|
|
ΛΛΛ >>>
>
Проблемы семантики и прагматики
Сборник научных трудов
О.В.Александрова. Единство прагматики и лингвистики в изучении текста художественной литературы
И.В.Бондаренко. Исследование метафоры на семантическом и когнитивном уровнях
Л.Б.Бойко. К вопросу об отражении картины мира в переводе
С.И.Болдырева. Когитологические аспекты перевода (на материале анализа двух переводов романа М.Булгакова “Мастер и Маргарита”)
Т.Д.Алексеева. Модели синхронного перевода
Л.М.Бондарева. Фактор субъектной адресованности в текстах мемуарного типа (“Литература воспоминаний” в свете прагмалингвистики)
И.Ю.Иеронова. Семиотический статус пунктемы “скобки” в системе параграфемных средств французского языка
О.И.Бродович, Н.Н.Швецова. К вопросу о вариативности слова (на материале звукоизображений открывания рта в английских диалектах)
Н.Н.Клеменцова. Текст: смысловая структура и структура понимания
Л.П.Кожевникова. Метонимия и дискурс
Н.Б.Гвишиани. Словообразование в построении речи (на материале английского языка)
М.А.Болотина. Соотношение понятий “модальная рамка” и “пропозиция” в структуре высказываний с модальными глаголами
М.Н.Лапшина. Семантические сдвиги в значении слова как зеркало социальных реалий и как когнитивный инструмент
Л.П.Чахоян, В.Ю.Голубев. Особенности использования аргументации в средствах массовой информации (на материале американской прессы)
Е.Л.Боярская. Взаимодействие когнитивных, семантических и прагматических аспектов явления полисемии
В.И.Заботкина. Основные параметры прагматики нового слова (по материалам современного английского языка)
С.Н.Соскина. Тематическая лексика и смысловая структура текста
Т.П.Желонкина. Интенсификация оценочных высказываний
Л.А.Липилина. Метафора как средство концептуализации действительности (на материале новых существительных в современном английском языке)
Проблемы семантики и прагматики: Сб. науч. тр. / Калинингр. ун-т. - Калининград, 1996. - 111 с. - ISBN 5-230-08820-6.
Сборник охватывает широкий круг актуальных проблем семантики и прагматики языковых единиц различных уровней от лексемы до текста. Исследуются способы концептуализации и вербализации действительности; динамика семантической структуры слова; семантические характеристики языковых единиц; взаимодействие прагматики и лингвистики. В отличие от предыдущих выпусков данный сборник концентрируется в большей мере на когнитивных аспектах функционирования языка.
Исследуются проблемы взаимодействия семантических, прагматических и когнитивных факторов в языке. В сборник вошли также статьи по когнитивным аспектам перевода.
Предназначен для специалистов по общему и частному языкознанию, преподавателей, аспирантов и студентов старших курсов языковых вузов.
Печатается по решению редакционно-издательского Совета Калининградского государственного университета.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
В.И.ЗАБОТКИНА, д. ф. н., профессор (Калининградский ун-т) - отв. редактор; Т.П.ЖЕЛОНКИНА, к.ф.н., доцент (Калининградский ун-т) - отв. секретарь; О.В.АЛЕКСАНДРОВА, д.ф.н., профессор, (Московский ун-т им. М.В. Ломоносова); М.В.НИКИТИН, д.ф.н., профессор (Российский гос. пед. ун-т им. А.И.Герцена); С.Г.ТЕР-МИНАСОВА, д.ф.н., профессор, (Московский ун-т им. М.В.Ломоносова).
Рецензент: Л.В.Шкодич, зав.кафедрой иностранных языков КГТУ, кандидат филологических наук, доцент.
ISBN 5 - 230 - 08820 - 6
© Калининградский государственный университет, 1996
В настоящее время можно наблюдать, как различные подходы к изучению языка все больше отдаляются друг от друга, как представители того или иного направления в лингвистике ограничивают свои исследования лишь его узкими рамками и терминами. Естественно, ни в коей мере не следует умалить значение разработки отдельных направлений в изучении языка; безусловно, глубокие исследования отдельных направлений необходимы. Тем не менее, нельзя также отрицать, что сочетание и координация различных подходов к изучению языка и речи, их союз может дать очень плодотворные результаты для общего развития языкознания. Более того, в некоторых случаях (если не в большинстве) оказывается просто невозможным провести четкую границу между разными аспектами изучения языка: эти границы размыты, эти разные направления вторгаются на территорию друг друга, что позволяет взглянуть на языковые явления более широко, с разных точек зрения.
