<<<     ΛΛΛ     >>>   

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Гак В.Г. Теоретическая грамматика французского языка. Синтаксис. М.: Высшая школа, 1986. 220 с.
2. Корди Е.Е. Модальные и каузативные глаголы в современном французском языке. Л.: Наука, 1988. 165 с.
3. Таривердиева М.А. Функциональная семантика модальных структур в латинском языке: Автореф. дис. д-ра филол. наук. М., 1989. 47 с.
4. Пирс Ч.С. Из работы "Элементы логики. Grammatica Speculativia" // Семиотика / Под ред. Ю.С.Степанова. М.: Радуга, 1983. С.151-210.
5. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976. 383 с.
6. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Иностр. лит. 1955. 416 с.
7. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Виноградов В.В. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975. С.53-88.
8. Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. Воронеж: Изд-во Ворон. ун-та, 1973. 220 с.
9. Пете И. Типы синтаксической модальности в русском языке // Studia Slavica. Budapest, 1970. Т. 16. № 3-4. С.219-336.
10. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (Референциальные аспекты семантики местоимений). М.: Наука, 1985. 271 с.
11. Арутюнова Н.Д. "Полагать" и "видеть" (к проблеме смешанных пропозициональных установок) // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. С.7-30.
12. Петров В.В., Переверзев В.Н. Прагматика: формальная репрезентация или логическая модель? // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. С.227-241.
13. Филлмор Ч. Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. Лингвистическая семантика. М.: Прогресс, 1981. С.369-495.
14. Серль Дж.Р. Природа интенциональных состояний // Философия, логика, язык. М.: Прогресс, 1987. С.96-126.
15. Чейф У.Л. Данное, контрастивность, определенность, подлежащее, топик и точка зрения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 11. Современные синтаксические теории в американской лингвистике. М.: Прогресс, 1982. С.277-316.
16. Переверзев В.Н. Предикация в контексте естественного языка // Язык и логическая теория / Сб. науч. тр. М.: Ин-т языкознания АН СССР. 1987. С.40-54.
17. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М.: Наука, 1988. 309 с.
18. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.: Наука, 1990. 263 с.
19. Касевич В.Б., Храковский В.С. От пропозиции к семантике предложения // Типология конструкций с предикатными актантами. Л.: Наука, 1985. С. 9-17.
20. Paduceva E.V. Между предложением и высказыванием: субъективная модальность и синтаксическая неподчинимость // Revue des etudes slaves. - P., 1990. Vol. 62, ta sc. 1/2. P. 303-320.
21. Шаронов И.А. О соотношении понятий модуса и модальности в русском языке // Русский язык и литература в общении народов мира: проблема функционирования и преподавания / Доклады и сообщения молодых ученых. М.: Русский язык, 1990. С.118-124.
22. Лосев А.Д. Языковая структура. М.: МГПИ им. В.И.Ленина, 1983. 375 с.
23. Гак В.Г. Прагматика, узус и грамматика речи // Иностранные языки в школе. М.: Просвещение, 1982. № 5. С.11-17.
24. Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспекте / Тез. докл. раб. совещ. М.: Наука, 1987. 137 с.

М.Н. Лапшина

СЕМАНТИЧЕСКИЕ СДВИГИ В ЗНАЧЕНИИ СЛОВА КАК ЗЕРКАЛО СОЦИАЛЬНЫХ РЕАЛИЙ И КАК КОГНИТИВНЫЙ ИНСТРУМЕНТ

В данной статье в диахроническом плане рассматриваются смысловые сдвиги в значении английских существительных с архисемой "человек", при этом анализ такого рода семантических процессов ведется в более широком плане, чем было принято раньше. Дело в том, что семантическое развитие таких слов, как villain, knave, blackguard, knight и некоторых других, уже не раз привлекало внимание лингвистов [1]. Но анализ подобного рода слов всегда носил исключительно культурно-исторический характер. Мы попытаемся сосредоточить внимание на социальном и когнитивном аспекте интересующих нас семантических сдвигов.
