<<<     ΛΛΛ     >>>   

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Фоломкина С.К. Статус текста в процессе овладения иностранным языком // Коммуникативные единицы языка: Тезисы докладов Всес. науч. конференции (12-13 декабря). М., 1988. С.128-130.
2. Крымский С.Б. Философско-гносеологический анализ специфики понимания // Понимание как логико-гносеологическая проблема: Сб. науч. тр. Киев: Наукова думка, 1992. С.24-43.
3. Хомский Н. Логические основы лингвистической теории // Новое в лингвистике. М.: Прогресс, 1965.Вып. 4.
4. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.
5. Чикваишвили К.С. Структура семантической организации текста: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1986.

Л.П. Кожевникова

МЕТОНИМИЯ И ДИСКУРС

Специфика функционирования метонимии в речи выдвигает на первый план понятие метонимичности текста как эстетической категории и разновидностей метонимических переносов в тексте, реализующих понятие метонимического стиля.
Разграничение метонимии в тексте и метонимичности текста необходимо параллельно тому, как существует различие в понимании "метафоричности стиля" и "метафоричности текста" [1].
Метонимичность как прием, позволяющий представить целое через часть, есть категория эстетическая; она восходит к поэтике античности, во многом определившей и создавшей эстетику нового времени. В анонимном трактате "О возвышенном" подобный прием рассматривается как способ достижения возвышенности речи [2, с.23].
"Метонимичность текста" как эстетическая категория находит отражение в концепции А.А.Потебни о выделении двух случаев поэтической иносказательности, в действительности переходящих друг в друга и потому трудно различимых. Этим свойством обладают: 1) иносказательность в тесном смысле, переносность (метафоричность), когда образ и значение относятся к далеким друг от друга порядкам явлений и 2) художественную типичность (синекдохичность) образа, когда образ становится в мысли началом ряда подобных и однородных образов [3,c.342]. Термин "метонимичность текста" мы относим ко второму виду иносказательности. Помимо типизации образов сюда же Потебня причислял и поэтические описания, аналогичные с ландшафтной живописью мертвой природы, а также изображение лиц, характеров, событий, чувств, сводящие бесконечное разнообразие жизни к сравнительно небольшому числу групп.
Понятие метонимического стиля было введено Р.О. Якобсоном в лингвопоэтику в плане разновидности поэтического мифа как стремление упорядочить разнообразие лингвистических явлений через выявление инвариантных структур, позволяющих найти логико-понятийную связь между планом содержания и планом выражения в индивидуально-поэтическом творчестве [4].
Попытаемся очертить тот круг понятий, которые Якобсон как основоположник метонимической концепции в поэтике вкладывает в понятие метонимического стиля. В системе метонимий Пастернака, придающих его творчеству "лица необщее выражение", Якобсон выделяет метонимию двух планов: 1) позволяющую дать тонкий и точный баланс многочисленных отношений, существующих между предметами, и 2) творческую (форсированную), смещающую отношения между предметами и изменяющую традиционный порядок вещей [5, с.331]. В центре метонимического принципа, или метонимии в тексте, лежит ассоциация по смежности, элементарной формой которой является захват ближайшего предмета. Примерами других метонимических отношений являются: от целого к части, и наоборот, от причины к следствию и от следствия к причине, от пространственных отношений к временным, и наоборот и т.п.
Из разновидностей метонимии первого плана Пастернак предпочитает "упоминание какого-нибудь рода деятельности вместо самого действующего лица; какого-то состояния, выражения или свойства, присущего личности, на месте и вместо самой этой личности - и такие абстракции имеют тенденцию, развиваясь, объективироваться и приобретать автономность.
Мысль об элементарной форме по смежности, как захват ближайшего предмета, была положена Якобсоном в основу понимания структурного принципа повествовательной прозы, в задачи которой входит "захватить внимание путем расчленения целого на сопоставительные сегменты". Ассоциация по смежности дает повествовательной прозе ее основной импульс. Причем для метонимии линию наименьшего сопротивления представляет такая проза, сюжет которой или ослаблен, или целиком отсутствует.
В своей более поздней статье "О художественном реализме" Якобсон конкретизирует понятие повествовательной прозы, благоприятной для метонимии, называя ее "прогрессивным" реализмом, или реализмом новой прозы. Основным приемом этого направления является "уплотнение" повествования образами, привлеченными по смежности, то есть путь от собственного термина к метонимии и синекдохе. Это "уплотнение" осуществляется "наперекор интриге или вовсе отменяет интригу" [5, с.391).
На наш взгляд, принцип "уплотнения" отвечает требованию того признака реализма, о котором писал М.М. Бахтин, определяя его как приближение средств изображения к предмету изображения [6]. Аналогичная мысль была высказана в свое время и Р.О. Якобсоном в его статье "Пушкин в свете реализма". Характеризуя поэтический стиль Пушкина, Якобсон говорит о такой поразительной черте его поэтики, как способность постоянно проецировать поэтические тропы на поэтическую реальность, в результате чего метонимические и метафорические отношения материализуются [5].
