Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
власть имущим. Но такая «имплантация», не зависящая от состояния производительных сил, просчитываемых последствий и т.д, была противоестественным, достаточно искусственным мероприятием. Происходило постоянное отторжение политики от экономики. Вплоть до конца 20-х - начала 30-х гг. в экономике, процессе производства действовал капитал - чуждая новым социалистическим формам собственности сила. Не случайно Ленин в 1919 г . говорил об экономике, как о главном внутреннем враге совершившейся революции (86, т. 39, 461). Такого врага можно обратить в союзника лишь в условиях тотального огосударствления всех секторов экономической жизни, когда государственная форма общественной собственности становится безраздельно господствующей. Поэтому отрыв «экономики» от «политики» рассматривался, как серьезное отступление от партийной линии в послереволюционное время. Для партийных руководителей это означало непонимание проблемы «в ее целом», значило упускать «основное, от чего нельзя скрыться, улизнуть, спрятаться» (26, 111). В свете исторического опыта весьма реалистическими оказались предостережения Бернштейна, идущие вразрез с господствующими тогда в немецкой и международной социал-демократии представлениями о якобинско-бланкистских попытках решения хозяйственных проблем путем политического вмешательства в недозревшую для социализма экономику. Формально обобществленные все наличные производительные силы требовали для своего функционирования непрекращающегося применения административных, принудительных, не экономических мер. Процессы общественного воспроизводства стали протекать исключительно под воздействием чрезвычайных насильственных мер, т.е. политического фактора, что не могло не вести к гипертрофированной роли государственных, политических институтов власти. Вспомним о «деспотическом вмешательстве» в право собственности и в «буржуазные производственные отношения» из «Манифеста...». Однако практика все-таки свидетельствует, что в конечном счете экономика развивается по своим собственным объективных законам производства и воспроизводства, а последние достаточно автономны и впрямую не зависят от государственных и политических институтов. Публичная власть, как оказалось, не желает терять свой политический характер вопреки, предсказаниям классиков марксизма. В «Анти-Дюринге» Энгельс следующим образом описывает условия отмирания государства: «Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества, - взятие во владение средств производства от имени общества, - является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда во всех областях излишним и само собой засыпает. На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами. Государство не отменяется, оно отмирает»(104,т.20,292) Первым условием «отмирания» государства считается захват пролетариатом государственной власти и превращение средств производства в общественную собственность. Весь государственный механизм за ненадобностью переводится в «музей древностей» и располагается «рядом с прялкой и бронзовым топором». Такие видные отечественные представители науки о государственном праве, как Ф.Ф.Кокошкин, Б.А.Кистяковский, П.И.Новгородцев, считали, что здесь обнаруживался очевидный теоретический пробел, что революционная теоретическая мысль не имела ясных, четких представлений о природе и значении юридических и политических форм. «Политическая власть, - пишет Новгородцев, - не есть какой-то волшебный жезл, который можно вырвать из рук злодея, чтобы употребить его для своих благих целей и затем спрятать в потайной ларец или, употребляя собственное выражение Энгельса, - в «музей древностей». Политическая власть, - продолжает ученый, - это сложная система юридических отношений и психических воздействий, которая при помощи своих разветвлений, путем самых разнообразных правил, постановлений и мер регулирует и направляет общественную жизнь» (115,306). Почему идея безгосударственного состояния прочно вошла в марксистский теоретический арсенал? Истоки этой идеи опять же лежат в ранних работах Маркса. Политическое государство, которое можно назвать правовым, допустило расцвет эгоистических интересов человека, смирилось с существованием и развитием частного человека с его личными потребностями и интересами, т.