<<<     ΛΛΛ     >>>   

Если бы я был приверженцем положения: "все существующее - разумно", то, пожалуй, и проблема сосуществования идеальной и ресторанной любви показалась очень разумным выходом из кой-каких любовных тупиков нашего времени.

Впрочем, мне могут сказать: "да ведь и та, и другая вечно существовали; всегда была и Мадонна и проститутка... О чем же беспокоиться?"

- Неверно, отвечу я. Неверно, что "идеальная" любовь к женщине была всегда. Ее нет в мире варваров и дикарей, ее не было в античном мире, хотя "платоническая" любовь и ведет свое название отсюда... Она была редкостью даже в средние века, так как "прекрасные дамы" рыцарей - далеко не всегда были Мадоннами для них. Романтика средневековой рыцарской любви была в основе своей физиологичной, а не психичной. Бертран - "Рыцарь-Несчастие" - фигура не средневековая. Его душа - наша современная душа, а средним векам сверхчувственная любовь к женщине была незнакома. Если же она и была, то женщина переставала быть женщиной, а становилась или "святой" или "Матерью Бога", т.е. здесь было уже почитание, диктуемое религией, а не любовь. Только поверхностное знание средневекового рыцарского культа женщины находит в нем чистый романтизм... Более детальное изучение противоречит этому взгляду.

Не вдаваясь здесь в доказательства, я позволяю себе утверждать, что "идеальная" любовь достигает максимума по мере приближения к нашим векам. В этом смысле она есть знамение нашего времени. И понятно почему. Она предполагает высокое эстетическое развитие. Эстетическое же чувство человека росло и растет с ходом культуры, и только с поступательным ходом истории усложняется, все резче и резче отделяется от других и, в частности, от половых переживаний и эмоций. Именно в наше время - оно становится вполне автономным, самоценным и в наше время только оно может превратить женщину в чистую эстетику, вне всякой связи с половыми переживаниями.

И чем культурнее страна, чем культурнее люди, тем сильнее, по-видимому, эта потребность чисто эстетической любви к женщине Мадонне, к вечной, чистой и прекрасной Беатриче.

260

Кто привык к индукции - тому предоставлена полная возможность проверки этого положения на ряде фактов. Сравните с этой точки зрения деревню с городом, любовь крестьянина с любовью интеллигента. В первом случае дуализм той и другой любви почти не заметен, во втором он поразителен. В силу этого в деревне браки прочнее, продолжительнее, крепче, не ведут к трагедиям, ибо взаимное физиологическое удовлетворение почти всегда достижимо, потребность чистого общения здесь едваедва намечена. В городе - иное. И любовь интеллигентная. Ему кроме жены и спутника нужна - Мадонна. Он в любви ищет не только дружбы и сладострастья, но и Беатриче, вечную, живую и высшую красоту, нетленную, как она, чистую, как идеал. А эта задача уже не так проста и не так легка, как первая. Чувство этой любви бесконечно более капризно, требовательно и может рушиться от всякой мелочи. А потому и браки менее постоянны и разводы более часты. И понятно, если жена, говоря словами Чехова, есть только жена, и перестала быть хотя бы отдаленным воплощением вечной красоты - то, конечно, о любви даже трудно говорить. Потребность Беатриче заставляет интеллигента искать ее в других женщинах, воплощать ее не в жене, а отсюда - тернии семьи, ссоры, дрязги, сцены, психическая и физическая измена и т.д. История кончается обычно разводом (фактическим или формальным - безразлично).

Вполне очевидное положение, что эстетическое чувство развивается лишь с ростом культуры, что поэтому и в любви — чем ближе к первобытности - тем больше физиологических переживаний и чем выше культура - тем больше "психических элементов". А раз это так, то значит в наше время их должно быть всего больше; иными словами, потребность любви-обожания, потребность Беатриче - должна быть теперь более сильной, чем когда бы то ни было. Из сказанного видно, что она теперь настолько сильна, что уже вполне отделилась от физиологической любви и даже стала враждебна ей.

Запомним это положение и пойдем дальше в нашем анализе. Я только что сказал, что потребность чисто эстетической любви настолько развилась теперь, что она вступила даже во вражду с физиологической любовью.

Я отлично понимаю, что высказываю этим положение, которое многие сочтут парадоксом. В самом деле, разве не в наше именно время кричат всюду о "монизме" в любви, по которому союз душ должен влечь и союз телес; разве не теперь бросают громы и молнии "односторонней" любви чисто ли духовной или плотской. Разве не называют их ненормальными?

И однако, этот "монизм" не существует или, вернее, существует теперь менее, чем когда бы то ни было. Как это ни странно, но именно в наше время соединимость в одно целое физиологической и эстетической любви почти невозможна.

В самом деле, если в прошлом эстетика с физиологией уживались, то теперь нельзя в одно и то же время созерцать Венеру и обнимать ее или целовать по-земному. Венера, которую можно целовать и любить фи-

261

зиологически, перестает, по крайней мере в эти моменты, быть Венерой живой, чистой красотой или кантовским "незаинтересованным удовольствием".

Еще Толстой в "Крейцеровой сонате" указал на эту несовместимость Беатриче и жены, любви физиологической и эстетической.

"Духовное сродство! Единство идеалов! - говорит здесь Позднышев. Но в таком случае незачем спать вместе. А то вследствие единства идеалов, люди ложатся спать вместе".

И не много нужно думать, чтобы согласиться с этим. Эстетическое чувство, любовь-обожание — чувство весьма хрупкое и привилось оно человеку гораздо позже, чем половой инстинкт. Поэтому, как только наступает последний - первый исчезает. Эта любовь не может соединяться и существовать со спазмами сладострастия. Момент высшего физиологического сладострастия — лишен переживания эстетической любви. В эти моменты красота отсутствует; для каждого из актеров в это время другой актер существует только как иной пол. Не только Беатриче, но, пожалуй, и человек исчезает в эти моменты и "любящие" в эти моменты друг для друга существуют только как организмы, как животные иного пола.

Пусть это физиологическое наслаждение - интенсивно, остро и т.д., но ясно, что эта физиологическая страсть не эстетическое переживание, а переживание, свойственное всем животным, лишенным каких бы то ни было эстетических эмоций.

Как только страсть удовлетворена - любимый на время становится чужим, ненужным, даже противным. Но мало того, что в половом акте нет эстетических эмоций, само "обладание другим существом" непроизвольно снимает с него вуаль чистоты и очарования, делает его как бы пустым выпитым сосудом. Всякая идеализация, необходимая для преображения девицы из Тобозо в божественную Дульцинею, исчезает; дымка неизвестности, таинственности, недосказанности и неприкосновенности - разлетается. На месте Беатриче - оказывается простая женщина, "пол", "физиология". А потому - нетленная, полутаинственная женская красота при половой близости превращается в "жену"...

И как роза, с опавшими листьями, она уже не в состоянии восстановить эту старую декорацию. Переход из Венеры в жену - прост и легок, но обратный - труден и почти невозможен.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Население россии quot

Революции никому
Переходили в собственность ловких членов
Приводящие нас в восторг эффектные сцены революции часто стоят народу всей его истории