<<<     ΛΛΛ     >>>   

Правительство Российской империи в 1880-х годах стало использовать мужчин и женщин, выходцев из революционных кругов, которые проникали в подпольные организации и доносили об их участниках и планах.

Доказав свою эффективность, особенно в борьбе с членами партии социалистов-революционеров, эти тайные агенты стали гордостью охранки. Революционеры приклеили им ярлык их "двойных агентов" или, еще хуже, "провокаторов", подразумевая, что они умышленно вовлекали радикально настроенных людей в антиправительственные преступления с тем, чтобы получить повод для их ареста. (Bobrovskaya, n.d., p. 7)

Некоторые революционеры по просьбе или без всякой просьбы со стороны чинов Охранки сами шли в осведомители, других же заставляли или компрометировали. Один бывший студент, чьи мемуары были опубликованы в 1917г., свидетельствовал, что агент охранки втянул его в это дело, получив от него незначительные сведения об однокурсниках, после чего стал угрожать, что выдаст его как шпиона, если он не будет сообщать более подробных сведений. (Byloe, n.s., 27/28 (1924), pp. 225-37)

Эти сомнительные, и даже преступные методы, используемые Охранкой, привели к попыткам реформирования Российской секретной полиции изнутри.

В 1902 г., А.А. Лопухин, опытный юрист, служивший прокурором, принял предложение министра внутренних дел В.К. Плеве стать директором Департамента Полиции. Лопухин вспоминал, что он сомневался в своих способностях, "но принял эту должность потому, что министр указывал на необходимость целого ряда реформ". Насколько он понял, мысли фон Плеве заключались в том, что "недостатки существующей системы розыска политического требовали упразднения охранных отделений, реформы полиции и передачи политических дел на рассмотрение суда". Лопухин соглашался с Плеве и в 1910 г., оглядываясь назад, говорил: "полиции обойтись без агентуры совершенно невозможно. Для меня весь вопрос сводился к тем границам, в которых агентура может существовать и действовать" (Delo A.A. Lopukhina, 1910, p. 113). Будучи по своим взглядам в сущности либеральным юристом западного толка, Лопухин считал, что самодержавие может сохраниться только подчиняясь закону, он собирался ускорить эту историческую трансформацию, в корне меняя методы, которыми пользовалась агентура, чаще всего нарушавшая закон. Столкновение западного либерального мышления с традиционным для России уважением к Самодержавию создавало порождало напряженность в душе Лопухина и других государственных служащих, мысливших схожим образом. Западная юридическая мысль начала проникать в Россию еще в царствование Николая I, особенно ярко проявилась в ходе Судебной реформы 1864 г., сопровождавшейся развитием русской адвокатуры, в состав которой в конечном итоге [c.71] вошел Лопухин. (Cм.: Wortman, 1976) Он пытался, правда безуспешно, заставить Охранку подчиняться закону, но эта попытка только привела к краху его карьеры.

Высшие должностные лица в России, включая Плеве, пытались изменить Охранку, чтобы создать видимость того, будто она, как и все другие государственные учреждения, подчиняется закону и служит его укреплению. Так думал и Сергей Зубатов, новатор в области политического сыска и начальник Московского охранного отделения с начала 1890-х годов, с которым тесно сотрудничал Лопухин.

Зубатов начал свою полицейскую карьеру в студенческих кругах Санкт-Петербурга в 1880-х гг., сначала как осведомитель, а затем как штатный сотрудник столичного охранного отделения. Подобно умелому комиссионеру, он продвигал свою мысль о том, что Охранка должна овладеть организациями, которые появились в быстро развивающемся обществе. Детищем Зубатова, им задуманным и осуществленном, было общество фабрично-заводских рабочих, которое Охранка могла легко контролировать, чтобы быть уверенной, что рабочие не попали под влияние социал-демократов. (Schneidermann, 1976). Еще один необычный шаг - Зубатов привлек популярного православного священника отца Георгия Гапона для того, чтобы он влиял на рабочих в верноподданническом духе. В то время, когда Зубатов возглавлял Московское охранное отделения, оно являлось центром политического сыска и серьезным конкурентом Департамента полиции в Санкт-Петербурге.

В 1902г. Лопухин назначает Зубатова начальником особого отдела, руководившего операциями тайной полиции. Зубатовская школа политического сыска имела свои традиции, свой кодекс чести и организовала охранные отделения в 11 крупнейших городах Российской Империи, а также подготовила большой штат полицейских чинов, которые сохраняли верность идеям Зубатова даже после его отставки в 1903 г. Так же как и Фуше, он использовал "летучие отряды", которые действовали в охваченных волнениями местностях.

