<<<     ΛΛΛ     >>>   

Итак, необходимо отметить следующее. Дискуссия относительно абсолютной власти бога создать столько миров, сколько он хотел, подняла физические проблемы, породившие решения, большинство из которых не согласовывалось или прямо противоречило принципам аристотелевской физики и космологии, либо требовало адаптации аристотелевских принципов к ситуациям и условиям, которые сам Аристотель никогда не рассматривал. Особое значение имел тот факт, что дискуссия о возможной множественности миров разрушила саму основу аристотелевского космоса — геоцентризм, Земля перестала рассматриваться как единственно возможный центр Универсума.

Имманентная критика аристотелизма не замедлила сказаться в астрономии. В XIV в. развернулась широкая дискуссия относительно возможности суточного вращения Земли. Одни утверждали, что суточное вращение Земли невозможно, поскольку подобная гипотеза не соответствует видимым астрономическим явлениям. Согласно мнению других, гипотеза суточного вращения Земли более предпочтительна, поскольку лучше «спасает» астрономические явления. Третьи же утверждали, что обе гипотезы одинаково соответствуют видимым явлениям. Первую точку зрения представляли Майронис, Альберт Саксонский и Пьер де Лилль. Вторая не связана с какими-либо определенными именами. Сведения о ней мы имеем из очень коротких ремарок Майрониса, из которых ясно, что ее приверженцы не утверждают движение Земли как физически реальное. Исторически наиболее плодотворной оказалась третья точка зрения, которую представляли Жан Буридан и Николай Орем.

Жан Буридан утверждал, что относительность движения не позволяет нам определить, движется ли Земля или сфера Солнца. Он писал: «Если плыть на корабле и вообразить, что он находится в покое, а затем посмотреть на корабль, который действительно находится в покое, то покажется, что движется этот второй корабль... Аналогично этому можно утверждать, что сфера Солнца находится в покое, а Земля, несущая нас, движется». Буридан считал, что для астронома вполне достаточным является метод, спасающий видимость, независимо от того, так ли это в действительности. Явления могут быть спасены любым из этих методов, следовательно, выбирается тот метод, который больше правится. Этот выбор у Буридана определяется классическими физическими аргументами аристотелевской физики, которые использовал в свое время еще Птолемей в защиту идеи неподвижности Земли и с которыми пришлось бороться Галилею в защиту коперниканской системы мира. Буридан апеллировал к тому факту, что если бы Земля двигалась, то стрела, брошенная вертикально вверх, должна была бы упасть западнее, а не в той же точке, откуда была брошена.

Николай Орем, так же как и Буридан, отрицал движение Земли, однако его аргументация носила иной характер. Он указывал, что аргументы Буридана против движения Земли на самом деле свидетельствуют в пользу ее движения — воздух движется вместе с Землей и переносит стрелу, поэтому стрела и падает обратно в ту же самую точку. Эту мысль Орем подтверждал следующей аналогией: «Если человек находится на палубе корабля, движущегося очень быстро на восток, не зная об этом движении, и опускает свою руку вниз, ему покажется, что его рука проделывает только движение вниз... Я утверждаю поэтому, что никакой опыт никоим образом не может доказать, что осуществляет суточное движение:

Небеса или Земля». Показывая, что обе гипотезы одинаково приемлемы, и что ни разум, ни опыт не в состоянии сделать выбор, Орем разрешает проблему в пользу истины веры, а не разума.

Хотя, казалось бы, основным итогом дискуссий было подтверждение принципа статического геоцентризма, тем не менее, оно было подтверждением за отсутствием аргументов против. В дискуссии явно звучал мотив, что никакой опыт не может свидетельствовать в пользу суточного движения «Небес или Земли». Между тем уже древние указывали, что явления одинаково «спасаются» как движением Земли, так и движением Солнца. А физические аргументы Аристотеля безоговорочно «останавливали» Землю. Николай Орем разработал аргументы, направленные именно против аристотелевской физики. Их-то, эти аргументы против аристотелевского доказательства неподвижности Земли, позже почти буквально повторил Коперник.