Как показал наш анализ, самую многочисленную группу составляют имена, семантическое переосмысление которых произошло через оценку социального статуса лиц, обозначенных этими именами. Здесь прослеживается следующая закономерность: слова, обозначающие людей низкого социального положения, как правило, находящихся на службе у кого-либо, имеют тенденцию, приобретая пейоративную коннотацию, переходить в морально-этическую сферу, где их значение подвергается дальнейшему ухудшению. Приведем несколько примеров. Слово ceorl (совр. churl) в древнеанглийском языке обозначало человека вообще, а в древнеанглийской поэзии даже употреблялось со значением "король, герой, принц". Как известно, люди благородного происхождения обозначались словами eorl, и постепенно, с увеличением социального контраста и усилением противоречий между имущими и неимущими, у слова ceorl появились пейоративные коннотации "нечестный человек" и даже "злодей".
Knave в древнеанглийском (cnapa, cnafa) употреблялось со значением "мальчик, молодой человек". Сдвиг значения пошел в направлении "молодой человек" - "материально необеспеченный" - "молодой слуга". Как уже говорилось выше, значение слов, обозначающих слуг, чаще всего подвергается ухудшению (вероятно потому, что слугам приписываются всевозможные пороки). Так, у слова knave развились такие дополнительные значения, как "лгун, плут, негодяй", и эти новые оценочные семы со временем стали доминирующими в семантической структуре данного слова. К XV-XVI в. уже было забыто первоначальное значение " мальчик, молодой человек", и значение "нечестный человек" стало ведущим.
У Шекспира, однако, данное слово встречается с положительной коннотацией: Gentle knave, good nigt; Poor knave (Julius Caesar, IV,3); my good knave Costrad (LLL, III, 1), но это не значит, что в ранненовоанглийский период имело место улучшение значения слова. На эту особенность Шекспира использовать пейоративные термины как шутливые или ласкательные обращения к людям обратили внимание еще Гриноу и Киттеридж, сделав вывод о том, что презрение, грубость, с одной стороны, и нежная привязанность, любовь, с другой стороны, очень тесно связаны [2]. Действительно, сочетания типа Excellent wretch!... But I do love thee! (Othello,III, 3), The pretty wretch (Rom. and Jul., I,3), my poor fool (Lear, V,3), в которых слова wretch и fool сказаны Отелло о Дездемоне (еще до появления у героя подозрений насчет ее верности), кормилицей о Джульетте и королем Лиром об умершей Корделии, дают пищу для психолингвистических размышлений.
Развитие пейоративного значения у слова varlet (valet) похоже на аналогичный процесс в случае с knave. Первоначально слово имело значение "юноша, воин-вассал богатого господина". Со временем семантический компонент "слуга, зависимый человек" выдвинулся на первый план, что закрепило пейоративное значение. Шекспир использует оба значения слова - старое "молодой человек" и новое пейоративное, причем в качестве сильного оскорбления: Thersites: Thou art thought to be Achilles "male Thersites: Why, his masculine whore (Troil., V, 1).
Семантическое развитие слова blackguard также идет по вышеописанному пути: "приживальщик, слуга" ® "негодяй".
Таким образом, семантические сдвиги в значении слов с семой "невысокое социальное положение", "зависимость" выявляют корреляцию между социальным статусом человека и ухудшением значения слова. Под эту корреляцию попадают также слова, обозначавшие крестьян, жителей сельской местности: lout, bumpkin, boor, rustic - первоначально имели значение "деревенский житель". По словарным данным, появление нового пейоративного значения "грубый, неотесанный человек" датируется второй половиной XVI века, то есть периодом урбанизации. Тенденция возвышать город над деревней, восходит, может быть, еще к временам Римской империи, когда городам были дарованы гражданские свободы.
Другим широко цитируемым в этой связи примером является слово villain. Происшедшее от латинского villa, это слово также утратило первое значение "сельский житель, слуга в сельском доме" и приобрело значение "негодяй". Менее известный пример - это история семантического развития слова clown, которое в ранненовоанглийский период не имело отрицательных коннотаций вообще, а обозначало сельского жителя. Происхождение современного значения "шут" восходит к традиции XVI века, когда богатые знатные люди выбирали себе шутов из крестьянских семей. Показательно то, что и в современном английском языке, в его некодифицированных сферах (американском сленге) слово farmer имеет значение "болван" (ср. также десятки уничижительных терминов для деревенских жителей в современных словарях сленга [3]: acrefoot, appleknocker, hayseed, wheat и т.п.).