В прозе Дж.Голсуорси принцип "уплотнения" наиболее наглядно проявляется в ключевых отрезках текста, значимых с точки зрения сюжетного и глубинного направления. Одним их таких отрезков является финал романа "Сдается внаем", когда, похоронив последнего из старых Форсайтов, Сомс предается раздумьям и воспоминаниям, и перед его мысленным взором проходят наиболее значимые эпизоды жизни. Всего таких сцен-видений в памяти Сомса возникает тринадцать, причем десять из них отмечены принципом "уплотнения" - захватом ближайшего смежного предмета или синекдохой: 1) Irene sitting on the sofa; 2) the little green Niobe in the Bois de Boulogne; 3) the dead leaves floating on the green-tinged water and the snake-headed weed for ever swaying and nosing, sinuons, blind, tethered; 4) the window opend to the cold starry nigt above; 5) that picture of the "Future Town"; 6) the bluish trail of Prosper Profond's cigar; 7) the sight of Irene and that dead fellow;  8) to her and that boy at Tobin Hill; 9) to the sofa, where Fleur lay crushed up in the corner; 10) Irene's grey-gloved hand waving its gesture of release.
Раскрывая принцип "уплотнения", Якобсон заостряет внимание и на том, что, как правило, писатель-реалист использует в описании несущественные, с точки зрения канонизированного, стереотипного мышления, признаки - как, например, упоминание о сумочке в сцене самоубийства Анны Карениной. Толстой пишет главным образом не о героине, а о ее "красном мешочке". Можно, однако, привести достаточно доводов, свидетельствующих об относительности термина "несущественный признак".
В литературоведении подобное явление именуется психологическим парадоксом переключения внимания: читателя заставляют думать о предмете повествования тем, что его внимание отвлечено от самого предмета другими случайными предметами [7, с.96].
Замечено также, что в киноискусстве при включении в панораму изображаемого деталей фонового окружения, запоминаются и остаются в памяти именно мелкие, "несущественные" детали и признаки [8, с.133].
В отличие от метонимии первого плана, которую можно было бы назвать реалистической, творческая метонимия оказывается эксреалистической. Являясь послушным инструментом в руках Пастернака-художника, творческая метонимия перетасовывает пространство и смешивает временные ряды. Такие смешения имеют эмотивное обоснование - через них автор позволяет чувству выразить себя. В поэтическом космосе Пастернака, которым управляет метонимия, Якобсон выделяет следующие отношения: 1) метонимия размывает контуры предметов; 2) объекты взаимопроникают друг в друга и разлагаются на части; 3) пропорции сдвигаются; 4) расстояния трансформируются; 5) временные и пространственные отношения перемешиваются; 6) любой контакт может быть понят как причинный ряд.
Пастернаковские метонимические связи эксреалистического типа отвечают общей устойчивой тенденции вытеснения внешних объектов, тенденции, прямо противопоставленной приему "уплотнения" повествования. Это явление оценивается Якобсоном как "характернейшая, действующая в разных областях искусства тенденция нашей эпохи". Отношение становится при этом вещью в себе и для себя. Творческая метонимия уходит, как видим, в область эстетико-философских концепций; действуя как особый стилистический прием, она позволяет автору выразить свою эстетическую позицию, в основе которой у Пастернака лежит утверждение символической, условной сущности всякого искусства [9].
Таким образом, можно констатировать, что метонимический стиль Б.Пастернака характеризуется наличием двух разнонаправленных метонимических приемов, из которых первый способствует объективации описания, а второй - субъективирует его. Данные приемы, явно различимые по своему концептуально-прагматическому статусу, образуют такое структурное единство, к которому, в лице Б.Пастернака, неизбежно должен был прийти поэт, пишущий прозу.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Ольховников Д.Б. Метафоричность художественного текста // Текст в языке и речевой деятельности: Сб. науч. тр. / АН СССР. Ин-т языкознания. М., 1987. С.173-183.
2. О возвышенном. М.; Л.: Наука, 1966. 149 с.
3. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. 614 с.
4. Senderovich S. Rhythm, Trope, Myth: The Early Poetics of Roman Jakobson // Semiotica. 1982. Vol. 40. № 3/4. P.347-370.
5. Якобсон Р.О. Работы по этике. М.: Прогресс, 1987. 460 с.
6. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худож. лит., 1986. 541 с.
7. Урнов Д.М., Урнов М.В. Литература и движение времени (Из опыта англ. и америк. лит. XX в.). М.: Худож. лит., 1978. 269 с.
8. Эйзенштейн С. Избр. произв.: В 6 т. М.: Искусство, 1968. Т.5. 599 с.
9. Пастернак Б.Л. Воздушные пути. Проза ранних лет. М.: Сов. писатель, 1982. 495 с.