Однако Лопухин и Зубатов споткнулись на невозможности предотвратить преступные действия секретных агентов полиции. Лучший и самый высокооплачиваемый секретный агент Евно Азеф (который был нанят Зубатовым), пройдя путь до руководителя боевой организации партии социалистов-революционеров, был одним из главных организаторов покушения на начальника Лопухина - министра внутренних дел Плеве. Лопухину стало известно о предательстве Азефа только после того, как он сам был смещен с поста начальника департамента полиции в 1905 г. Эта история закончилась в 1908 г разоблачением секретного агента Азефа его бывшим шефом, Лопухиным (Schleifman, 1987, p. 152-177).

Участие агентов Охранки в преступных действиях являлось результатом не только их конспиративного положения, но было вызвано также отсутствием в Российской империи централизованной и единой полицейской системы, чего пытался добиться Лорис-Меликов, когда основал Департамент полиции в 1880г. Традиционные для политической полиции секретность и разграничение сфер деятельности означали, что Лопухин, начальник департамента полиции, почти случайно и только после своей отставки узнал о нарушении Азефом полицейских правил и о том, что он занимает высокое положение в партии социалистов-революционеров. Лопухин пришел к выводу, что было невозможно заставить систему действовать в соответствии с законом. Самой большой проблемой России, считал он, было то, что Третье Отделение со времени своего основания Николаем I, могло делать что угодно для защиты монархии. В результате, многочисленные попытки реформировать секретную службу воспроизводили только различные ответвления все той же старой организации (A.A. Lopukhin, 1907, p. 13-15).

При премьер-министре Столыпине в 1908 г. правительство, попытавшись уравнять жандармов скорее с департаментом полиции, чем с Охранкой, только встретило препятствие в Государственной Думе (законодательном органе), поскольку это предложение весьма мало сдерживало секретную агентуру. Проект еще находился на рассмотрении, когда 1 сентября 1911 г. Столыпин был застрелен Дмитрием Богровым, секретным агентом, которого вплоть до этого самого момента так высоко ценил [c.72] начальник Киевского охранного отделения. Дальнейшие попытки реформировать полицию закончились с началом войны 1914 г.

Политическая полиция XIX века действовала по всей Европе. Фуше, Пержен, Метерних, Бенкендорф и Лопухин - все они верили, что у правительств, которые они представляют, есть враги как внутри страны, так и за рубежом, враги, чьи подрывные планы должны быть раскрыты и расстроены. Приведенные примеры показывают, что европейские государства широко использовали информаторов, секретных агентов, шпионов и пропагандистов, задачей которых являлось поддержание существующего политического режима, какую бы форму он не имел. Органы государственной безопасности учреждались и сохранялись во всех государствах, несмотря на смену режимов.

Совершенно очевидно, что взаимное влияние европейских органов безопасности привело к тому, что в 1883 г. русское правительством основало Заграничную агентуру - одно из секретных отделений Охранки, центр которого находился в Париже в посольстве России. Заграничная агентура вербовала французов и установила связи с Французской национальной полицией. Начальником агентуры стал П.И. Рачковский, также начавший свою карьеру как осведомитель, а затем ставший заметной фигурой в Парижском обществе. Привлекая к себе внимание в манере Фуше, он старался скрыть от посторонних глаз свою настоящую деятельность. Он играл на бирже, купил шикарную виллу в Сент Клауде и устраивал богатые обеды для представителей политической и правительственной элиты (Nikolaevsky, 1991, pp. 126-128)

Он раздавал щедрые чаевые, и метрдотели лучших ресторанов всегда держали самый удобный столик для "русского генерала".

Среди талантливых агентов, которых Рачковский привлекал к службе у себя, были Анри Бинт - французский детектив, и Абрам Геккельман, который после того, как открыл Берлинское бюро агентуры стал пользоваться псевдонимом А.М. Гартинг. Также Рачковский нанял хорошо известного журналиста датского происхождения Жюля Хансена, который писал газетные статьи и пропагандистские трактаты, дискредитирующие убийц Александра II. Другим журналистам, писавшим для "Фигаро" и "Пти Паризьен", Рачковский платил за процаристские статьи.