Интересным представляется и семантический сдвиг в значении слова wretch. Сначала это слово обозначало бедного человека, несчастного изгнанника. Со временем появились отрицательные коннотации. Вероятно, понятия, призванные вызывать сочувствие, могут подвергаться моральной переоценке, и люди склонны полагать, что человек сам виноват в своих несчастьях. Современное значение wretch "неудачник", "презираемый человек" подтверждает это. История слова caitiff также доказывает, что в сознании людей понятия "несчастный" и "плохой" стоят очень близко. Первоначально это слово имело значение "бедствующий, несчастный человек", а впоследствии появилось значение "трус", "никчемный человек".
Тенденцией человеческого сознания к социальной дифференциации можно объяснить и ухудшение значений некоторых слов, обозначающих профессии, занятия, ремесла. Как правило, ухудшение значения характерно для имен, обозначающих мелких торговцев: huckster, hawker "уличный торговец в розницу" - "корыстолюбивый человек". Когда в XVI-XVII веках слово citizen обозначало мелкого городского торговца, у этого слова также были отрицательные коннотации "ограниченный человек".
Пейорации подвергались и значения слов, обозначавших людей, профессиональная деятельность которых потенциально могла быть связана со злоупотреблением своим положением. Так, например, современное значение слова cheater "обманщик" появилось на базе значения слова escheator "человек, в обязанности которого входило возвращать королю собственность его подданных, умерших и не оставивших завещания". Первоначальное значение слова broker "продавец вина в розлив" и последующее значение "мелкий дилер, посредник" послужили базой для сдвига в значении и появлению отрицательных коннотаций "несчастный человек", "сводник", утраченных в современном языке.
Сложное семантическое развитие прошло и такое важное с современной точки зрения слово, как politician. Появившись в английском языке в 1580 году, это слово, как следует из словарной дефиниции (БОС), содержало отрицательный оценочный компонент "a political person, esp. a crafty plotter or intriguer". Шекспир употребляет это слово только с отрицательной коннотацией "неразборчивый, аморальный человек". В XIX веке оценочный компонент в слове нейтрализуется, хотя еще в 1879 году, как отмечено в БОС, в Америке это слово все еще имеет негативный компонент. Кстати, в современном американском сленге данное слово имеет значение "бездельник", "человек, имеющий легкую работу".
До сих пор мы приводили примеры ухудшения значения, но история семантического развития некоторых слов дает нам и другие примеры, когда, по традиционной терминологии [4], происходит улучшение значения, как, например в хрестоматийном случае со словом knight, имевшем в древнеанглийском языке значение "мальчик", потом значение "слуга-конюх", "слуга-воин" и, наконец, "доблестный воин", "рыцарь". Или сдвиг в значении слов marscall ("конюх" ® "маршал") и baron ("конюх" ® "барон"). Такого рода семантические сдвиги, строго говоря, нельзя называть улучшением значения, так как меняется денотативное, а не оценочное значение, и слово не переходит в морально-этическую сферу.
Существует интересное объяснение мотивировки семантического переосмысления слов knight, marscall, baron, если связать изменение значений этих слов с изменением статуса всадника в среднеанглийский период [5]. Как известно, у англосаксов лошадь не была предметом поэтического восхищения и поклонения (герой Беовульфа ни разу не показан верхом на лошади), а рассматривалась всего лишь как средство передвижения. Кстати, недооценка англосаксами конницы и явилась одной из решающих причин их поражения при Гастингсе. Нормандцы, напротив, высоко ценили конницу, лошадей, и именно этим может быть объяснено изменение статуса людей, имеющих отношение к уходу за лошадьми, и соответственно сдвиг в значении слов, этих людей обозначающих. К приведенным выше примерам можно добавить слово constable "конюший" ® "конcтабль", "старший офицер придворной стражи".
Типичным семантическим сдвигом, отражающим социальные факторы, является сдвиг "воинское звание" ® "дворянское звание" (squire, thane, duke, viscount, earl, yoeman).
При диахроническом рассмотрении смысловых сдвигов в значении слов-имен лица выявляются случаи утери отрицательной коннотации (здесь действительно можно говорить об улучшении значения). Например, отрицательная оценка исчезла в таких словах, как radical, artist, practitioner, merchant, engineer, но подобных примеров сравнительно немного, и они не отражают какой-либо серьезной тенденции в развитии семантической структуры слова.
