<<<     ΛΛΛ     >>>   

Но, конечно, говорить о "запоминании снов" не есть злоупотребление языком. Нас научили этому выражению. Мы должны только быть внимательны к его действительному употреблению и к тому, насколько резко оно отличается от употребления "запоминать", которое появилось в нашей парадигме. Рассмотрение же этих результатов с помощью, к примеру, следующего аргумента заранее обречено на провал.

"Сновидение есть реальное переживание. И пока сны остаются в памяти, они должны рассматриваться как переживания сознания. В той же мере, в какой корректным будет сказать, что спящий видит сон, а ему не только снится, что он видит сон, правильно говорить, что спящий на самом деле отдает себе отчет в содержании своего сна, а не только ему снится, что он отдает себе в этом отчет" (Йост и Калиш).

Я не понимаю, что могло бы означать первое утверждение ("Сновидение есть реальное переживание"), кроме того что люди действительно видят сны, это невозможно отрицать. Один философ говорит о "теории, согласно которой мы не видим снов, но только помним, что видим сны" (Мансер). Но если это "теория", то она происходит из смешения критериев сновидения. Второе утверждение в аргументации, приведенной выше ("И пока сны остаются в памяти, они должны рассматриваться как переживания сознания"), казалось бы, заключает в себе ошибку, так как его авторы явно полагают, что все случаи употребления слова "запоминать" соответствуют одной парадигме. Если я сегодня помню, что кто-то вчера хлопнул в ладоши, то вчера я должен был отдавать себе отчет в том, что кто-то хлопнул в ладоши. Следует ли из этого, что если я сегодня помню сон, который я видел прошлой ночью, то я прошлой ночью должен был отдавать себе отчет в этом сне или в его содержании? Во-первых, нет оснований думать, что "запоминание снов" влечет за собой те же импликации, что "запоминание физического события". Во-вторых, что касается невозможности установить то, что некто отдавал себе в чем-то отчет, в то время как он спал, и возможности установления того, что он видел сон, то как это может следовать из того, что он помнит свой сон, что он отдавал себе отчет в том, что видел сон, в то время как он его видел? Последнее и самое важное: в чем состоит значение этого философского утверждения? (Ибо оно не только претендует на то, чтобы назвать сны переживанием сознания, потому что мы говорим о "запоминании" снов.) Каковы критерии для того, чтобы сказать, что спящий отдает себе отчет в том, что видит сон? Я не вижу ничего, чем бы это могло быть, кроме его рассказа о сне после пробуждения. Если это так, тогда предложение, которое употребляет философ, "Люди отдают себе отчет в своих снах" имеет примерно такой же смысл, как употребление предложения "Люди видят сны". Следовательно, абсолютно ничего не говорит философское утверждение "Когда люди видят сны, они отдают себе отчет в этом" (или: "Сны есть переживания сознания").

Знаю, что кто-то хочет выразить свой протест: "Сказать, что кто-то видел сон, не означает того же, что сказать, что после пробуждения у него было ощущение, что он видел сон. Нет: он имеет в виду, что до и после ощущения о сне сон был на самом деле". Кое-кто еще может добавить: "Впечатление появляется у человека, когда он просыпается, а сон имеет место, когда он спит; поэтому они не могут быть одним и тем же".

Но я не пытаюсь утверждать, что сон и есть чье-то впечатление после пробуждения о том, что он видел сон. На самом деле я не пытаюсь говорить, чем являются сновидения. Я не понимаю, что это вообще могло бы означать. Я просто исхожу из того, что в нашем повседневном обсуждении сновидений, которое мы определили выше, вопрос о том, что человек видел сон, сводится к тому, что он рассказал сон или сказал, что видел его.

Нелегко понять связь между снами и выводом после пробуждения о том, что человек видел сон. Сон и вывод после пробуждения - не одно и то же в том смысле, как не одно и то же утренняя звезда и вечерняя звезда. Являются ли они двумя совершенно различными феноменами? Скажем, что это так. Сразу возникает вопрос: как связаны эти два феномена? Можем ли мы сказать, что они логически независимы друг от друга в том смысле, что одно могло бы существовать независимо от другого? Теперь можно подумать о случае, в котором человек ошибочно полагает, что ему не снились сны: например, он проснулся посреди ночи и рассказал кому-то сон, но, когда он проснулся утром, у него было ощущение, что он спал без сновидений. Возможность такого случая тем не менее не доказывает логической независимости снов от впечатлений после пробуждения, потому что здесь мы основываемся на рассказывании человеком сна ночью как на установлении того факта, что он видел сон. Если мы попытаемся предположить, что человечество может рассказывать сны, никогда не видя снов, или может видеть сны, никогда не рассказывая снов, мы окажемся в затруднительном положении относительно того, как же тогда установить существование сновидения. Мы можем сказать, что сны и впечатления после пробуждения - это два разных явления. Но не два логически независимых явления.