Н.Б. Гвишиани

СЛОВООБРАЗОВАНИЕ В ПОСТРОЕНИИ РЕЧИ
(на материале английского языка)

Интерес языковедов к употреблению и восприятию лексических элементов в контексте речевой деятельности становится в последнее время особенно очевидным. Это связано с развитием новых подходов к изучению семантики слова, таких как анализ языкового функционирования в связи с целями и мотивами речевой коммуникации, исследование стилистической и регистровой дифференциации лексики, роли места "продуктивных" единиц в построении речи. Возник целый ряд работ [1], указывающих на ограниченность рассмотрения собственно семантики слова в создании полноценной модели слова и на необходимость обращения к акту коммуникации, к реальным контекстам речеупотребления.
Процесс порождения представляет собой результат индивидуальной деятельности говорящего в условиях данной речевой ситуации. Способность же говорящего "строить речь" и передавать значимые сообщения основывается, с одной стороны, на знании правил употребления лингвистических единиц, а с другой - на умении синтезированного использования ранее приобретенных знаний и навыков в создании произведения речи. Именно вторая сторона рассматриваемого явления, т.е. "синтез речи”, представляет особые трудности, так как каждая ситуация общения имеет свою прагматическую направленность, которая должна найти адекватное языковое выражение.
Внимание к самому "создателю" речи, а также к преодолеваемым им трудностям в процессе выражения диктуемых ситуацией единичных знаний выразилось в разработке функционально-прагматического подхода, а также в применении ряда положений ономасиологии и психолингвистики в исследовании онтологии языкового значения.
Как известно, еще Дж.Р.Ферс указывал на то, что "значение слова - это его функция в контексте" [2]. Возможно именно такая постановка вопроса предопределила развитие нового взгляда на процесс построения речи и в современной зарубежной лингвистике. При этом выявились следующие характерные особенности: 1)появление понятия "грамматики слова" и синтагматического изучения лексики; 2) создание банков данных, охватывающих большие "корпусы" речи и регистрирующих реальное бытование лексики в составе дискурса [3]; 3) становление прагматики как самостоятельной лингвистической дисциплины, играющей существенную роль в ряде прикладных областей, например, в преподавании иностранных языков, где " прагматическая способность" говорящего стала рассматриваться как неотъемлемая часть его общей языковой "способности", т.е. знания языка как такового. Таким образом, традиционные представления о соотнесенности грамматики и синтагматики, с одной стороны, парадигматики и лексики - с другой, ушли в прошлое, уступив место текстологическому (т.е. речеведческому) изучению лексики.
Важное место в развитии этого направления занимает исследование продуктивного динамического словообразования. "Акт номинации производным словом"[4] представляет собой особую ситуацию. В построении речи говорящий нередко сталкивается с необходимостью выражения специфических контекстуально-обусловленных значений, которые выходят за рамки традиционных, "устоявшихся" средств языка. Иначе говоря, возникает потребность в новых единицах и элементах, которые входят в речь, подчиняясь законам речевой коммуникации. Такого рода внесения, представляющие собой реализацию словообразовательных правил языка, позволяют говорящему более точно и дифференцированно выразить сообщение, т.е. воплотить данное коммуникативное задание. И если раньше считалось, что прибегнуть к актуализации потенциальных слов в речи могут только "художники слова" в сугубо стилистических целях, то теперь этот прагматический прием рассматривается в более широком контексте речевых разновидностей. Приведем некоторые примеры:
Р е г и с т р   н а у ч н о г о   и з л о ж е н и я:
"A minor sentence displays functional characteristics normally associated with a major sentence - non-dependence and graphological or prosodic features of sentence-ness" (D.Crystal. Liguistics).
"At each point where a unit is comleted, a large range of choice opens up and the only restraint is grammaticalness" (J.Sinclair. Corpus, Concordance, Collocation).
"One cannot have wordless texts nor, except on a scrabble, board, textless words" (M.Hoey. Patterns of Lexis in Text).
С р е д с т в а   м а с с о в о й   и н ф о р м а ц и и:
"The distinction between a statesman and a politician is that the former imposes his will and his ideas on his environment while the latter adapts himself to it... But some Tori doubters already fear that nice Mr Major is an adapter, whose highest aim is to win the next election..." (The Economist. January 1991).
"The efforts of Prokushev, and of Ysenin's many other backers in Russia and abroad, led to the poet's gradual acceptance by tha state..." (The Moscow Times. September, 1995).
"Between Saturday evening and 1:3 a.m. Sunday, police reported 481 arrests, about half of them on the gang-infested south side. About 190 of the arrestees were suspected gang members,..." (Roanoke Times and World-News. April, 1988).
Х у д о ж е с т в е н н а я   л и т е р а т у р а:
"For soon the light began to fade in her, gradually and as she was in his arms, her head sank, she leaned it against him, and lay still, with sunk head, a little tired, effaced because she was tired. And in her tiredness was a certain negation of him" (D.H.Lawrence. The Rainbow).
Э п и с т о л я р н ы й   ж а н р:
"I am English, and my Englishness in my very vision" (D.H.Lawrence. Selected Letters).