К семантическим сдвигам, отражающим социальные реалии, относится и семантическое переосмысление имен-наименований национальностей. Все эти переосмысления носят пейоративный характер. В человеческом сознании прочно укоренилась социальная установка "чужой = носитель отрицательных качеств". Выбор имен национальностей, значения которых подвергаются ухудшению, конечно, не случаен. Некоторые сдвиги могут быть объяснены историческими фактами: Hun "беспощадный разрушитель" (азиатские племена гуннов совершали набеги на Европу в IV-V веках); Tartar "жестокий, беспощадный человек" (страх перед захватом Европы татарами в XIII веке); Turk "свирепый человек необузданного темперамента", "нехристианин" (неприятие мусульманской культуры и отношение к Турции как оплоту ислама).
Но часто в основе семантического сдвига лежит стереотипное представление о той или иной национальности, подкрепленное, конечно, объективными фактами, но подчас не свободное от мифотворчества. Такие сдвиги представляют большой интерес с точки зрения изучения национальных и расовых предрассудков, которые варьируются от эпохи к эпохе. Показательна в этом отношении история развития слова Greek. Греки всегда имели репутацию веселых, легкомысленных людей. Упоминание о веселых греках можно найти у Шекспира (merry Greeks). В ранненовоанглийский период слово имеет значение "праздный гуляка", "выпивоха": Foolish Greek, depart from me (Tw. Night, IV, 1) - так обращается Себастьян к шуту, который не является греком по национальности. В современном сленге Greek имеет значение "обманщик". Как правило, качество "нечестность" ассоциируется с жителями востока (ср. Cretans "нечестные люди").
Одиозной национальностью в глазах британцев были и евреи. Слово Jew имеет пейоративное значение "обманщик, скряга". Такое ухудшение значения, очевидно, произошло в связи с тем, что евреи были первыми ростовщиками в Англии и, занимаясь этой деятельностью, сыскали себе дурную славу, так как ростовщичество считалось низким, безнравственным занятием. Такая же участь постигла слово Lombards "выходцы из Ломбардии" - "обманщики" (ломбардцы также были ростовщиками, потом банкирами, брали вещи под залог). В данном случае мы имеем семантический сдвиг по типу "носитель безнравственной профессии" - "оскорбительный термин для национальности".
Как видно из всего проанализированного материала, семантические сдвиги могут рассказать нам много интересного из социальной истории общества. Прежде всего они являются зеркалом социальных реалий общества, а более точно - зеркалом социальных отношений в обществе. Семантический сдвиг, сопровождающийся ухудшением значения (слово приобретает отрицательный оценочный компонент и переходит в морально-этическую сферу). Затрагивает имена, обозначающие людей, принадлежащих к низшим классам, неимущих, слуг, деревенских жителей, представителей таких занятий, как мелкая торговля, посредничество, ростовщичество, политика, представителей других национальностей.
Накопленная социальная информация (приписывание отрицательных качеств тем или иным социальным или национальным группам) активно обрабатывается в сознании носителей языка, и такая обработка социальной информации представляет собой когнитивную базу для семантических сдвигов. Происходит концептуализация социальных отношений, результатом чего является возникновение прототипных семантических сдвигов.
Эти прототипные семантические сдвиги прочно закреплены в семантической (социальной) памяти языка и они предопределяют наши знания о других социальных и национальных группах. Поэтому часто важно, не что мы думаем об этих группах, а как мы думаем. Мы разделяем точку зрения тех, кто считает, что установка - это врожденная когнитивная сущность [6]. Например, в сознании носителей языка существует установка "представитель чужой национальности = носитель отрицательных качеств". Языковым выражением этой установки являются рассмотренные в данной статье семантические сдвиги в именах национальностей. Существует прототипный семантический сдвиг "название национальности" ® "негативная качественная характеристика", и независимо от эмпирического опыта людей семантическое переосмысление имен национальностей идет и будет идти в рамках этого прототипного сдвига (естественно, могут быть исключения из правила, но они не могут нарушить общую тенденцию). Например, в современном сленге имеются такие пейоративные переосмысления, как Swede "бездельник", Arab "примитивный человек", Scotchman "скупой человек", Turk "сексуальный дегенерат", Bulgarian, Chinaman, Dutchman "презираемый человек".
Итак, семантические сдвиги, с нашей точки зрения, не только отражают социальные реалии, но и выступают в качестве когнитивного инструмента. Только выход в сферу социальной психологии, рассмотрение подобного рода языковых явлений в тесной связи c процессами человеческого мышления могут способствовать вскрытию глубинных причин сдвигов в значении слова, которыми так богата история любого языка.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Schreuder H. 1929. Pejorative Sense Development in English. P.Noordhoff, Groningen; Groom B. 1934. A Short History of English Words. London: Macmillan and Co. Ltd.; Sheard J.A. 1970. The Words We Use. Andre Deutsch.