е. буржуа. Остановить безудержное движение эгоизма можно лишь на уровне новых взаимоотношений между людьми, на связи людей, пронизанных родовым всеобщим сознанием. Индивидуальная жизнь человека, его личностные устремления перекрываются общественной сущностью. Общественная норма и порядок становятся внутренним законом индивидуумов. В этих условиях отпадает необходимость в упорядочение и надзоре со стороны права и государства. Политика становится излишним занятием. В этом случае государство поглощается обществом, наступает его безгосударственное существование. В пункте о судьбе отдельного конкретного человека марксизм принципиально отличается от анархизма. Анархисты отрицают политику и государство, власть и принуждение во имя свободы отдельной личности, отвержения насилия над естественным проявлением человеческого духа, его индивидуальных притязаний. Классики марксизма исходят из противоположного основания. Необходимость отсечь экономическое начало во имя безусловных и всеобщих положений, осуществления идеального порядка, представляющего собой по существу безличный автоматический процесс, рационалистический строй. Поэтому, как справедливо считали российские правоведы, идеал коммунистов строился не только за пределами правового государства (в смысле государства и права), но и за пределами свободы. Подобные идеи, столкнувшись с реальной действительностью, показали свою утопичность. Для искоренения эгоизма индивидов была брошена сила эгоизма классового. Последний вызвал напряжение всех сил властного руководства, всю энергию государственного принуждения. Общество вступило в состояние перманентной борьбы за «высшее торжество социализма», которое также перманентно отодвигалось все дальше и дальше. Вместе с Новгородцевым поставим риторические вопросы: «Средство и путь не окажутся ли на необозримо долгое время целью и пределом, единственно доступными и достижимыми? Стремясь к состоянию безгосударственному, не случится ли надолго задержаться в состоянии сугубой и нарочитой государственности, в состоянии величайшего противоречия между бесконечной заманчивостью заданий и гнетущей недостаточностью достижения?» (115, 320). На второй день после революции, т.е. с переходом власти в руки пролетариата политические задачи не стали занимать подчиненное место по отношению к задачам экономическим, как об этом заявлял Ленин. Произошла очередная инверсия, переворачивание средств и цели, политического и экономического. Государство и политика как средство и временная мера, как виделось революционерам, стали их целью и пределом возможного и допустимого. Поэтому, столкнувшись с наличной действительностью, программные установки левого крыла рабочего движения стали показывать свою несостоятельность, искусственную заданность. Революционные руководитель были в затруднительном положении относительно своих действий «на другой день революции». Совсем по-другому сегодня воспринимается оценка меньшевика Н.И.Суханова о программе социалистических преобразований большевистской партии, ее утопичности, объективных предпосылках для социализма в России. Суханов утверждал, что большевики не имели ясных представлений, точных предположений и планов о том, что они будут делать с завоеванным государством, как будут им управлять, какие будут задачи нового пролетарского государства, каковы способы удовлетворения насущных интересов трудового народа. Суханов считал, что у большевиков «ничего не было за душой, кроме немедленного предоставления земли для захвата крестьянам, кроме готовности немедленно предпочесть мир, кроме самых путаных представлений о «рабочем контроле» и самых фантастических мыслей о способе выпекать хлеб при помощи «матроса» или «работницы» (159, т. 3,279). Большевики тем не менее самым решительным образом взялись за преобразования в отношениях собственности на средства производства в основных отраслях промышленности, за уничтожение собственности на землю, за овладение экономическими «командными» высотами и т.д., пытаясь в максимально короткие сроки решить свою стратегическую задачу *.(* Любопытный эпизод имеется в стенографическом отчете так называемой «Овермановской комиссии», своеобразного «суда» над Октябрьской революцией, устроенного американскими сенаторами в 1919 г . На вопрос председательствующего: «Каково точное значение слова «большевик»? - Вильямс, известный публицист, ответил так: «Я спросил у одного русского, как он понимает слово «большевизм», и он ответил: «Это кратчайший путь к социализму». Очень точная характеристика»(121,122). Регулировать распределение ресурсов для обеспечения общественными товарами перераспределения развития |
|
|
|
|