"Although we are so far away, I shall think of you as droppable in at, talkable to, smokable with..." (Lord Tennyson).
Как можно видеть, "создание" производного слова и употребление его в речи имеет свои особенности в каждом отдельном случае в соответствии с законами и условностями регистра. Если в научной речи креативное (динамическое) словообразование служит целям разъяснения нового понятия и является средством терминотворчества, то в регистре художественной литературы ему присуща "стилистическая функция". Индивидуальность писателя проявляется в особом эстетическом воплощении действительности в тексте, что нередко требует обращения к неконвенциональным средствам и возможностям языка. Поэтому в художественном произведении главенствующей оказывается поэтическая функция, обусловливающая использование всех языковых единиц, в том числе и производных слов.
Вместе с тем, широкие возможности продуктивного словообразования, постоянно реализуемые в различных видах и жанрах речи, позволяют говорить об универсальном характере данного явления и его уникальной роли в коммуникативном развертывании высказывания. Процесс создания производного слова связан прежде всего с прагматикой, т.е. с интенцией говорящего и коммуникативными условиями речевой ситуации. Функционально-регистровая дифференциация речи является в данном случае вторичной характеристикой, поскольку потребность в "свободной" реализации словообразовательного правила может возникнуть в любой ситуации, т.е. независимо от региона, и определяется прагматическими факторами. К последним следует, прежде всего, отнести "содержание-намерение" высказывания (purport), обусловленное интенцией говорящего и восприятием слушающего, условия контекста, а также направленность всего акта коммуникации на достижение определенной цели (или на совершение "действия") посредством использования языка [5].
Зависимость "новых" производных единиц от субъекта высказывания, от того, какой смысл он хочет придать своим словам, делает их значение "открытым", развивающимся и подвижным, что создает возможность более широкой интерпретации передаваемого сообщения слушающим. Дополнительная информация может включать различного рода нюансы лингвистического поведения: выражение эмоций, распределение акцентов, придание речи особой экспрессивности.
Новые производные единицы номинации могут, таким образом, рассматриваться как вторичные элементы в построении речи, так как передаваемое ими коннотативное содержание неотделимо от концептуальной и логической структуры значений производящих основ, являющихся вполне устоявшимися и постоянными элементами лексического состава языка. Подобная функция предопределяет целый ряд особенностей изучаемых единиц в тексте, важнейшими из которых, на наш взгляд, являются следующие.
1. Результат динамического словообразования - окказиональное слово, как правило, вводится в текст как продолжение уже начатой темы, т.е. предваряется некоторым контекстом, создающим читателю или слушающему благоприятные условия для восприятия новообразования. Неслучайно поэтому, в речевой действительности мы часто сталкиваемся со сложным лексическим повторением, включающим одновременное использование производного слова и мотивирующей его единицы [6]. В отличие от простого лексического повторения, происходящего в пределах грамматической парадигмы словоизменения, сложное лексическое повторение предполагает наличие у обеих единиц общей основы, однако различие либо грамматических функций, либо морфологической структуры [7].
Рассмотрим следующие высказывания.
1) - How would you define 'love'? - It is a word definable in a thousand ways by thousand people.
2) He was charged with murder, which is a crime charageable with life imprisonment.
3) He can only prove his point by divorcing his ideas from reality. Facts ara not divorceable from fiction.
В данном случае полифункциональность слов на -able, их неоднозначная категориальная природа являются причиной возникновения сложного лексического повторения, обеспечивающего не только смысловую связанность текста, но и развитие его тематической линии. Номинация производным словом здесь включает само словообразовательное правило (данную лексическую категорию), а предметное значение основы обеспечивает преемственность темы, т.е. создает тот фон, на котором разворачиваются семантические изменения и происходит "приращение" значения. В результате особого темо-рематического членения модальные причастия на -able в своем лексическом значении восходят уже к намеченной цепи связей, а своим категориальным значением, выражающим "возможность совершения действия", поддерживают рематический акцент высказывания [8].
В построении речи говорящий осознанно приходит к созданию производного слова, подчиняясь, с одной стороны, смысловому развитию сообщения, а с другой - правилам развертывания тематически связанных сегментов текста.
"Текстообразующая" функция новообразований является, таким образом, важным стимулом появления их в тексте. Универсальность этого свойства подтверждается при обращении к различным регистрам речи, в частности, к функциональному стилю художественной литературы, например:
"The vicarage Kitchen was untidy, and yet to him beautiful with the untidiness of her and her child" (D.H.Lawrence. The Rainbow).
Элементы текста определенным образом взаимодействуют между собой, выявляя ассоциативные связи между однокорневыми словами. Подобное соположение в тексте маркированного и немаркированного членов категориальной оппозиции не только развивает повествование и обеспечивает его связанность, но и создает особую экспрессию образов.