В настоящей статье будут рассмотрены некоторые вопросы прагматического и лингвопоэтического изучения текстов художественной литературы, то общее, что объединяет эти подходы и те различия, которые существуют между ними. Особенно интересным представляется использование этих двух аспектов изучения текста в применении к тексту словесно-художественного творчества, где главенствующей является функция воздействия, а функция сообщения, безусловно присутствующая в тексте, отходит на второй план.
Текст художественного произведения представляет собой совершенно особый материал. Как подчеркивается многими учеными, естественный язык является лишь строительным материалом для художественного текста [1]. Очень большую роль в восприятии художественного текста играют фоновые знания читателя. Художественное произведение порождает в сознании читающего различные ассоциации, которые задаются как самим текстом, так и опытом читающего.
Некоторые ученые считают, что для такого материала, каким является текст художественной литературы, метод прагматического исследования вообще неприемлем. Думается, однако, что это не вполне справедливое утверждение. Общеизвестен факт, что прагматика занимается изучением значения в составе контекста. Это положение является основополагающим для лингвистической коммуникации, что сближает прагматику и функциональный аспекты лингвистики в целом, и, в частности, грамматики. Обычно прагматика обсуждается наряду с синтактикой и семантикой. Различия между ними, как известно, были определены еще Ч.Моррисом в 1936 г. Так, синтаксис ассоциировался с чисто формальным изучением семиотических отношений, семантика рассматривалась как определенное отношение знака к его пользователю, включая психологический, биологический и социальный аспекты знака, прагматика же включала такие аспекты как дискурс, стратегии, социолингвистику [2]. Итак, синтактика изучает отношения между знаками, семантика - отношения знаков к тому, что они обозначают, а прагматика рассматривает отношения знаков к человеку, пользующемуся языком. Как подчеркивает Ю.С.Степанов, "изучение языка в лингвистике, его осмысление в философии, его освоение в искусстве слова - более или менее одновременно и параллельно во всех этих областях - направляются также по трем названным осям", т.е. синтактике, семантике и прагматике [3, c.3]. Таким образом, семантика изучает бинарную оппозицию формы и значения, прагматика же рассматривает триединые отношения между говорящим, формой и значением. С точки зрения прагматики важно также учитывать второго участника процесса коммуникации - слушающего или читающего, для которого и предназначено данное произведение речи. Понятно, что для того, чтобы понять контекст определенного речевого события, его коммуникативную роль в составе общего повествования, говорящий и слушающий, пишущий и читающий должны обладать общими фоновыми знаниями, которые включают не только собственно языковые знания, но и сведения исторического, культурного, социального характера. Это особенно важно для понимания именно текстов художественной литературы, поскольку для понимания характеров, событий, отношений читающий должен представлять себе достаточно хорошо весь историко-культурный и социальный фон того, что описывается в данном конкретном произведении речи.
Многие лингвисты полагают, что прагматика как бы занимает место над лингвистикой. Язык существует как система, а прагматика изучает то, как эта система используется. Семантические значения при этом рассматриваются с точки зрения определенной речевой ситуации и обязательно принимают во внимание участников процесса коммуникации. Так, Д. Лич определяет прагматику как изучение значения в связи с ситуацией речи [4].
Если проанализировать работы по прагматике в англо-американской лингвистике, можно легко заметить, что все они основываются на изучении дискурса, тексты художественной литературы в рассмотрение обычно не включаются. По-видимому, этот факт можно объяснить общей тенденцией англоязычной лингвистики к оперированию дискурсом. Кроме того, сам материал художественной литературы чрезвычайно сложен, как уже указывалось выше, для него характерны неоднозначная семантика, возможность различных интерпретаций. Своеобразной реакцией на подобное положение дел за рубежом было внимание отечественных лингвистов именно к художественному тексту [5; 6; 7].
В связи со сказанным хотелось бы обратить внимание на то, что изучение словесно-художественного творчества всегда было в центре нашей лингвистики. Именно здесь накоплен огромный опыт изучения этого рода текстов, а работы наших лингвостилистов считаются пионерскими, их изучают и берут за основу своих исследований наши зарубежные коллеги.