Одна из причин трудности, которую мы испытываем, - это искушение думать, что когда кто-то устанавливает критерий чего-либо и говорит, чем это нечто является , то он определяет этот феномен. Но это неверно. Критерием того, что кто-то натер ногу, являются его действия и слова по этому поводу, но не сама натертая нога. Кто-то, возможно, будет склонен думать, что не может быть критерия (чего-либо, что решит вопрос с достоверностью) того, что некто натер ногу или видел сон, а могут быть только различные "внешние" явления, которые эмпирически взаимосвязаны с натертой ногой и сновидениями. Тем не менее такой взгляд противоречив: без критерия для определения того, каким образом произошли эти явления, взаимосвязь между ними не может быть установлена. При отсутствии критериев предложения "Он натер ногу" и "Ему приснился сон" не имели бы употребления - ни корректного, ни некорректного. Мы должны допустить, что имеется критерий употребления "Он видел сон", а также допустить, что это не говорит нам о том, чем является сон, не определяет "сущности" сновидения (что бы последнее ни означало), но дает условия (правила), определяющие, является ли утверждение "Он видел сон" истинным или ложным.

Наше замешательство в связи с критерием сновидения упирается отчасти в тот факт, что предложение, для которого мы хотим выработать критерий, стоит в прошедшем времени. Как может событие в настоящем - рассказ человека о сне - быть критерием чего-либо, что произошло до этого, то есть самого сна? Ну а почему бы нет? Если мы отказываемся от предположения, что критерий и нечто, что определяется этим критерием, должны быть тождественны, то почему событие в настоящем не может быть критерием события прошлого? Мы чувствуем нежелание допускать, что это возможно, и склонны думать, что критерий того, что сон имел место, должен быть обнаружен в нашем поведении и в каком-либо психологическом процессе, который предположительно должен происходить одновременно со сном. Это нежелание в большой степени обусловлено предположением, о котором говорилось выше. Но сопутствующим фактором служит определенная нелепость, присутствующая на периферии наших обычных разговоров о снах. Я объясню сейчас, что имею в виду.

Если молодой влюбленный произносит во сне имя своей избранницы и при этом улыбается и вздыхает, то в этом случае было бы естественным сказать "Ему снится его возлюбленная". Но как мы будем употреблять это предложение? Подразумеваем ли мы, что, проснувшись, он будет в состоянии рассказать сон или по крайней мере сказать, что тот ему снился? Является ли критерием в этом случае его свидетельство после пробуждения или его поведение во сне? Мы говорим о собаке, когда она воет во сне и сучит лапами: "Ей, должно быть, снится сон", - и здесь не возникает вопроса о том, что она скажет нам, когда проснется. Это употребление языка не вполне серьезно: никто не станет извлекать практических следствий из предположения, что собаке снится сон. Но в случае с молодым человеком, который произносит во сне "Мэйбл", мы можем сделать важный вывод (например, что он увлечен какой-то другой девушкой). Если после пробуждения он не расскажет сон, то мы можем сказать "Ты забыл его". Но как мы употребляем это выражение? Означает ли оно просто "Итак, ты не можешь рассказать сон" или оно означает "На самом деле ты видел сон, но теперь он ускользнул из твоего сознания"?

Можно предположить, что когда мы говорим "Ему снится сон" на основании его вздохов и бормотания во сне, то либо мы используем его поведение в качестве критерия того, что он видит сон, либо как основание для доказательства того, что он будет в состоянии рассказать сон, что в свою очередь потом станет нашим критерием. Это было бы так, если бы наше употребление языка всегда было ясным (тем или иным путем) и всегда имело бы определенную цель. Я полагаю, что в данном случае это не так. Когда мы говорим, что некто видит сон, на основании его поведения во сне, наши слова не могут быть определенной альтернативой чего-либо другого и действительно не имеют ясного смысла.