2. Другой особенностью появления нового произвольного слова в тексте является его необычность и даже неожиданность, ощущаемая как самим говорящим, так и слушающим. Вторичный характер этих образований требует особого выделения в письменной речи (использование кавычек, так называемых "scare quotes") и адекватного просодического оформления в речи устной:
"A.S.Hornby's long-establishend classics the Oxford Advanced Learner's Dictionary has been comprehensively revisend, updated and expanded in its fourth edition (1989) with greater emphasis on accessibility and 'user-friendliness'" (M.McCartny. Vocabulary).
В данном случае мы наблюдаем явление синтаксической аттракции, когда в синонимическом соположении слов происходит "накопление" определенного признака. Последний же элемент несет наибольшую нагрузку и оказывается композиционным фокусом высказывания.
Хотя в художественном тексте оригинальность и необычность используемых языковых средств являются нормой, соответствующей канонам данного стиля, и здесь возможно настороженное отношение автора к новообразованию и появление "scare quotes":
"We are considering tactics, my dear Theo, not estimating abilities... Your estimate of relative 'soundnesses', he spoke the word in inverted commas, 'will be most valuable when we advise him on contributors'" (Angus Wilson. Anglo-Saxon Attitudes).
3. Проявление лексических (словообразовательных) правил часто бывает связано с переносом значения. В определенном смысле и продуктивное словообразование, и метафоризация являются примерами расширения репертуара языковых средств, находящихся в распоряжении говорящего. Выражение сложного концептуального содержания, "сплетения" (или "хитросплетения") значений требует особой емкости и глубины семантики слова. В художественной литературе подобные единицы реализуют смыслообразующую функцию, являясь яркими эпитетами, раскрывающими характеры персонажей:
"Charles! Now, Charles, you may be as dry as a stick as you like with everyone else. But you must be stick-y with me" (J.Fowles. The French Lieutenant's Woman).
"She smiled, a vague watery smile" (Angus Wilson. Anglo-Saxon Attitudes).
Ономасиологическая структура производных слов в данном случае, помимо исходных и словообразовательных значений, включает ассоциацию, т.е. соположение и уподобление соответствующих понятий и представлений. Иначе говоря, мы наблюдаем "телескопический" эффект сведения большого объема информации в сжатое языковое пространство.
4. Роль производного слова в речевом акте определяется и тем, какое впечатление оно производит на слушающего и читающего, т.е. особенностями его восприятия.
Можно предположить, что даже в оптимальном словообразовательном контексте, апеллирующем к творческой интуиции слушающего, окказионализм будет по-разному восприниматься участниками коммуникативной ситуации. Основные характеристики словообразовательного контекста, включающего смысловые опоры, безусловно помогут воспринимающему понять передаваемое содержание. Однако момент неожиданности и необычности формы может вызвать необходимость сопоставления производной единицы с предшествующим опытом слушающего и его "фоновым" знанием языка. Тогда восприятие новообразования попадает в зависимость от индивидуальных представлений слушающего и читающего о приемлемости и неприемлемости тех или иных окказионализмов, о том, где проходит черта, отделяющая возможное от невозможного в сфере ограниченной (потенциальной) продуктивности лексических правил.
Обратимся к примерам:
- arm-twist (to twist someone's arm):
"For years the Scots, with five ministers to speak fpr them, have arm-twisted governments" (Economist. January 1988).
- break-heart (to break someone's heart):
"I'll cross him, and wrack him, until l heart-break him" (Robert Burns. What can a young Lassie do?).
Неоднозначность отношения к подобным производным ассоциируется с "градацией" - постепенным переходом от более привычного словоупотребления к менее привычному. Последовательности слов типа: helpless, friendless, boyless, houseless, growthless; troublesome, fearsome, scornsome, joysome, vanitysome демонстрируют нарастание необычности "неконвенциональности" образований. Одновременно возрастает и удивление воспринимающего информацию необычностью языковой формы.
Итак, можно сделать вывод о том, что продуктивное словообразование, являясь своеобразной коммуникативной стратегией говорящего [10], несет в себе большие "речевые" возможности. По образному выражению Дж.Лича, словотворчество позволяет автору выместить свою неудовлетворенность стереотипным мышлением и избавиться от рутины [11]. Вместе с тем, в прагматическом плане важно учитывать, что восприятие говорящего и слушающего в "образно нагруженной" коммуникации может реально не совпадать. В значительной степени яркие и оригинальные новообразования вводятся в речь с целью заинтересовать слушающего и придать сообщению запоминающуюся форму. Многое в успехе этой деятельности зависит от интенции и интуиции говорящего, проявляющейся в особом чувстве меры и знания основных параметров функционирования широкого словообразовательного контекста в построении речи.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. См., в частности, Тер-Минасова С.Г. Синтагматика функциональных стилей. М.1985; Минаева Л.В. Слово в языке и речи. М.1986; Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. М., 1986; Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988; Заботкина В.И. Семантика и прагматика нового слова: Автореф. дис. д-ра  филол. наук. М., 1991.
2. Firth J.R. Papres in Linguistics. 1934-1951. London, 1957.
3. См.: Greenbaum Sidney. Directions inCorpus Linguistics. Proceedinds of Nobel Symposium. Mouton de Gruyter. Berlin. New York, 1992. Р.173-183.