2. Greenough J.B. and Kittredge G.L. 1920. Words and Their Ways in English Speech. London.
3. Berry L.V., Van den Bark M. 1953. The American Thesaurus of Slang. 2nd ed. New York: Cromwell Company; Wentworth H., Flexner S.B. 1975. Dictionary of American Slang. аnd supplemented ed. New York: Cromwell Company.
4. Van Dongen G.A. 1933. Ameliorations in English. Rotterdam.
5. Hughes G. 1988. Words in Tima. Basil Blackwell.

* Ess. и др. - сокращенные названия графтств, список которых приводится в конце статьи.

* Термины "содержание" и "смысл" текста в современной лингвистике не являются достаточно строго определенными. Дифференциация данных терминов в нашей статье вызвана необходимостью различения знания, объективируемого в тексте автором, и знания, осознаваемого реципиентом при восприятии текста.

* При этом мы не отрицаем необходимости привлечения на отдельных этапах обучения определенных положений, характеризующих системную ось функционирования текста. Ср., например, задачу восполнения смысловых пробелов, вызванных незнанием языкового материала, и используемые в связи с этим способы получения дополнительной информации (анализ внутренней формы незнакомого слова, учет контекста его употребления, привлечение предтекстовой информации и т.п.).

* В грамматической традиции существует омонимичное употребление понятия “модус”. Под модусом в синтаксисе понимают “объективное выражение той или иной степени осуществления реальности”, соотносящееся с понятием наклонения как видовое (модус) и родовое [22, c.283].

Л.П. Чахоян, В.Ю. Голубев

ОСОБЕННОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ АРГУМЕНТАЦИИ
В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
(на материале американской прессы)

Аргументация, представляющая собой "полное или частичное обоснование какого-либо утверждения с использованием других утверждений" [2, c. 191], является одной из дисциплин логики. Однако, как справедливо отмечают голландские ученые Ф. ван Еемерен и Р.Гроотендорст, ее нельзя рассматривать только с точки зрения нормативной логики, поскольку, помимо своей логической структуры, аргументация представляет собой явление использования языка. Поэтому данные исследователи предлагают рассматривать аргументацию как "сложный речевой акт, цель которого содействовать разрешению спора" [4,c. 15]. В своей прагма-диалектической теории аргументации голландские ученые основываются на теории речевых актов Дж.Серля и Дж.Остина, а также на исследованиях представителей диалектической традиции в анализе аргументации.
Поскольку основным объектом исследования голландских ученых является критическая дискуссия, возможная только в диалогической речи, а целью данной работы является анализ использования аргументации в письменной монологической речи, представленной на страницах газеты, следует сделать несколько уточнений по поводу того, в какой мере прагма-диалектическая теория может послужить основой анализа аргументации, применяемой в газете. Газета является не только односторонним источником распространения информации, но и служит средством ведения диалога читатель - читатель или читатель - газета. Поэтому в газете мы имеем дело с подразумеваемой дискуссией в форме отсроченного диалога, поскольку авторы текстов, в особенности в жанре писем к редактору (Letters to the Editor) высказывают свои мнения, которые могут противоречить друг другу, не вступая тем не менее в прямой диалог. Основой нашего анализа послужит аналитический подход к оценке аргументативного дискурса, предложенный Ф.ван Еемереном и Р.Гроотендорстом, а также аргументативная модель, предложенная С.Тулмином, которая, помимо основных элементов аргументации: тезиса (claim), оснований (grounds), включает в себя обоснование (warrant) и поддержку обоснования (backing) [6, c. 104). Обоснование служит для установления логической связи между основанием и тезисом, а поддержка обоснования играет роль дополнительного аргументативного базиса для его выдвижения. Необходимость в последнем элементе возникает чаще потому, что обоснование в большинстве случаев не выраженно в реальном аргументативном дискурсе эксплицитно, и после его экспликации требуется дополнительная аргументация, относящаяся непосредственно к этому обоснованию [5, c. 54].
Объектом нашего анализа послужат два письма к редактору, опубликованные в американской газете Tribune-Star (Terre Haute, Indiana), посвященных работе департамента городского хозяйства. Авторы обоих писем выступают как в роли протагонистов своих точек зрения, так и в роли антагонистов по отношению к точкам зрения друг друга. Таким образом, происходит дискуссия вокруг вопроса оценки работы местного департамента городского хозяйства.