Случай с ночными кошмарами представляет собой нечто другое. Определенно, что есть некий смысл в употреблении слов "ночной кошмар", в котором критерием является поведение. Когда человек вскрикивает, бьется, кажется напуганным, когда его трудно разбудить и он, разбуженный, продолжает проявлять признаки страха, то мы называем это ночным кошмаром независимо от того, сможет ли он рассказать сон. Как бы то ни было, его состояние настолько не похоже на парадигму обычного сна, что по меньшей мере проблематично, можем ли мы сказать, что он спал в то время, когда продолжались все это смятение и борьба?

Эти необычные и забавные явления в нашем употреблении языка не должны затемнять тот факт, что первоначальное понятие сновидения имеет в качестве критерия не поведение спящего человека, но его последующее свидетельство. Если человек рассказывает сон, на том основании, что он спал совершенно тихо и спокойно, нам не придет в голову сомневаться, что сон действительно имел место. В этом смысле "сновидение" обладает содержанием (сновидение собаки содержанием не обладает), которое описывается, когда человек рассказывает свой сон. Сновидение в этом первоначальном смысле представляет большой интерес для людей и ставит перед ними философские проблемы. Сновидение, которое имеет чисто поведенческий критерий, большого интереса не представляет.

Вероятно, самой важной причиной трудностей, касающихся "критерия свидетельства", является тот факт, что никто не может применить этот критерий к самому себе. Никто не может, используя этот критерий, заключить, что сам видел сон. Его применяют только в контексте "Ему снился сон", но не в случае "Мне снился сон". Эта асимметрия кого-то может привести к отрицанию того, что и предложения в третьем лице управляются этим критерием. "Я не определяю, что я видел сон, на основании своего рассказа о сне. Я употребляю предложения "Я видел сон" и "Он видел сон" в одном и том же смысле. Следовательно, тот факт, что другой человек рассказывает сон, не может быть для меня определяющим при утверждении, что он видел сон". Трудности в такой ошибочной аргументации коренятся в выражении "в одном и том же смысле". Можно корректно утверждать, что два предложения употребляются в одном и том же смысле, по контрасту, например, со случаем, в котором слово "сон" в одном из них будет означать дневной сон. Но что значит здесь "один и тот же смысл"? Употреблять предложение этой асимметричной пары в одном и том же смысле (в той степени, в какой они могут быть употреблены в одном и том же смысле) - значит употреблять их обычным способом, в котором рассказывание сна служит критерием верификации для одного, но не для другого. Употреблять предложение "Я вешу 170 фунтов " и "Он весит 170 фунтов " в одном и том же смысле, напротив, означает использовать их в соответствии с одним и тем же способом верификации (то есть одним и тем же или сходным способом взвешивания). Выяснение значения предложения "в одном и том же смысле" в первом и третьем лицах зависит от выяснения того, что является их нормальным употреблением. Невозможно определить, что является их нормальным употреблением, исходя из того факта, что они употреблены в одном и том же смысле.

Разве из того факта, что кто-то не использует указанный выше критерий для решения того, видел ли он сон, следует, что существует такая вещь, как знание того, что некто видел сон? Нет. У кого-нибудь иногда бывают основания для такого заключения, и это является знанием в собственном смысле слова. К примеру, он проснулся с ощущением, что только что покрасил стены своей спальни в голубой цвет, но обнаруживает, что стены такие же желтые, как вчера: "Значит, это был сон". Обнаружить, что какое-то происшествие приснилось человеку, - значит обнаружить, что ощущение, которое у него возникло после пробуждения, ложно. Но так же, как человек может знать, что он видел сон, точно так же он может ошибаться на этот счет. Например, вы просыпаетесь с ощущением, что в течение ночи в вашу комнату входил полисмен; другие люди, находившиеся в доме, говорят , что этого не было; вы решаете, что вам это приснилось, но это событие произошло на самом деле, и другие просто сговорились, чтобы ввести вас в заблуждение. Предположим, что вы просыпаетесь с ощущением, что чувствовали боль в ноге на протяжении всей ночи, но вы не знаете, был ли это сон или реальность. Будет ли невозможным решить этот вопрос? Нет, это отнюдь не невозможно. Кто-то мог слышать ваш крик и видеть, что вы держались за свою ногу в какой-то момент ночи. Здесь есть соблазн думать, что в случае с болью нет разницы между "реальным" и "приснившимся". Но разница здесь не меньше, чем между тем, что вы поссорились с кем-то, и тем, что вам приснилось, что вы с кем-то поссорились.