Рачковский поддерживал дружеские отношения с французской полицией, и он доказывал префекту полиции М. Фрагнону в 1887 г., что большинство русских революционеров, живущих в Париже и выступающих якобы от "имени народа" против царя, на самом деле вовсе не русские, а евреи, поляки и украинцы. Более того, они подражают европейским радикалам, которых, естественно, Фрагнон презирал (цит. по Zuckerman, 1973, p. 224-226). Затем, он убедил правительство наградить другого полицейского префекта М.Гронина и его главных помощников, чтобы побудить их снять "путы" с Заграничной агентуры и обеспечить "прямое (хотя и секретное) сотрудничество" со стороны французской полиции (GARF, 5802/2/267, sheet 5). Наличие агентурной сети под контролем Рачковского в Париже давало возможность П.Н. Дурново - товарищу министра внутренних дел, в ведении которого находилась Охранка, распорядиться в 1890 г., чтобы "ни один эмигрант (из Российской Империи) не мог покинуть Париж без нашего ведома" (GARF, 5802/1/207, sheet 30).

Агент Рачковского, Гаккельман, подобно Ландезену, в 1888 г. успешно проник в группу русских революционеров в Париже, представившись сыном богатого банкира из Варшавы, скучающим студентом Парижской сельскохозяйственной академии. Он жил на правом берегу Сены, носил безукоризненный свежий костюм, цилиндр и перчатки, благоухал одеколоном. (Katorga i ssylka, p. 128). Ландезен предупредил французскую полицию об экспериментах этой группы со взрывчатыми веществами, которое должно было использоваться для покушения на царя, и французская полиция арестовала восемь человек с чемоданами, полными материалами для изготовления бомбы. Последовали арест, суд и тюремное заключение, но французский адвокат эмигрантов разоблачил Ландезена в прессе, после чего тот покинул Париж. К 1900г. Ландезен был начальником агентуры в Берлине, жил под именем А.М. Гартинга и с разрешения немецкой полиции, [c.73] действовал как имперский секретный агент, живя в прекрасном доме. Позже он вернулся во Францию уже в качестве главы Заграничной агентуры, но был вынужден покинуть Париж снова, когда В.Л. Бурцев, профессиональный разоблачитель деятельности Охранки, раскрыл, что он был тем самым "Гартингом", которого во Франции объявили в розыске за участие в изготовлении бомбы в 1890 г. (The London Daily News, 1909, July 7).

Эти разоблачения привели в ярость депутатов слева, и в результате Палата Депутатов запретила деятельность любых иностранных агентурных служб во Франции. Запрет, однако, не соблюдался, и преемник Гартинга В.И.Андреев, жандармский офицер, писал в Санкт-Петербург в 1909 г., что "абсолютно необходимо иметь штат сотрудников, пусть даже меньший по численности, исключив из состава штатных агентов слабых и подозрительных" (Agafonov, 1918, p. 102). В том же году Андреев докладывал, что французское правительство согласилось с тем, чтобы "наша Агентура продолжила свою работу совершенно свободно", "но она должна принять немедленно все меры предосторожности, чтобы избежать публичных скандалов или нарушений прав граждан Франции" (GARF, 1723/2/34, sheet 231).

Таким образом, с Российским заграничной агентурой, вовсю действующей во Франции и пользовавшейся поддержкой Французской полиции и правительства, идеи Фуше, сделав полный круг, вернулись из России во Францию.

Изучение "взаимодействия и взаимного влияния политической полиции" включает три метода Мартина Малиа, свидетельствующие о том, что развитие России происходило в европейском контексте. Первый доказывает сходство в образе мыслей влиятельных лиц в Европе и России - то есть то, что они разделяли общие идеи. Второй - указывает на воздействие западной культуры на Восток вдоль так называемого "культурного градиента". И третий - показывает, как общества и их институты в России и в Европе "конвергируются", сближаются друг с другом (Malia, 1999, p. 10-14).

Этот анализ, применяя вышеназванные стандарты к службам государственной безопасности в Европе и России в XIX веке, помогает доказать, что Россия интеллектуально пересекается с Европой. Методы и их обоснование, которые в основном возникли в Европе в первой половине XIX века, во второй половине века были привнесены в Россию, как настоящий революционный переворот, и, хотя и являлись европейскими по происхождению, стали даже более изощренными и опасными при самодержавном режиме. Когда Заграничная агентура появилась в Париже, она встретила полное понимание.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Рууд Ч. Взаимодействие политических полиций АвстроВенгрии, Франции и России политологии 10 полиции
Органы политической полиции сохранили свой особый статус