4. См.: Клеменцова Н.Н. Создание, восприятие и использование производного слова в тексте: Автореф. канд.дис. М., 1986.
5. Leech Geoffrey. Semantics. Penguin Books. Second Edition, 1981. Р.320.
6. См.: Клеменцова Н.Н., 1986. Op. cit. С.3.
7. См.:Hoey V. Patterns of Lexis in Text. Oxford University Press, 1991. Р.266-267.
8. См.: Косенко О.А. Прагматика словообразовательных процессов в современном английском языке: Автореф. канд.дис. М., 1956. С.22.
9. См. : Leech Geoffrey, 1981. Op.cit. p.214.
10. См. :Косенко О.А. 1956. Op. cit. c.4.
11. См. :Leech Geoffrey, 1981. Op. cit. p.38.

М.А. Болотина

СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ "МОДАЛЬНАЯ РАМКА"
И "ПРОПОЗИЦИЯ" В СТРУКТУРЕ ВЫСКАЗЫВАНИЙ
С МОДАЛЬНЫМИ ГЛАГОЛАМИ

Семантический аспект модальности имеет две взаимосвязанные стороны: 1) выделение собственно модальных значений и 2) связь этих значений с частями высказывания: пропозицией и модальной рамкой [1, с.114]. В связи с последним аспектом остановимся на вопросе корреляции модальности, модальной рамки и пропозиции, а также различии модуса и модальности.
Исходным пунктом при рассмотрении данной проблемы является положение, что в предложении-высказывании необходимо выделять пропозицию - предикативное ядро, и модальную рамку, включающую набор значений, связывающих пропозицию с говорящим [2, с.12; 3, с.9]. Проблема соотношения понятий "модальная рамка" и "пропозиция" связана с ориентацией современных логико-лингвистических исследований на выделение в семантической структуре высказывания различных аспектов значения: пропозиционального (номинативного), отражающего предметную ситуацию, и модально-коммуникативного, связанного с ситуацией речи, т.е. с целями и условиями общения [1,с.7].
Факт смысловой двуслойности предложения был замечен учеными давно и изучался параллельно логиками [см. например, 4, с.151-210; 5, с.55-56, 61-62] и лингвистами. В языкознании вслед за Ш.Балли [6, с.44-45], противопоставившим диктум (т.е. сообщение о событии) модусу (т.е. субъективно-авторской рефлексии на сообщение), на смысловую двуслойность предложения указывал В.В.Виноградов, отмечавший, что в предложении отражается объективная действительность в ее преломлении в общественном сознании людей [7, с.53]. Позднее об этом же, в сущности, писал И.П.Распопов, разграничивая конструктивный и коммуникативный синтаксис [8, с.21-22]. На сходном разграничении синтаксиса основывается выделение двух типов модальности - конструктивно-синтаксического и коммуникативно-синтаксического - у И.Пете [9, с.219-237]. Однако конкретный анализ различных компонентов семантики высказывания наиболее последовательно проводится в исследованиях последнего десятилетия [см., например, 10, с.29-34; 11, с.7-30; 12, с.227-240].
Термин "пропозиция" в логике и лингвистике употребляется неоднозначно, в зависимости от объема исходного понятия (суждение, высказывание или речевой акт) и способа его расчленения. Так, в зависимости от способа членения значения исходной единицы в пропозицию вводятся (или не вводятся) те или другие актуализаторы (например, показатели времени, наклонения и др.), причем вопрос о спецификации модусных и пропозициональных категорий на сегодняшний день остается спорным.
Если исходным понятием является предложение (суждение), взятое в отвлечении от говорящего субъекта, то пропозиция определяется как семантическая структура, способная получать истинностное значение. В дальнейшем, однако, возникло осознание того, что суждение обретает истинность или ложность лишь тогда, когда оно утверждается, поэтому понятие истины применимо только к утверждаемой пропозиции, и термин "пропозиция" стал применяться к неутверждаемым суждениям [10, с.34-35]. Если за основу принимается исходящее от говорящего высказывание, то пропозиция понимается как объект утверждения или полагания, а если исходным концептом служит речевой акт, то пропозиция определяется как то, что может соединяться с различной целевой установкой. Так, в падежной грамматике план содержания предложения расчленяется на модальность и пропозицию: "S - M + P" [13, с.404]. В теории речевых актов это различие представляется в виде "F (p)", где "F" обозначает иллокутивную силу, а "p" - пропозициональное содержание. В теории интенциональных состояний проводится различие между репрезентативным содержанием и психологическим модусом, в котором дано это содержание:"S(r)", где "S" представляет психологический модус, а "r" - репрезентативное содержание [14, с.101].