Отечественные исследователи шли от лингвистики текста, в составе которой рассматривался прагматический аспект художественной литературы. Таким образом, в фокусе внимания исследователей оказывается, из прочих прагматических проблем, проблема воздействия на адресата. Когнитивная прагматика ясно показала, что благодаря определенным языковым способностям говорящие могут по-разному конструировать ситуацию в целях языкового кодирования. Такое различие явно обусловлено прагматическими обстоятельствами и широко используется авторами художественных произведений. Сама задача прагматического воздействия текста на читателя не вызывает никакого сомнения, и, если художественный текст подается в поэтическом ключе, нельзя не сделать вывода о том, что подобная лингвопоэтическая манера изложения диктуется соображениями прагматического порядка: влиять не только информацией, содержащейся в тексте, но и способом ее подачи.
Некоторое время назад в языкознании оформилось новое направление в изучении словесно-художественного творчества - лингвопоэтическое исследование художественного текста. Данное направление основано на развитии принципов сопоставительного языкознания, а пристальное внимание к нему со стороны языковедов объясняется развитием филологического подхода к процессу перевода художественной литературы [8]. Вопрос об оригинале художественного произведения и его переводе относится, как было показано в работах Л.В. Полубиченко, к области филологической топологии, так как вопрос о тождестве и различии приобретает здесь важнейшее значение [9]. В работах, посвященных филологической топологии, показано, что сопоставление текстов оригинала и переводов должно проводиться "на основе научно разработанных принципов сопоставления генетически родственных языков" [8, c.11].
Метод лингвопоэтического исследования художественного текста в целом основывается на традиционном понимании лингвистической поэтики, которая отождествляется с языком художественной литературы [10]. Последний, в свою очередь, определяется как: 1) "язык, на котором создаются художественные произведения (его лексикон, грамматика, фонетика), в некоторых обществах совершенно отличный от повседневного, обиходного языка,.. 2)поэтический язык, система правил, лежащих в основе художественных текстов, как прозаических, так и стихотворных, их создания и прочтения (интерпретации)" [10, с.608]. Предложенный В.Я. Задорновой метод лингвопоэтического анализа текста отличается от лингвостилистического метода прежде всего тем, что он применим только к текстам словесно-художественного творчества, в то время как лингвостилистический метод позволяет исследовать стилистические особенности всех языковых уровней. Он применим к любому тексту, принадлежащему любому регистру. "Лингвопоэтический анализ - это такое изучение словесно-художественного творчества, которое, основываясь на всех доступных исследователю фоновых знаниях, применяет эти знания, чтобы выяснить, как разные средства языка используются писателем для осуществления его художественного замысла" [8, c.14].
Итак, метод лингвопоэтического исследования предполагает анализ всей совокупности лингвистических средств фонетического, лексического, грамматического, стилистического характера, используемых в данном художественном произведении, которые определяют уникальность и неповторимость последнего. Лингвопоэтический метод исследования всего комплекса лингвистических средств, используемых автором в данном его произведении, позволяет рассмотреть формирование функции воздействия в данном конкретном тексте словесно-художественного творчества.
Понятно, однако, что любое художественное произведение предназначено для читателя. Одной из прагматических характеристик художественного текста является его адресованность, и это, конечно, учитывается в авторской интонации. Последняя включает также возможности для создания художественного воздействия, которое должен испытывать читатель при восприятии текста. Как справедливо отмечает М.С. Чаковская, "лингвопоэтический анализ начинается как бы "сверху": от художественного содержания-намерения произведения к анализу используемых лингвистических средств" [6, c.15].
Если проанализировать работы, посвященные прагматическому изучению текста, можно заметить, что в них фактически не упоминается функция воздействия, выполняемая лингвистическими средствами. Больше внимания обычно уделяется использованию этих лингвистических средств в определенных ситуациях. Этим фактом, по-видимому, можно объяснить то обстоятельство, что некоторые вполне привычные для лингвистики текста характеристики - адресованность, общая организация текста и т.д. - оказались за рамками внимания прагматики. Думается, в связи с этим, что определение прагматики должно включать иллокутивные характеристики того воздействия, которое оказывает текст словесно-художественного творчества.