Наряду с дискуссией о суточном вращении Земли на дальнейшее развитие астрономии непосредственное влияние оказала мысль об относительности вообще любого движения. Ни Орем, ни Буридан не формулировали принцип относительности. Он, как известно, был сформулирован только Галилеем, но идея о том, что явления одинаково описываются как движением Земли, так и движением Солнца, получает у них подтверждение в физике и направлены на критику аристотелевских физических аргументов. Идея относительности движения как земных, так и небесных тел вначале функционирует как рабочее правило и затем формулируется в астрономии как принцип наблюдательной эквивалентности гео- и геолиоцентрических систем.

Таковы вкратце были итоги развития аристотелевской физической астрономии в Европе в XIII—XIV вв.

Противоречие между представлениями о космическом детерминизме и идеей всемогущего и всесовершенного бога, обладающего абсолютной свободой воли, привело не только к расшатыванию физики и космологии Аристотеля у оксфордских и парижских схоластов, но и к созданию новой космологической системы, осуществленному Николаем Кузанским (1401—1464). В космологии Кузанца получили формулировку и нашли теологическое оправдание идеи тождественности законов небесного и земного миров, отсутствия центра Вселенной, ее бесконечности. Именно эти идеи Николая Кузанского являются наиболее значимыми с точки зрения развития астрономической картины мира.

В трактате «Об ученом незнании» он пишет: «Машина мира будет как бы иметь повсюду центр и нигде окружность. Ибо ее окружность и центр есть бог, который всюду и нигде». Прямым следствием идеи бесконечности мира было отрицание неподвижного центра Вселенной, и Земля была лишена своего центрального положения. «В самом деле,— пишет Николай Кузанский, — если бы он (мир. — Лет.) имел центр, то имел бы внешнюю окружность, а тем самым имел бы внутри самого себя свои начало и конец, то есть мир имел бы пределом что-то другое, и вне мира было бы еще это другое, и еще пространство. Подобное далеко от истины».

Разумеется, было бы неверно видеть в космологии Николая Кузанского, в его отрицании неподвижного центра Вселенной и утверждении движения Земли предвосхищение теории Коперника. Проблемы, которые он решал, были теолого-космологическими, а не проблемами наблюдательной математической астрономии. Но рассматривая аристотелевскую концепцию космоса и обнаруживая возможность его альтернативного видения, он тем самым открывал путь коперниканству.

Особое значение при этом имеют разработанные Кузанцем аргументы против аристотелевских космоса и физики. В первую очередь это касается критики концепции абсолютного покоя и движения у Аристотеля, которая лежит в основе замкнутого геоцентрического космоса. У Кузанца движение универсально, однако не абсолютно, у него, в отличие от Аристотеля, характеристика «абсолютный» применяется только к богу, а не к миру:

«абсолютное движение есть покой и бог, а в нем свернуто и заключено всякое движение». «Поэтому невозможно... чтобы у мировой машины (machina mundana) эти чувственные земля, воздух, огонь, или что бы то ни было еще, были фиксированным и неподвижным центром». Земля в силу этого не является неподвижным центром, ведь покой, согласно Кузанцу, присущ только богу, Земля же совершает колебательное движение относительно постоянно изменяющегося центра. Она является такой же «сверкающей планетой», как и все остальные.

Творчество Николая Кузанского с очевидностью доказывает, что христианское мировоззрение не связано необходимо с геоцентризмом, теологическая концепция бога не предопределяет предпочтение геоцентрической системы. Тем не менее, в силу историко-культурных причин геоцентрическая космология была важнейшим компонентом средневекового мировоззрения, только через размывание которого было возможно появление новой астрономии. Поскольку средневековое мировоззрение носило религиозно-теологический характер, то и размывание геоцентризма, ставшего органической частью этого мировоззрения, могло быть обусловлено только теологическими мотивами и осуществлено в рамках теологических дискуссий. Именно это и было проделано в Париже и Оксфорде в XIII—XIV вв. в период проникновения аристотелизма на Запад и борьбы с аверроизмом, и получило свое законченное выражение во взглядах Николая Кузанского.

