<<<     ΛΛΛ     >>>   

К 1985 г . попытки справиться с предкризисным и кризисным состоянием в экономике с помощью административных мер загоняли болезнь все глубже и глубже. Усиливалась административная власть и ведомственность, ожесточался идеологический контроль.

Следующий вывод указывает на то, что периоды явно поступательного движения - нэп, «Хрущевская оттепель» - были существенно короче периодов возвратного движения в сторону меньших уровней экономической самостоятельности и политической демократии (т.е. влево и вниз).

Поступательное движение являлось кратковременным и неустойчивым потому, что сохранялось отчуждение широких слоев общества от реальной власти, главные рычаги которой оставались в руках неподконтрольного обществу партийно-бюрократического аппарата. Надо отметить, что в обоих случаях экономические реформы были продвинуты дальше, чем политические преобразования, т.е. ось развития прилегала ближе к экономической координатной оси («ОЭ»), чем к политической координатной оси («ОП»). Задача заключается в том, чтобы сдвинуть саму ось развития в сторону «ОП».

Для необратимости поступательного движения вперед, действительно, необходимы радикальные политические преобразования. Возникающие рассогласования и противоречия между двумя компонентами преодолеваются в рамках бюрократического механизма, приспосабливающегося к реальной экономической действительности. Но на определенных этапах исторического развития, когда адаптивные возможности бюрократического механизма исчерпываются, возникает необходимость в политических преобразованиях, а значит, в изменении режима функционирования партийно-политических структур.

К числу объективных ограничителей политического всевластия, если подходить укрупненно, относится имеющаяся в распоряжении властных структур рабочая сила и природные ресурсы.

Так, за ленинско-сталинский период (1917-1953 гг.) безжалостно использовались дешевые трудовые ресурсы. Чрезвычайная индустриализация проходила в чрезвычайных условиях. Огромные людские ресурсы и их использование продолжали быть источником развития хрущевских преобразований, правда, уже без «чрезвычайного» их применения.

При эксплуатации людей административно-бюрократическая система обходилась минимумом для воспроизводства рабочей силы. Чуть более 20% производственной продукции шло на потребление. Доля производства средств производства, несмотря на все декларации, не только не уменьшалась, но напротив, продолжала неуклонно возрастать (с 72,5% в 1969 г . до 74,8% в 1985 г .) (111,96).

Возрастающее использование имеющейся рабочей силы имело исключительно важное значение в жизни советского общества. Динамика рабочей силы за последние 50 лет выглядит следующим образом. Если за десятилетие с 1940 по 1950 г . численность рабочих и служащих в промышленности возросла в 1,17 раза (с 13,08 млн. до 15,32 млн. человек), то за десятилетие с 1950 по 1960 г . она увеличилась в полтора раза (с 15,32 млн. до 22,29 млн. человек).

Такой же бурный рост происходил и в следующем десятилетии (1960-1970 гг.): численность рабочих и служащих в промышленности возросла до 31,59 млн. человек. В дальнейшем произошло замедление роста (111,391). За счет выбрасывания на свободный рынок труда значительных людских ресурсов удалось освоить целину, что значительно увеличило сельскохозяйственное производство. Крупная промышленность росла и за счет абсорбирования новой рабочей силы из сельских районов и т.д. Но по мере уменьшения возможности растрачивать трудовые ресурсы, политическая власть стала переключаться на беспрецедентное использование природных богатств.

Масштабность экологической катастрофы выявила пределы социалистических политических структур. Окончательная несостоятельность подобной системы стала очевидной в эпоху современной научно-технологической революции, перехода к информационной технологии.

Эту очевидную несостоятельность социализма уже невозможно было скрыть ни под каким идеологическим флером ни в Советском Союзе, ни в ГДР, ни в Чехословакии (уже бывших). Ни в любой другой социалистической стране.

Подлинные масштабы непроизводительных расходов и потерь в социалистическом обществе станут в будущем достоянием гласности, но то, что становится уже известным, подтверждает всякую бесперспективность подобного общественного устройства. Так, по данным И.Федорова - председателя подкомитета комитета Верховного Совета СССР, руководителя рабочей группы по изучению проблемы непроизводительных потерь ( 1990 г .), ежегодно погибает половина продовольственной продукции, убыток составляет более 450 млрд. рублей. Потери 20-40% продукции, производимой селом (от 47 до 95 млрд. рублей). В записках о потерях, представленных АН СССР, состояние материальных ресурсов в народном хозяйстве представляется еще более сложным: «Потери предметов труда составляют 70%, потери при использовании средств труда - 40-50%».