Представляется важным указать еще на один аспект обсуждаемой проблемы. Теория речевых актов, давшая понятие иллокутивных сил, оперировала лишь в рамках отдельных предложений. Однако любой тип текста также имеет свои иллокутивные характеристики. В то же время любой текст имеет собственную прагматическую ориентацию. Лингвопоэтическое изучение текста художественной литературы дает возможность рассмотреть всю совокупность лингвистических средств, функционирующих на уровне текста, при этом учитывается общая прагматическая ориентация текста, направленная на читателя.
Итак, в заключение следует еще раз отметить, что привлечение разных подходов к изучению художественного текста позволяет проникнуть в ткань художественного произведения, увидеть его особенности, понять творческий замысел автора. Невероятная сложность словесно-художественного творчества, его отличие от других видов речи вызывает необходимость разработки целого комплекса методов его анализа, В данном случае умелое сочетание лингвопрагматического и лингвопоэтического подходов к изучению текстов художественной литературы позволит сделать еще один шаг в их постижении.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Тураева З.Я. Лингвистика текста. М.: Просвещение, 1986. С.13-21.
2. Morris C.W. Semiotics And Scientific Empiricism. В кн.: L. Rougier (ed.). Actes du congres international de philisophie scientifique. Vol.1, Paris, Hermann, 1936.
3. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. М.: Наука, 1985. С.3.
4. Leech G.N. Principles Of Pragmatics. 1983.
5. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987.
6. Чаковская М.С. Текст как сообщение и воздействие. М.: Высшая школа, 1986.
7. Молчанова Г.Г. Семантика художественного текста. М.: Фан, 1988.
8. Задорнова В.Я. Словесно-художественное произведение на разных языках как предмет лингвопоэтического исследования. М., 1992.
9. Полубиченко Л.В. “Дифференциальная лингвистика” и “филологическая топология” // Вопросы языкознания. 1979. № 4.
10. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С.269.
И.В. Бондаренко
ИССЛЕДОВАНИЕ МЕТАФОРЫ НА СЕМАНТИЧЕСКОМ
И КОГНИТИВНОМ УРОВНЯХ
Приняв за рабочее определение метафоры такое соположение референтов, в результате которого возникает семантическая концептуальная аномалия, мы включаем функционирование метафоры в семантическую теорию и в сферу познания. В этом случае требуется прояснить, что реально стоит за этим включением.
Под семантической теорией метафоры понимается исследование способности метафоры к передаче непереводимой информации и соответственно исследование притязаний метафоры на достижение истинного проникновения в реальность ( суть вещей) [1].
Основное понятие семантической теории - когнитивный процесс. Производство метафор - это не просто лингвистическое явление, которое происходит на поверхностном уровне языка; оно берет начало в более глубинном когнитивном процессе творческого характера, открывающем новые возможности развития значений [2].
Описание того, как работает метафора (или как развивается мысль), связано с изучением процессов, происходящих в нашем сознании, когда мы неожиданно объединяем два референта, относящихся к двум весьма отличным друг от друга сферам опыта. В связи с этим необходимо предположить существование глубинных структур человеческого разума в качестве устройства, порождающего язык. Путем определенных иерархически организованных операций человеческий разум сопоставляет два референта, в значительной степени несопоставимые, что ведет к семантической концептуальной аномалии, симптомом которой является определенное эмоциональное напряжение. Помимо общего смятения и напряжения чувств, мы достигаем самого важного - усилия сознания, чтобы соотнести эти референты друг с другом. Функция сознания - связывать; оно работает, только связывая, и может связывать любые два предмета неисчислимым множеством разных способов. Какой именно способ будет избран, определяется отношением к некоторому большому целому или к цели, и хотя мы далеко не всегда можем обнаружить эту модель, сознание никогда не действует бесцельно. Обычно сходство является наиболее очевидной основой переноса, поскольку метафора должна быть понятна. С другой стороны, своеобразные модификации "содержания" (главного референта), которые возникают благодаря "оболочке" (тому, что он напоминает), являются в гораздо большей степени результатом различий между референтами, чем сходства между ними. Это связано с тем, что метафора призвана создавать некоторый новый смысл, то есть обладать суггестивностью. Слишком суггестивная метафора находит слабое подтверждение в опыте, а слишком экспрессивная, то есть подчеркивающая аналогии, ранее не замечавшиеся, может получить широкое распространение и в конце концов слиться с обычным языком.