Пропозициональный компонент высказывания, отвечающий за его истинность и ложность (для утверждений), непосредственно соотносится с описываемым положением дел, реальным или воображаемым [3, с.9]. Его характерной чертой является " воспроизведение фрагментов действительности" [5, с.34] при одновременном абстрагировании от модальности, коммуникативной направленности, а также других семантических свойств, подводимых под понятие "упаковка" [15, с.278-279]. Отсюда следует, что предложения с различной модальностью и коммуникативной направленностью могу иметь одинаковые компоненты (пропозиции), т.е. одинаковое объективное содержание [6, с.41-46].
Существующие определения пропозиции учитывают: 1) структурный аспект; 2) содержательный; 3) роль пропозиции в концептуальных структурах. В итоге пропозиция понимается: 1) как конструкция, образованная предикатом с заполненными валентностями-аргументами, выполняющими по отношению к нему определенные семантические роли [17, с.59; с.36-37]; 2) как когнитивный образец ситуации, описываемый в пропозиции, и в этом смысле "сигнификативная ситуация эквивалентна пропозиции" [17, с.58]; 3) семантическая структура, которая "способна соединяться с любым модусом коммуникативной цели, т.е. с глаголами, выражающими целенаправленность речевого акта" [5, с.34], другими словами, структура, способная входить в модальную рамку.
Пропозиция является базисной дескриптивной частью любого высказывания. Смысл выделения пропoзиции заключается в разграничении объективного и субъективного в содержании высказывания [18, с.70]. В таком понимании пропозиция сама по себе не может образовать высказывание - для этого необходим модальный компонент.
Чтобы стать планом содержания предложения-высказывания, пропозиция должна быть подвергнута некоторым семантическим операциям. Это учитывается во многих теориях. Например, в концепции В.Б.Касевича и В.С.Храковского [19, с.9-17], разделяемой и другими исследователями [18, с.65-70], описываются следующие типы семантических операций.
1. Использование внутренней модальной рамки, определяющей отношение предиката к своим аргументам как реальное или одно из ирреальных, включая потенциальность (дарит vs может дарить vs хочет дарить).
2. Характеристика пропозиции как актуальной или виртуальной путем выбора наклонения.
3. Использование внешней модальной рамки, которая выражает оценку содержания пропозиции со стороны модального субъекта, т.е. устанавливаются отношения иного рода: между субъектом - источником оценки - и пропозицией в целом.
4. Введение семантической структуры, являющейся результатом предшествующих операций, в коммуникативную рамку, ориентированную на диалог, отражающую отношение говорящего к слушающему с точки зрения коммуникативной потребности первого из них.
Рассмотрение этапов формирования высказывания показывает, что разные виды модальности характеризуют высказывание с различных сторон, образуя его комплексную модальную характеристику. Это поможет нам в установлении корреляции между понятиями модальности и модальной рамки, выявлении связи модальных значений с пропозицией.
Внутренняя модальная рамка отражает то, что в традиции принято называть объективной модальностью: она формирует пропозицию, репрезентирующую объективное положение дел. Наряду с объективной модальностью, выделяется субъективная модальность, значения которой формируют внешнюю модально-коммуникативную рамку.
Модальная рамка предстает как совокупность значений собственно модальной составляющей (отношение) и коммуникативной составляющей (говорение + иллокутивная сила). Таким образом, модальность высказывания объединяет "модальность пропозиции" ("внутренняя модальность") и "модальность модуса" - модальной рамки, значения которой составляют часть семантики более широкой, образующей систему модальных отношений, категории модальности. Модальная рамка как "внешняя модальность", в отличие от "внутренней", имеет ряд важных структурно-семантических свойств. Это, прежде всего, ее синтаксическая неподчинимость и нецитируемость, т.е. нахождение в синтаксически не зависимой позиции и необходимость трансформирования при переводе из прямой речи в косвенную [20, с.303-320; 21, с.120-124]. Ср.:"Я полагаю, что они правы". ® Он сказал, что, по его мнению, они правы. Данная трансформация может послужить одним из тестов наличия "рамочного" значения модальности у языковых единиц.
В логико-семантических концепциях категория модальности связывается с понятием модуса*. Тавтологичность и частичное совпадение объема этих терминов ведет к их отождествлению.Тем не менее, представляется необходимым разграничивать модус и модальность, в то же время учитывая сложность взаимоотношений данных понятий. С одной стороны, модус, наряду с модальностью, включает в себя и другие категории, отражающие различные аспекты отношения субъекта речи к пропозиции. Выделяются такие, например, разновидности модуса, как аксиологическая оценка, эмоционально-экспрессивная оценка, социальная оценка и другие, которые не входят в понятие модальности, хотя и взаимодействуют с ней. Таким образом, понятие модуса оказывается значительно шире понятия модальности. С другой стороны, модальной оценке могут подвергаться и отношения между компонентами пропозиции: соответственно выделяются две разновидности модальности - диктальная и модусная [23, с.11-13]. В итоге семантика модальной рамки включает общее содержание понятий модуса и модальности; за пределами совместной зоны оказывается, с одной стороны, модальность пропозиции, с другой - некоторые модусные категории, например, эмоциональная и аксиологическая оценка.
