокую ступень российского социологического "Олимпа". Одну из рецензий на книгу написал не кто иной как В.М. Чернов, "большой человек" в партии эсеров, в которой состоял и Сорокин. Рецензия в целом была отечески-благожелательной, Чернов только посоветовал автору поскорее освободиться от схоластического влияния его учителей - Ковалевского и де Роберти.

544

Нас сейчас главным образом интересует не конкретное содержание книги, а та "политико-правовая утопия", которую создает Сорокин, основываясь на итогах своего исследования. Но все же в двух словах коснемся и этого содержания. Прежде всего отметим, что перекличка названия труда Сорокина с "Преступлением и наказанием" - мнимая. Нельзя сказать, что ее вовсе нет, она, скорее, носит характер поверхностный, чисто внешний. Взгляды Сорокина и Достоевского на преступление и наказание совершенно противоположны.

Преступление, по Сорокину, есть конфликт разнородных шаблонов поведения. Например, когда одна страна в результате победоносной войны захватывает другую, так что они отныне образуют одну "замиренную группу", в рамках единого теперь государства возникает конфликт двух разных шаблонов поведения. Резко возрастает амплитуда колебаний кар и наград. Через одно-два-три поколения шаблоны выравниваются, необходимость в слишком суровых карах и слишком высоких наградах отпадает.

И вот, считает Сорокин, когда мир будет составлять единую замиренную группу, когда, по словам поэта, "народы, распри позабыв, в единую семью объединятся", - тогда надобность в карах и наградах исчезнет, преступлений и подвигов больше не будет, тогда, считает Сорокин, возникнет сверхчеловек, стоящий по ту сторону права и морали.

Истоки этой утопии надо искать в общем мировоззрении Сорокина тех лет. Уместно здесь сказать о том, что в своей автобиографии, написанной уже на склоне лет, Сорокин скрыл одну немаловажную деталь: собственное учение о масонском движении. Для ученика Е. де Роберти и М. Ковалевского1 в этом нет ничего удивительного. Добавим, что и примечательного в том смысле, какой ищут в подобных фактах нынешние обличители "всемирного заговора", здесь тоже не найти. Существеннее, что масонство учителей Сорокина было своего рода предельной точкой европейского Просвещения с его верой в бесконечный линейный прогресс и возможность земного рая.

Наверно, ни одна утопия не разрушалась так быстро под натиском жизни, как эта. Прошло чуть больше полугода после выхода в свет "Преступления и кары", как разразилась первая мировая война, которая поставила свой кровавый крест на утопиях "вечного мира", и на теориях прогресса, и на наивно-сентиментальных верованиях в человека - что он якобы "по природе добр".

И пройдет совсем немного времени, и сам П. Сорокин будет скрываться в северодвинских лесах от жаждавших его крови "сверхчеловеков", которые поставили себя по ту сторону права и морали.

"Конфуз" получился столь сильный, что его... никто не заметил. По-видимому, его не сразу осознал и сам П. Сорокин. Понадобилось пережить революцию, угрозу расстрела, пожить под "красным террором", увидеть голод 1921 г., чтобы в сердце образовались новые убеждения.

Многое, написанное Сорокиным в 1919-1922 гг., написано, как уже отмечалось, как бы по инерции. Несомненной заслугой Сорокина-социо-

1 Об участии всех троих в отечественном масонском движении начала века см.: H.H. Берберова. Люди и ложи: Русские масоны XX столетия. Нью-Йорк, 1986 (страницы по именному указателю).

545

лога является глубокое осмысление русской революции, которой он посвятил книгу "Современное состояние России" (Прага, 1923) и статью "Россия после НЭП'а". Но и в них он все еще стоит, по-видимому, на позициях просветительского гуманизма. Рассмотрим, однако, его "социологию революции" подробнее. Наиболее краткий ее вариант Сорокин дал в своей автобиографии.

"Всякая революция, - пишет он здесь, — описывая полный цикл своего развития, проходит три типичных фазы. Первая фаза, как правило, быстротечна. Она отмечена радостью по поводу освобождения от гнета старого режима и великими надеждами на реформы, которые обещают все революции. Эту первоначальную стадию можно назвать лучезарной: ее власть гуманна и великодушна, действия мягки, нерешительны и довольно бессильны. В человеке начинает просыпаться "звериное начало". Эта короткая увертюра начинает сменяться обычно второй, разрушительной фразой. Революция превращается теперь в неистовый ураган, который разрушает все без разбору на своем пути. Он безжалостно выкорчевывает не только устаревшие, но и полнокровные институты, которые он разрушает наравне с мертвыми или отжившими свое ценностями; он убивает не только паразитарную старорежимную властвующую элиту, но также и множество творческих личностей и групп. На этой стадии революционная власть безжалостна, тиранична и кровожадна. Ее действия в основном разрушительны, ее методы — насилие и террор. Если ураганная фаза не разрушит нацию до основания, революция постепенно перерастает в третью, конструктивную фазу. Все контрреволюционные силы уничтожены, начинается строительство нового порядка, новой культуры, нового человека. Этот новый порядок создается не только на основе революционных идеалов, но предусматривает и реставрацию наиболее жизненных дореволюционных институтов, ценностей и тех особенностей быта, которые на время были разрушены во второй фазе революции и которые оживают и восстанавливаются независимо от желаний революционной власти. Таким образом, послереволюционный порядок обычно представляет собой смешение новых порядков и нового образа жизни со старыми, жизненными и продуктивными порядками дореволюционного времени. Примерно с конца 20-х годов начался переход русской революции к этой продуктивной фазе, которая в настоящее время достигла своего полного развития" [6,105-106].

В теоретическом плане с приведенными соображениями трудно не согласиться. "Три фазы" действительно просматриваются в любой великой революции, если она проходит полный цикл своего развития. Но попытаемся применить эту абстрактно-теоретическую схему к конкретной ситуации - русской революции 1917 г. По мнению Сорокина, ее первую фазу нужно отсчитывать с событий февраля-марта, в результате которых к власти пришло Временное правительство, большевистский октябрьский переворот знаменует наступление второго этапа, и, наконец, начало третьей фазы совпадает с введением нэпа.

Однако такая периодизация вызывает возражения. Из истории великих революций, описавших полный цикл своего развития, мы знаем, что

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Для человека стало бы возможным лишь одно поведение
Влияние профессии на поведение людей
Его население составляло
21 декабря
Переменить лошадей