Таким образом, концептуальный процесс, порождающий метафору, распознает как сходные свойства референтов, на которых основывается аналогия, так и несходные, на которых строится семантическая аномалия. Степень сходства и несходства определяет истинное значение метафоры.
Расположение иерархии идеальных конструкций на двух уровнях глубинных структур - семантическом и когнитивном - призвано продемонстрировать, что в основе семантического процесса лежит процесс когнитивный. При этом поверхностный язык, на котором мы говорим, существует на самом верху иерархии идеальных конструкций. Он не избегает взаимодействия с более глубокими структурами семантики и познания. Обеспечивая контекст для интерпретации, поверхностный язык определяет значения семантических компонентов метафоры. Следовательно, можно постулировать существование трех уровней идеальных конструкций когнитивного процесса, порождающего метафору: 1) поверхностный язык; 2) семантика; 3) познание. Мыслительный процесс, представленный в идеальных конструкциях этими тремя уровнями, соотносит их друг с другом при производстве метафор и при помощи более общего процесса познания. Рассматриваемые изнутри, метафоры функционируют как когнитивные процессы, с помощью которых мы углубляем наши представления о мире и создаем новые гипотезы. Рассматриваемые извне, они функционируют в качестве посредников между человеческим разумом и внешним миром.
Названные три уровня зависят друг от друга и проникают один в другой. Описывая метафору как семантический процесс, следует обращаться к поверхностному языковому контексту, в котором она возникает; рассматривая метафору как когнитивный процесс, следует учитывать чувственно воспринимаемое окружение, в котором рождается знание. Попытаемся рассмотреть три аспекта единого метафорического процесса.
Анализ того, как используются метафоры - это описание метафор на первом уровне объяснения, как элементов поверхностного языка. Например, когда ученый открывает новое явление, то есть создает новое понятие, он должен его назвать. Зачастую он пользуется существующими языковыми средствами, в которых за каждым словом уже закреплено значение. Чтобы быть понятым, ученый выбирает такое слово, значение которого способно навести на новое понятие. Слово приобретает новое терминологическое значение через посредство и при помощи старого, которое за ним сохраняется. Это и есть метафора в научном языке. Именно таким образом в мореходстве появились метафорические наименования: "teabagging" со значением the partial submersion of helmsman and crew when hanging over the side of a boat while attached to a wire;"knight head" (букв."рыцарская голова") - "недгедс", что обозначает "upper ends of the foremost pair of square frames in hull between which the bowsprit is set for security. They often have ornamental carvings" и др..
Подобные типы употребления метафоры постоянно встречаются в научном языке; они используются как языковые средства для передачи семантических сдвигов в концептуализации, преследующих разнообразные цели. Такие метафоры получили название "передающих", так как предлагают обычно метафорическое прозрение ограниченного масштаба.
Исследования метафоры, ограничивающиеся первым уровнем, то есть трактующие метафору как поверхностное языковое явление, не обладают объяснительной силой и не могут нас удовлетворить. Подобные теории говорят нам о том, как создавать метафоры и как пользоваться ими, но не объясняют фундаментальную природу метафоры как компонента человеческого познания.
Ключевая роль в процессе познания принадлежит "базисным метафорам", которые выступают как гипотетические допущения, лежащие в основе той или иной теории, научной дисциплины, сферы человеческой деятельности. При рассмотрении базисных метафор мы переходим на третий когнитивный уровень.
Изобретатель базисной метафоры хочет охватить определенную сферу человеческой деятельности или область науки целиком. В поисках ключа к ее познанию он выбирает иную область фактов, доступных пониманию на уровне здравого смысла, с тем чтобы в дальнейшем постичь исследуемую область в терминах уже известной. Исходная область становится его базисной аналогией, или базисной метафорой. Характерные свойства, основные понятия известной области становятся отправным пунктом в изучении новой области; при этом исследуемые факты интерпретируются в терминах знакомых категорий.
В качестве фундаментальной базисной метафоры в мореходстве используется метафора, основанная на персонификации корабля, его уподоблении животному - "A ship is like an animal". Ассоциации, восходящие к базисной метафоре, дают возможность увидеть предмет "в свете" другого предмета, что позволяет применить знание, опыт, приобретенные в одной области для решения проблем в другой области. Именно таким образом осуществляется распространение знаний от одной научной парадигмы к другой [3].