С позиции синтаксических особенностей организации высказывания внешняя модальная рамка, необходимо фигурирующая в семантическом представлении высказывания, либо присутствует в нем имплицитно, либо имеет вербальное выражение [21, с.120-121]. В первом случае, который квалифицируется как "нерасчлененный модус" [24, с.78], модальное значение, выражающее отношение говорящего субъекта к пропозиции в условиях конкретной ситуации, может быть выявлено за счет средств коммуникативного контекста и эксплицировано с помощью глаголов пропозиционального отношения. Позволим себе не согласиться с В.Б.Касевичем в том, что отсутствие эксплицитно (вербально, интонационно) выраженной модальной рамки - это знак нулевой (нейтральной) субъективной модальности [17, с.68]. Как показывает исследование высказываний с модальными глаголами в английском языке, в них происходит совмещение пропозиции и модальной рамки. Cр.: 1) I can get there by train. 2) You can take a seat, Mr.Worthing. 3) They must be rather rich. Очевидно, что экспликация семантического уровня предложений (2) и (3) даже в отрыве от контекста связана с употреблением перформативного глагола "разрешаю" (2) или предиката пропозициональной установки "полагаю" (3).
Синтаксическая структура высказываний с эксплицитной модальной рамкой представляет собой расчлененное выражение модального и пропозиционального значения: предикат пропозициональной установки не совпадает с предикатом, образующим пропозицию. Однако здесь следует принять во внимание точку зрения, рассматривающую эксплицитную модальную рамку не как выражение субъективного отношения говорящего, а как описание этого отношения, его "лексикализацию в предикате главного предложения" [21, с.12]. При изменении лица субъекта пропозициональной установки ("Ты уверяешь", "Он уверяет") или времени глагола модальная рамка описывает уже отношение не говорящего к высказыванию, а некоторого субъекта - к пропозиции, представленной в зависимой части высказывания. Общее же отношение говорящего ко всему высказыванию может быть иным. Например:"Он утверждает, будто бы..." Модусом данного высказывания будет не утверждение, а скорее, сомнение в истинности данного утверждения.
Рассматриваемые в настоящем исследовании высказывания, содержащие модальные глаголы, характеризуются нерасчлененностью модусного и диктумного компонентов: модальная рамка в них реализуется в пределах субъектно-предикатной структуры.
В ситуации, описываемой в высказывании, различаются две стороны: 1) предметная ситуация - само описываемое событие, включающее элементы действительности, их характеристики и отношения между ними; 2) речевая ситуация - отношение говорящего к событию и адресату, распределение ролей между участниками коммуникативного процесса, условия и цели общения и др. [1, с.7,58-59]. Двум аспектам ситуации соответствуют два аспекта предложения: номинативный (пропозициональное содержание, или диктум) и модально-коммуникативный (модально-коммуникативная рамка, или модус). Базовая структура высказывания, различающаяся двумя рамками - коммуникативной и модальной - в реальной речи претерпевает ряд модификаций. Особенностью модально-глагольных конструкций является совмещение в одном субъекте - говорящем - роли говорящего и субъекта отношения. В результате происходит интеграция значений модальной и коммуникативной рамки и, следовательно, соединение эпистемической и волеизъявительной составляющей в одной лексеме - модальном глаголе. Ср.:    1) He thinks that she is right. = I state he thinks that she is right. 2) She may be right. = I state I think that she is right. 3) He orders you to leave the room. = I state that he orders you to leave the room. 4) You must leave the room. = (I state that) I ordere you to leave the room.
В примерах (2) и (4) модальные глаголы обозначают специфические ситуации, отражающие вербальную и психическую деятельность человека, а именно, говорящего.
В высказываниях с модальными глаголами введение значений имплицируемой (внешней) модальной рамки, выражающей волеизъявление или эпистемическую оценку, в состав субъектно-предикатной структуры, которая передает пропозициональное содержание, делает объективно возможным одно из важнейших явлений - многозначность одного и того же предложения. Так, предложение "Bob must sing" в речевом контексте может иметь следующие интерпретации: 1) Боб должен петь (Я это знаю и сообщаю вам) - предикативное, или диктумное, значение; 2)Боб, должно быть, поет (Я сомневаюсь в этом и сообщаю вам о вероятности действия) - эпистемическое значение; 3) Петь должен Боб (Я пытаюсь заставить его совершить действие, приказываю ему) - волеизъявительное значение.
Ввиду имплицитности модальной рамки, высказывания с модальными глаголами оказываются иллокутивно и референциально неоднозначными, в связи с чем встает задача адекватной интерпретации языкового выражения на основании выявления коммуникативного намерения и пропозиционального отношения говорящего. Решающим фактором при установлении значений модальных глаголов является контекст - лексическое наполнение предложения и его окружение в коммуникативном пространстве.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Соответственно исследование притязаний метафоры на достижение истинного проникновения в реальность
Метафора формирует новое языковое значение на базе уже существующих
Подразделяются на грамматические варианты