<<<     ΛΛΛ     >>>   

Конечно, при этом приходилось отказываться от старинных местных привилегий, упраздняемых вместе с упразднением автономии и местной политической жизни. Некоторые представители местной знати, естественно, продолжали цепляться за свои былые привилегии, консервировать или возрождать доримские порядки. Плутарх смеется над такими детскими попытками вернуть невозвратимое прошлое. «Когда мы видим маленьких детей, подвязывающих себе отцовские сандалии или в шутку надевающих венки, мы смеемся, а вот в городах управители, безрассудно призывая подражать делам предков, их замыслам и подвигам, не соответствующим уже нынешним временам и делам, возбуждают массы; поступая смешно, они страдают уже далеко не смешно, если только их не оставляют в полном пренебрежении». Плутарх поэтому рекомендует прекратить в школах риторики восхваление Марафона, Эвримедон-та и Платей, так как эти воспоминания лишь впустую распаляют воображение (ibid. XVII, 814—815). Но эти воспоминания о прошлом сохранялись лишь в литературе, в риторике, в

253

школьных упражнениях на тему о гражданской доблести и военных подвигах и в конечном счете вошли в бутафорский реквизит римской имперской идеологии, что особенно ярко проявляется в речах Элия Аристида. Никто не принимал этого всерьез. Основная историческая задача Римской империи состояла объективно в установлении единства, в уничтожении препятствовавших росту производительных сил племенных, этнических, политических и идеологических перегородок, мешавших установлению этого единства. Эта задача в основном была решена, хотя в различных областях империи методы ее решения и достигнутые результаты были различны. Иногда решение получалось путем уничтожения целых племен. Иудейский народ в течение столетия оказывал упорное сопротивление державному Риму.

В конце концов значительная часть населения Иудеи была уничтожена в жестоких войнах, многие проданы в рабство, другие выселились на Восток, в Двуречье, где создались более или менее автономные культурные очаги иудейства. Но и прямое насилие и политика мирного давления и даже благоприятствования приводили в конце концов к установлению единообразного строя общественной и политической жизни.

Римские императоры подчеркивали свое уважение к греческой старине, покровительствовали греческим городам, их культурным учреждениям и культовым традициям. Отдельным городам Греции была сохранена видимость свободы. Афины и, может быть, некоторые другие города сохранили судебные права (в пределах, конечно, действовавших в империи законов и распоряжений принцепса и его представителей). И все же к началу III в. конституция греческих городов ничем существенным уже не отличалась от городских организаций в других провинциях. С другой стороны, в Египте императоры проводили политику изоляции страны от внешнего мира, искусственно консервировали старые этнические деления и публично-правовые нормы общественной жизни. Но в III в. и здесь была создана та же система местного управления, какая существовала повсеместно в империи. В Греции приведение политической и общественной жизни к среднему уровню шло, так сказать, сверху, путем постепенной ликвидации традиционных учреждений и отмены привилегий. В Египте процесс шел снизу путем незаметного втягивания страны в общую жизнь империи и созидания здесь такого же суррогата самоуправления, как и всюду. То обстоятельство, что разными путями и в силу разных субъективных побуждений и целей был достигнут в основном один и тот же конечный результат, позволяет с большей уверенностью определить общую тенденцию политического развития.

254

Исходным пунктом для нивелирования провинций, их органического объединения было завоевание и насильственное разрушение прежнего политического порядка, а затем и прежних условий общественной жизни. Этот первоначально насильственный характер организации империи, конечно, наложил свою печать на всю историю провинций, где в той или иной мере постоянно чувствовалась тяжелая десница Рима и не угасала ненависть к завоевателю. Даже в Азии, больше других извлекшей пользу из своего включения в империю, не прекращалась скрытая оппозиция против Рима, получившая выражение в апокалиптической литературе- Со временем эта оппозиция все больше принимала характер социального протеста против экспло-ататорского строя общества, жажды не столько восстановления былой независимости или возврата к порядкам разрушенного родоплеменного строя, сколько социального переустройства общества, что отразилось особенно ярко в идеях раннего христианства.

С другой стороны, римское правительство постепенно перестало смотреть на провинцию как на завоеванную силой оружия страну. В сочинениях юристов о правилах и методах управления провинциями (Марпелл, de officio praesidis; Павел, de officio proconsulis; Мацер. de officio praesidis; Венулей Сатур-нин, de officio proconsulis; Ульпиан, de officio proconsulis, de officio curatoris reipublicae) отражаются прежде всего все нарастающие тенденции превращения Римской империи в бюрократическое государство с бесправными подданными. Однако наряду с этим в тех же юридических произведениях даются указания и о необходимости считаться с местными обычаями и установлениями, особенно если они, удовлетворяя то или иное желание провинциалов, не затрагивают интересов императорской власти. Так, УльпИан рекомендует проконсулу при въезде в провинцию «соблюдать и то, чтобы въехать в ту часть провинции, через которую прияято п0 обычаю въезжать, и соблюдать то, что греки называют ?ти§7][ма1 или хататтХои^, при выборе первого города для въезда: провинциалы придают большое значение соблюдению у них этого обычая и такого рода прерогатив. В некоторых провинциях установлено, чтобы проконсул прибывал морем, как, например, в Азии, так что наш император Антонин Август по желанию азийцев предписал в рескрипте проконсулу непременно приезжать в Азию морем и из всех метрополий причалить прежде всего в Эфео (Dig. I, 16, 4, 5).