Сформулированная морская базисная метафора ориентирует внимание на систему сходств, имеющих отношение к таким параметрам, как потребление и расход энергии, движение, воспринимающие (чувствительные) системы.
Нередко процесс исследования, начавшийся с признания базисной метафоры основной идеей всего построения, идет по пути выдвижения "передающих метафор", вырастающих из базисной. Ученые двигались именно в этом направлении, когда приписывали кораблям многочисленные свойства животных. Так появились у корабля "ship's eye"; "bull ring"; "donkey boiler"; "turtle back"; "cat's paws"; "shark's mouth"; "ram bow"; "monkey face" и др.
Базисная метафора может меняться, вводя новую область уподоблений, что способствует дальнейшему процессу познания через эту новую область.
Длительность пребывания моряков в рейсе, требующая от человека бытового вживания в корабль, вызывает новую метафору - "A ship is like a house". Поэтому для наименования частей судна, его оборудования и оснастки используют названия предметов домашнего обихода: "spoon bow"; "fork beam"; "pillow block"; "dead flat"; "deck house"; "house flag"; "take-home speed"; "Christmass tree" и другие.
В последнее время принципиально изменилась степень участия человека в управлении судами. Морские корабли оснащены спутниковыми навигационными приборами, имеют автоматическое управление (push-button ship),становятся быстроходными. Смена научной парадигмы повлекла за собой изменение в базисной метафоре. Появилась ассоциация "A ship is like a bird", которая позволяет выявить у корабля "bridge wing"; "bow feather"; "swan bow"; "hold wing" и др.
Кроме того, у сверхсовременных лайнеров появляются "атомное сердце", "корабельный мозг" и т.п. в связи с новой базисной метафорой "A ship is like a human being". Эта парадигма вызвала к жизни следующие метафорические наименования: "mother ship"; "sister ship"; "parent ship"; "ship's husband"; "vessel idleness"; "dead ship"; "lazy painter" etc.
Подобная практика расширения знания путем выдвижения базисных метафор, возникающих из интуитивных представлений о животных, о нас самих и о мире, нас окружающем, существует не одно столетие. Начиная от Платона, с его учением о неизменном царстве форм, и кончая Эйнштейном, исходившим из строгой математической упорядоченности мира, ученые прибегали в скрытой или явной форме к базисным метафорам как к фундаменту своих теоретических построений.
При рассмотрении базисных метафор мы окунулись в сферу третьего когнитивного уровня, почти полностью игнорируя уровень семантической теории, которая имеет отношение как к поверхностному языку, так и к сознанию. В семантической теории метафоры ведущая роль отводится процессу воображения, которому приписывается семантическая функция [1]. Однако возникает вопрос, в каком направлении следует искать верную оценку семантической роли воображения. Представляется, что изобразительный аспект метафоры заложен в работе подобия, как это и предполагал Аристотель, говоря, что создавать хорошие метафоры означает видеть сходства.
Чтобы понять работу подобия в метафоре и верно оценить роль изобразительного аспекта, необходимо проследить, какие изменения претерпела теория метафоры на семантическом уровне по сравнению с традицией классической риторики. В этой традиции метафора была справедливо описана в терминах отклонения от нормы, но отклонение ошибочно приписывалось исключительно лишь названию. Вместо того, чтобы называть вещь общепринятым для нее именем, ее обозначают посредством "чужого" имени. Основной причиной такого переноса считалось объективное сходство между самими вещами или субъективное сходство элементов постижения этих вещей. Что касается цели этого переноса, то предполагалось, что он либо заполняет лексическую лакуну и таким образом служит принципу экономии, который контролирует присвоение имен новым вещам, новым идеям, либо украшает речь и тем самым служит главной цели риторической речи, состоящей в том, чтобы убеждать и ублажать.
Новое осмысление проблемы в семантической теории состоит в том, что в отличие от классической риторики, которая описывала "действие смысла" на уровне слова, создание семантического сдвига исследуется на уровне смысла. Такова основная предпосылка последующего анализа.
При анализе работы подобия в создании метафорического значения одновременно исследуется связь с ней изобразительного аспекта.