Проанализируем первое письмо к редактору, которое называется "Street department not keeping up with job". Заголовок представляет собой адаптированный к нуждам газеты основной тезис автора, который выражен в тексте следующим образом:"No, the present street department isn't doing the job". Аргументация, выдвинутая в защиту этой точки зрения, может быть представлена в виде следующей схемы:
СХЕМА 1
The street department not keeping up with job.
1.1. The street department is behind on limb and leaf picking and street markings.
1.2.It is the fault of the street department for being behind in its work.
1.3. Some alleys and streets are filthy and trash filled.
W 1.1. Since it shows that they haven't painted the crosswalks for 3 months.
B 1.1. и B 1.2 .They got the OK to paint the crosswalk 3 months ago.
W 1.2. Since it shows that they have not done the work for which they had the OK 3 month ago.
W 1.2. Since it shows that the street department workers don't work hard enough.
1.1.1. The street department hasn't yet painted the crosswalk at Woodrow Wilson.
1.2.1. The street department hasn't yet painted the crosswalk at Woodrow Wilson.
1.2.2. You can see them taking a break any time of the day.
1.2.3. You can see them riding an empty truck.
Основные элементы этой схемы:
С - основной тезис автора; W - обоснование аргументации; В - поддержка обоснования; 1.1. и т.д. - выдвинутые аргументы.
Поскольку чаще всего, как уже отмечалось, обоснования не выражаются автором аргументации эксплицитно, в схеме аргументации они отмечены пунктирной рамкой, являющейся показателем того, что эти элементы аргументации являются реконструированными.
Прежде, чем перейти к прагматическому анализу описываемого дискурса, следует указать на допущенную автором письма аргументативную ошибку поспешного обобщения, которая заключается в утверждении: "Behind in one, behind in all". Данное утверждение является аргументативной ошибкой, поскольку один, даже самый яркий, пример упущения в работе не может служить основанием для подобного обобщения.
В прагматическом или речеактовом аспекте данный аргументативный дискурс характеризуется преобладанием прямых ассертивов, что соответствует нормам идеальной модели критической дискуссии, предложенной Ф.ван Еемереном и Р.Гроотендорстом.
В связи с тем, что как основной тезис, так и другие утверждения-аргументы могут выражаться лишь ассертивами [4, c. 98], в некоторых случаях необходима экспликация косвенных ассертивных речевых актов из прямых речевых актов, принадлежащих к другим категориям. Примером подобного случая могут служить два прямых комиссивных речевых акта (You can still... и Two or three...), в которых легко угадываются косвенные ассертивы (The street department workers can be seen... и Two or three workes can be seen...), выступающие в качестве аргументов 1.2.2 и 1.2.3 (cм. схему 1).
Другой отличительной чертой данного дискурсa является использование цитатных комплексов, которые, хотя и не участвуют прямо в аргументации, являются базой для образования аргументов 1.1.1, W1.1 и В1.1, а также 1.2.1, W1.2, В1.2 (см. схему 1). Сами цитаты при этом являются ассертивами.
Рассмотрим теперь ответ г-на Холлингсворта на письмо г-на Хиггинса. Отличие данного аргументативного дискурса от рассмотренного ранее заключается в том, что он представляет собой, в первую очередь, планомерное опровержение точки зрения автора. Таким образом, если автор первого дискурса выступает в своем письме прежде всего как протагонист собственной точки зрения, то автор второго дискурса выступает в своем письме в первую очередь как антагонист противоположной точки зрения и уже во вторую очередь как протагонист своего тезиса. Исходя из всего вышеизложенного, рассмотрим данный аргументативный дискурс с точки зрения структуры опровержения аргументов автора первого дискурса. В качестве примера контраргументации автора данного письма приведем структуру аргументации, содержащуюся в третьем абзаце. Схема данной аргументации может быть представлена следующим образом:

СХЕМА 2
It is not true that the fact that many street signs are down shows that the
sreet department is not keeping up with its job
W1.1. Since the street department can't spend full time on the sings alone
1.1. It is a full time job just trying to keep up with the street signs
1.1.1. There are facts of auto accidents and vandalism affecting the street signs
Хотя в предыдущем дискурсе прямо не упоминалась проблема уличных указателей, этот аргумент, видимо, был выдвинут в одном из предыдущих писем г-на Хиггинса, и поэтому он может быть использован нами как пример четкой контраргументации антагониста. Собственная же точка зрения автора выражена в следующем утверждении: "The men for the most part are a hard-working bunch of guys". Это утверждение в несколько измененной форме вынесено в заголовок.