Так постепенно складывается представление о Римской империи как едином и единственном государстве. Это нашло свое выражение и в юридической формуле: «Рим — общее наше отечество» (Dig. L, 1, 33).

255-

Было ли достигнуто действительное единство, во имя которого господствующий класс в восточных провинциях отказался от своих политических привилегий и защищал верой и правдой режим империи? Было бы неправильно утверждать, что Римская империя представляла какое-то сплошное единообразие, что совершенно исчезли всякие местные различия, что окончательно были подавлены сепаратистские течения, что новый римский народ без остатка поглотил старые этнические различия. Такого единообразия и обезличивания история никогда не знала. Но при сохранении ряда различий в частностях, несомненно, создалось единство в основном — в производственных отношениях, в классовой структуре общества, и местные различия и особенности только позволяют отчетливее видеть основную тенденцию к созданию единого типа социальных отношений во всей империи.

«Общественные отношения в провинциях все больше и больше приближались к общественным отношениям в столице и в Италии. Население все больше и больше разделялось на три класса, составлявшихся из самых разнообразных элементов и национальностей: богачи, среди которых было немало вольноотпущенных рабов (см. Петроний), крупных землевладельцев, ростовщиков, или то и другое вместе, вроде дяди христианства Сенеки; неимущие свободные — в Риме их кормило и увеселяло государство, в провинциях же им предоставлялось самим заботиться о себе; наконец, огромная масса рабов».*

Ярким внешним выражением этого процесса было превращение терминов «эллины>, «римляне» («ромеи»), «египтяне» из этнических в классовые, возникновение внутри прежних этнических и племенных групп делений по классовому принципу, подчеркиваемых различиями в культе и даже в языке (Египет, Сирия, Фригия).

Римская империя разрушала древневосточные и первобытно-общинные земельные отношения в восточных провинциях. Вместо «царской», храмовой или общинной земли в Египте, Малой Азии, Фракии появляется мелкая и крупная частная собственность на землю. Передача значительных земельных территорий в ведение городов (itoXitixt) y.ojpa), появление обширных императорских земельных владений и частных латифундий в короткий срок разрушили земельную общину, державшуюся тысячелетиями, и ускорили процесс классовой дифференциации. Этот процесс, понятно, не везде был доведен до полного завершения. Во Фракии еще в III в. сохранялись наряду с городскими территориями и крупными частными владе-

* Ф. Энгельс, Бруно Бауэр и раннее христианство, К.Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 606.

236

ниями сельские общины, выступающие как отдельные административные единицы. В Египте уже не было общинной собственности на землю, но сохранялась общинная организация, служившая одним из средств контроля над выполнением повинностей населения. В Галатии, в горных районах Исаврии или Писидии, у фракийских горцев, у арабских племен Сирии сохранились значительные пережитки первобытно-общинного строя; даже в наиболее развитой провинции Азии имеются следы дорийских и доэллинских общественных учреждений. В этом заключалось своеобразие этих провинций, сыгравшее некоторую роль впоследствии в процессе формирования феодализма на Востоке.

Для процесса уравнивания населения империи в отношении его социального строя немалое значение имело то обстоятельство, что в административно-судебной практике римские власти признавали деление только на граждан и неграждан. При таких условиях старые сословные деления, где они сохранились, теряли реальное содержание и превращались в более или менее почетные звания. Менодора в Силлиуме (Памфилия) при раздачах населению назначала различные суммы лицам, принадлежащим к разным категориям — члены буле, граждане (Силлиума), парэки и т. д. В Египте различные категории населения признавались официально, и «Гномон идиолога» регламентирует их обязанности перед фиском. Но со временем эти различия стираются.

Одновременно начинает рушиться грань и между гражданами и негражданами, по мере того как число граждан возрастает, а реальное содержание привилегий римского гражданства все более суживается. В римских юридических текстах II—III вв. все чаще появляется классовое деление на honestiores и humiliores (параллельно встречаются altiores, po-tentiores, которым противопоставляются также tenuiores). Хотя первоначально honestiores обозначало людей, занимавших какие-либо магистратуры (honos), этот термин стал применяться к лицам, вообще отличавшимся знатностью и богатством; поскольку эти лица входили в сословие (ordo) декурионов, различие между honestiores и humiliores совпадало с различием между ordo и plebs (Dig. XLVII, 18, 2: honestior'y противопоставляется plebeius), и стала возможной юридическая квалификация привилегий honestiores. Ряд текстов в «Дигестах» устанавливает разные наказания за одни и те же преступления, в зависимости от того, принадлежит ли преступник к honestiores или humiliores. В этом отношении текст, например, Dig. XLVIII, 19, 38, напоминает древневосточные кодексы. Характерно, что в числе наказаний для honestiores не раз фигурирует конфискация (иногда частичная) имущества, но не для humi-

257

liores. Категории honestiores и humiliores прочно входят в законодательство с III в., когда римское гражданство, дарованное всему свободному населению, потеряло по существу свое социальное содержание.

Одним из обстоятельств, содействовавших упразднению старых общественных условий жизни, была перетасовка, перекраивание провинций, особенно в Малой Азии и Сирии, учреждение судебных округов (conventus iuridici) без учета старых этнических и административных делений. Поскольку провинции не совпадали с прежними границами полиса, государства, народности, создавалось новое объединение интересов на почве только территориального единства.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Из этой же надписи мы узнаем также кое-что о повинностях населения
oggen фракийского происхождения
Далее подробное указание местоположения участка
Общественному строю
Управление провинцией