Таким образом, в рамках схоластики и у Николая Кузанского была осуществлена систематическая критика физики и метафизики Аристотеля, поколеблен целый ряд положений, служивших основанием геоцентрической системы мира, и созданы условия для развития новой науки Только благодаря этой работе стал возможным отказ от геоцентрического принципа, обоснованного физикой Аристотеля. Именно эта работа средневековых схоластов по критике Аристотеля позволила Копернику, по словам Ретика, предоставить философии «с большей тщательностью и старанием разобрать, является ли доказанным, что центр Земли будет также и центром мира» и приступить к решению астрономических проблем на совершенно новых основаниях. Ретик И. Иоганна Ретика о «Книгах вращении» Николая Коперника первое повествование к Иоанну Шонеру.

Кимелев Ю. Полякова Т. Наука и религия

Глава 3. Коперниканская революция

«Бессмертное творение»

XVI век является эпохальной вехой в отношениях между наукой и религией. Он знаменует собою начало освобождения науки от теологии, рождение современного естествознания.

Событием, ознаменовавшим начало этого процесса, является выход в 1543 г . книги Николая Коперника (1473—1543) «О вращении небесных сфер». Астрономия Н. Коперника означала отказ от птолемеевско-аристотелевской картины мира, лежащей в основе средневекового мировоззрения и пауки, удар по христоанско-теологическому комплексу идей, связавшему себя в процессе своей культурно-исторической эволюции с аристотелевско-платонической космологией.

Коперниканская астрономия знаменовала собою мировоззренческую революцию, появление совершенно новой картины мира, а также заявку со стороны науки на свою автономию и право судить о мире самостоятельно, независимо от теологических догм. Наиболее ярко этот значительный шаг в истории естествознания был охарактеризован Ф. Энгельсом: «Революционным актом, которым исследование природы заявило о своей независимости... было издание бессмертного творения, в котором Коперник бросил... вызов церковному авторитету в вопросах природы. Отсюда начинает свое летосчисление освобождение естествознания от теологии...»

Чтобы понять суть и значение мировоззренческой революции, осуществленной Коперником, напомним читателю, с чем пришла астрономия, да и вся наука, к XVI в. В астрономии отсутствовала единая систематическая теория. С одной стороны, существовала концепция мира как системы гомоцентрических сфер Аристотеля, которая не «спасала явления», т. е. не описывала наблюдаемые движения светил и не объясняла нерегулярности в их движениях, но была обоснована общепринятой физикой, метафизикой и теологией. С другой стороны, была система мира Птолемея, которая «спасала явления», описывала и объясняла все наблюдаемые нерегулярности, однако противоречила не только системе гомоцентрических сфер, служившей в качестве общепринятой картины мира, но и тем метафизическим постулатам, которые лежали в ее основе.

Это противоречие между двумя теориями, зафиксированное уже Птолемеем и выступавшее как постоянный возмущающий фактор в развитии науки, оказывалось неразрешимым в условиях господства аристотелевской физики, а также безоговорочного приоритета метафизического и религиозного знания над научным. Прокл, как известно, предложил компромисс — рассматривать теорию гомоцентрических сфер как единственно истинную картину универсума, а эпициклическо-эксцентрическую астрономию Птолемея — просто как удобную математическую фикцию. Это противоречие и этот компромисс пришли в латинскую европейскую науку и теологию через арабо-мусульманских мыслителей, прежде всего через Аверроэса.

Фома Аквинский, христианизировав и догматизировав аристотелевскую картину мира, утвердил за астрономической системой Птолемея статус «фикционалистской» модели. Таким образом, он фактически воспроизвел компромисс, предложенный Проклом. С этого времени ведет свое начало и дисциплинарное расчленение астрономии:

теория гомоцентрических сфер Аристотеля преподавалась в рамках философии, а астрономия Птолемея — в рамках математики и астрономии. Эта ситуация воспроизводилась во всех университетах. Более того, «фикционалистская» установка стала общераспространенной, не ограничиваясь рамками только астрономии и применяясь ко всем теориям, так или иначе входившим в противоречие с догматизированным схоластическим аристотелизмом. Это было удобным средством устранения противоречий, ибо, как заметил К. Уилсон, современный западный исследователь истории науки, единственным требованием к теоретическим построениям было отсутствие формальных логических противоречий; являлось это построение физически возможным или нет, не имело значения.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Система преподавания астрономии в виттенбергском университете имела два уровня низший
Наряду с дискуссией о суточном вращении земли на дальнейшее развитие астрономии непосредственное
Работы арабских астрономов аль-баттани

До сих пор движения светил одерживали верх над знаниями математиковquot