Я склонен думать, что утверждения типа "Я видел во сне то-то и то-то" всегда выводимы из реальности логическим путем. Я не имею в виду того, что человек всегда приходит к ним путем эксплицитного процесса логического вывода, скорее он всегда может защитить их в качестве выводов из определенных или предполагаемых фактов. Если бы кто-нибудь спросил вас, откуда вы знали, что видели во сне то-то и то-то, вы всегда могли бы сослаться на нечто, что, по-вашему, доказывало или делало вероятным, что то, о чем идет речь, не происходило в действительности и, стало быть, приснилось вам.

Если что и не требует подтверждения, так это ваше заявление, будто у вас было ощущение , что происходило то-то и то-то (при этом вы можете верить или не верить в то, что оно происходило на самом деле). В этом смысле вы не можете узнать, видели ли вы сон, хотя можете узнать, что кто-то другой его видел. Имеет смысл определить, соотносится ли ваше ощущение с реальностью; обнаружить, что оно с ней не соотносится, - значит обнаружить, что это был сон.

Я говорил ранее, что во сне все возможно. Почему это так, легко увидеть. Если мы знаем, что определенное явление невозможно в реальности, после пробуждения становится ясно, что ощущение того, что оно произошло, ложно; поэтому мы знаем, что человеку приснилось нечто невозможное в реальности. Когда есть выбор между сном и реальностью, то невозможность явления помещает его в сон.

Мое утверждение, что вопрос "Откуда вы знаете, что вы видели во сне то-то и то-то?", который может иметь только описанный выше смысл, способен повлечь за собой противоречие с утверждением, сделанным в начале этой главы, а именно: в наше понимание сновидения входит тот факт, что мы не задаем вопроса, действительно ли человек видит сон или это ему только кажется. Но это не противоречие. Подразумевалось, что когда кто-то после пробуждения "помнит" определенные события и мы знаем, что они на самом деле не происходили, то мы говорим, что он их видел во сне , то есть они "произошли во сне". В дальнейшем даже не возникает вопроса, действительно ли сон или события сна имели место тогда, когда человек спал. Если человек просыпается с ощущением, что он наблюдал за чем-то или совершал какие-то поступки, и известно, что он не наблюдал и не совершал этих поступков в реальности, то можно считать, что они ему приснились. В выяснении того, действительно ли сновидение имело место и соответствует ли что-либо его памяти о сновидении, проблем не возникает.

Заметим, что, когда кто-то говорит, что он видел во сне то-то и то-то, он не подразумевает, что, когда он спал, он отдавал себе отчет, что спит или что видит сон. Когда он говорит "Я видел во сне то-то и то-то", он имеет в виду, во-первых, что, когда он проснулся, ему казалось, что то-то и то-то произошло, и, во-вторых, что то-то и то-то не происходило. Здесь просто нет места для предположений того, что он отдавал себе отчет в чем-либо, когда спал. Его свидетельство, что он видел сон, не влечет за собой этого бессмысленного следствия.

Я сказал, что утверждение "Я видел во сне то-то и то-то" подразумевает, что то-то и то-то не происходило в реальности. Рассмотрим сон Фараона, приведенный в Генезисе XLI, 17-24 (исправленное стереотипное издание):

"Вижу, как во сне я стоял на берегах Нила; и семь коров, жирных и лоснящихся, вышли из Нила и питались камышовыми зарослями; и семь других коров вышли после них, жалкие, и изможденные, и худые, каких я никогда не видел во всей земле Египта. И худые и изможденные коровы пожрали семь жирных коров, но, когда они съели их, никто не знал, что они съели их, ибо они были столь же изможденными, как и прежде. Тогда я проснулся. Также я видел в своем сне семь колосьев, растущих из одного стебля, полных и хороших; и семь колосьев увядших, тонких, разрушаемых восточным ветром, обвевающим их, и тонкие колосья поглотили семь хороших колосьев".

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Психология сновидений. Антология психологии 4 сновидение
Психология сновидений. Антология психологии 3 студент
Сегодня ночью я буду изменять сновидения
Психология сновидений. Антология психологии 12 студент
Сосредоточивать внимание на обстоятельствах