Расчетные данные АН СССР: потери рабочего времени оцениваются в 30%. А всего в валовом общественном продукте в 1988 г . доля общих непроизводительных расходов и потерь составила 38-40%, и это не считая экономики (165).

Такого «пассивного саботажа» со стороны трудовых коллективов, точнее, работников подневольного труда история постфеодального общества еще не знала.

В народном хозяйстве страны (еще СССР) норма прибавочной стоимости составила в 1988 г . 130-170% против 70% в США. Важным результатом такой интенсивной эксплуатации труда является накопление. В США норма накопления 15-16%, в Западной Европе - 20-22%. В СССР при расчете в долларах она уже давно держалась на уровне 45-50%. Это показатель военного времени. Эти данные дают определенное представление о сверхмилитаризованности социалистического общества, о системе производства ради производства, объясняют, почему уровень жизни народа на такой низ-кой отметке по сравнению с передовыми развитыми странами.

Австрийский экономист Колин Кларк еще накануне Второй мировой войны подтвердил вслед за Й.Шумпетером положение, согласно которому правительство(государство)имеет границы своей деятельности. Кларк определил эту границу в 25% валового национального дохода страны или валового личного дохода гражданина. Но 25% не явились абсолютным пределом. Если уровень государства превышает 40% отметку- начинается «налоговый бунт».Люди перестают работать, начинают мошенничать, возникает «серая» экономика. Отсюда и веер «серых» социально-экономических показателей в социалистических странах.

Показательной является оценка (пусть и пространная) социалистического прошлого президентом Чехословакии (на то время) В.Гавелом. «Даже удивительно, что удалось столько натворить всего за 42 года. Нашим воздухом нельзя дышать, нашу воду нельзя пить. Рождаются больные дети, так как родители вместо кислорода дышат серой, вместо воды пьют нефть с хлором. Мы разрушили или запустили прекрасные города и села. Покрыли страну крольчатниками, в которых нельзя жить, можно только спать и смотреть телевизор. Умирают наши леса. Десятки тысяч людей работают ради того, чтобы жить все хуже. Крупнейшие машиностроительные заводы зарабатывают не деньги, а долги. Через несколько десятков лет наша земля перестанет родить. Наша экономика во главе таблицы тех, кто зря расходует энергию. Наши деньги - не деньги, за них ничего не купить в двух километрах за Шумавой. Большинство больниц не выполняют своей миссии, а тысячи врачей заполняют бумаги, которые после них никто не читает. Миллионы людей делают бессмысленную работу. Наши студенты не ездят летом по Европе, не знают языков, не узнали, кто такой Шекспир, потому что должны были изучать, что коммунизм является вершиной истории мира» (64).

Это картина не только из бывшей чехословацкой действительности. О ситуации в ГДР (тоже бывшей), например, английский журнал «Экономист» язвительно замечал, что, приложив немалые старания, проявляя изобретательность и систематически лишая людей личной свободы, правительства могут вытеснить своекорыстный интерес и конкуренцию и заменить невидимую руку рыночных сил коллективным усилием и наглядной таблицей производства-потребления. Результатом стал список лиц, желающих приобрести автомобиль «Трабант», которым надо ждать этого события пять лет.

В мире социализма государство не смогло заменить свойственный рынку механизм саморегулирования. О нерешенности проблем и все обостряющейся ситуации свидетельствовали непрекращающиеся попытки на всем протяжении социалистического развития выдвигать на первый план то экономические преобразования, то проблемы политической надстройки.

В период отечественной истории, названный перестройкой, вновь выдвинулся злободневный вопрос о соотношении экономических и политических реформ. Практика выявила в решении этого вопроса два подхода в системе приоритетов. На начальном этапе преобладали преобразования в экономической сфере. В последующем происходила смена приоритетов: в одном случае политические реформы обгоняли экономические преобразования, в другом варианте вырвалась вперед экономика. Расхождение, разрыв двух важнейших сфер общественной жизни приводит к негативным последствиям. Оттяжки в экономических преобразованиях, усугубленные экономическим кризисом, начинают трясти общественные структуры, дискредитировать силы, ориентированные на реформы.

С другой стороны, в случае запаздывания политических реформ экономически активные круги не могут найти адекватную им реализацию в политике, что также может создавать и создавало общественную напряженность. Опыт Китая красноречиво свидетельствует об этом.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Из устава южно российского союза рабочих интернационала политики
Государственности встретили со стороны бакунина самое решительное несогласие
Вести к гипертрофированной роли государственных
политологии Коновалов В. Экономика и политика 10 экономика
Признавала теории разделения властей