Если автор первого дискурса допустил в процессе аргументации лишь одну ошибку поспешного обобщения, то автор второго дискурса допускает целый ряд аргументативных ошибок, одной из которых является ошибка ad hominem. Она заключается в подмене аргументируемого или критикуемого тезиса ссылками на личные качества человека, его выдвигающего, или того, о ком идет речь в данном тезисе. В предпоследнем абзаце письма автор вместо того, чтобы привести контраргументы против утверждения оппонента "Mr. Ralston did a better job of running the department", проводит атаку против личности самого г-на Ралстона.
Прагматический анализ второго дискурса показывает, что в связи с тем, что он отражает позицию антагониста, который имеет преимущество реагировать на конкретные аргументы оппонента, данный дискурс построен с использованием разнообразных речевых актов. Рассмотрим несколько показательных примеров использования речевых актов, которые не принадлежат к числу прямых ассертивов. Автор рассматриваемого дискурса часто использует диспозициональные речевые акты, выражающие согласие [3, c. 5]. Второй, третий и четвертый абзацы начинаются с диспозициональных речевых актов, в которых автор письма выражает согласие с некоторыми утверждениями оппонента. Это типично для позиции антагониста, поскольку часто для того, чтобы поставить под сомнение один аргумент оппонента, необходимо выразить свое согласие с другим его аргументом. Другой вид речевого акта, а именно речевой акт "предположение" употреблен в конце первого абзаца. Он заключает в себе косвенный ассертив, содержащий утверждение о том, что люди сами должны заниматься уборкой своих домов и стиркой своего белья. Следующим видом речевого акта, который встречается в этом аргументативном дискурсе, является речевой объяснительный декларатив, с помощью которого автор разъясняет то, о чем будет идти речь в дальнейшем. Речевые объяснительные декларативы встречаются в предпоследнем абзаце: About the problem you have seeing empy trucks driving through the city, и And last but not least, concerning the job Mr.Ralston did while at the street department. Непосредственно не участвуя в аргументации, эти речевые акты играют очень важную роль, потому что они помогают читателю определить, какой из аргументов оппонента подвергается критике.
Сравнивая оба рассмотренных аргументативных дискурса, отметим, что в первом дискурсе представлена более строгая по структуре аргументация, практически полностью выраженная в форме ассертивов и содержащая всего одну аргументативную ошибку, во втором же дискурсе наблюдается разнообразие речевых актов (ассертивы, предположения, диспозициональные речевые акты, речевые объяснительные декларативы), а также большое количество аргументативных ошибок вследствие большой эмоциональной нагруженности текста. К числу преимуществ второго аргументативного дискурса можно отнести более четкое, по сравнению с первым, структурирование текста, в каждом абзаце которого рассматривается какой-либо тезис оппонента или выдвигается свой собственный.
Таким образом, особенностями использования аргументации в средствах массовой информации, в частности,в американской прессе, являются следующие: 1) наличие подразумеваемой критической дискуссии в форме отсроченного диалога, одним из свидетельств чего служит присутствие во втором дискурсе нескольких диспозициональных речевых актов, связывающих рассмотренные дискурсы в одну критическую дискуссию; 2) авторы дискурсов преследуют две цели: во-первых, риторическую цель простого убеждения пассивной читательской аудитории и, во-вторых, диалектическую цель убеждения активного оппонента, свидетельством чего служит присутствие как в первом, так и во втором дискурсе аргументов оппонента, приводимых в форме прямой и косвенной речи; 3) характер дискурса зависит от той роли, которую в критической дискуссии играет его автор. Дискурс, построенный преимущественно протагонистом, отличается большей строгостью аргументации, меньшей эмоциональной нагруженностью текста и меньшим количеством аргументативных ошибок. Дискурс, построенный преимущественно антагонистом, отличается большим разнообразием средств выражения аргументации, большей эмоциональной нагруженностью текста и большим количеством аргументативных ошибок.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Действие рассказа происходит на берегу моря
Потенциальная читательская аудитория средств функции
Оказывается композиционным фокусом высказывания