В работе подобия решающим моментом является семантическая инновация, которая характеризует метафорическое выражение и благодаря которой новая семантическая уместность, новое семантическое согласование установлены таким образом, что "творят смысл" высказывания. Иными словами, метафорическое значение состоит не только в семантическом конфликте, но и в новом значении, которое возникает на основе буквального значения, то есть значения, рождающегося при опоре только на обыденные лексические значения общеупотребительных слов. Именно здесь. в изменении, характерной черте семантической инновации, играют роль подобие и соответственно воображение. Работа подобия должна быть присуща и гомогенна отклонению от нормы, семантической инновации. Она лежит в основе перехода от буквальной несогласованности к метафорическому согласованию двух семантических полей. Новое согласование, свойственное значимому метафорическому выражению, проистекает из типа семантической близости, неожиданно возникающей между словами, несмотря на расстояние между ними. Вещи или идеи, которые были отдалены, представляются теперь близкими. Подобие, в конечном счете, есть не что иное, как сближение, вскрывающее родовую близость разнородных идей.
Исходя из кантовского понимания творческого воображения как схематизированной операции синтеза, необходимость включения процесса воображения в семантику метафоры становится совершенно очевидной. На первом этапе создания метафорического значения воображение понимается как видение, гомогенное самой речи, но уже влияющее на сближение расстояния между значениями слов. Роль творческого воображения здесь именно в прозрении, способности увидеть подобное. Как известно, чтобы создать метафору, следует сохранять прежнюю семантическую несовместимость посредством новой совместимости. Прозрение подобного - это и есть осознание конфликта между прежней семантической несогласованностью и новым согласованием. Видеть подобное - значит видеть одинаковое, несмотря на имеющиеся различия. Такое напряжение между одинаковостью и различием характеризует логическую структуру подобного. Воображение в соответствии с этим и есть способность создавать новые типы семантического напряжения и создавать их не над различиями, как в понятии, а несмотря на различия. Воображение является тем этапом в создании типов, когда родовое сходство не достигло уровня концептуального согласия, а пребывает охваченным напряжением между отдаленностью и сближением. В этом состоит первая функция воображения.
При создании метафорического значения проявляет себя второй аспект воображения - его изобразительное измерение. Этот аспект формирует образный характер метафоры. Иными словами, вторая функция воображения состоит в изображении семантической инновации, или в изображении смысла путем проявления образов, возникающих и контролируемых когнитивным процессом. В ходе создания образов речь начинает менять логическое расстояние, рождая семантическое сближение. В этом случае изображение и воображение представляют собой конкретную среду, в которой и сквозь которую мы видим сходства. Следовательно, воображать - это не значит обладать ментальным изображением чего-либо, но значит проявлять связи путем изображения. Эти образы приводят метафорический процесс к конкретному завершению. Метафорическое значение не только схематизируется, но и позволяет прочитать себя в образе, в который оно превращено. Метафорический смысл, порожденный в толще воображения, проявляется на уровне речи.
Понятие метафорического смысла неполно без описания метафорической референции. Слово "проникновение", используемое для когнитивного аспекта метафоры, удачно передает движение от смысла к референции. Проблема референции в метафоре заключается в следующем: при использовании метафоры приходится учитывать совместно как бы две перспективы - до и после метафорической трансформации. Речь идет о проблеме неоднозначности в референции, когда метафорическая референция сохраняет прежнее обыденное видение в напряженной связи с новым, которое она предлагает. На этом этапе роль воображения состоит в приостановке первоначальной обыденной референции и в планировании новой возможности описывания мира.
Таким образом, метафора отмечает способности человека улавливать и создавать сходство между очень разными реалиями. Эта способность играет громадную роль как в практическом, так и в теоретическом мышлении, способствуя порождению метафор. Причем метафора знаменует собой лишь начало мыслительного процесса: она как бы дает толчок развитию мысли. В речи она дает толчок семантическому процессу, затем постепенно стирается, утрачивает образ, лежащий в ее основе, на смену ему приходит понятие (значение слова).
ΛΛΛ >>>
Различие между вариантами может быть
Сдвиг значения пошел в направлении
Соответственно исследование притязаний метафоры на достижение истинного проникновения в реальность
Потебня А. О некоторых символах в славянской народной поэзии языкознания
|
|
