<<<     ΛΛΛ     >>>   

145
Ростовским, оно составляло некогда удел вторых княжеских сыновей в Московии и сделалось потом добычею того же притеснителя Ивана, сына Василия Темного, вследствие обвинения невинных, оговоренных в ложных преступлениях князей.
Белозерское — древнейшее русское княжество, некогда было отдано в удел Синаву, одному их трех варяжских братьев. Оно получило свое название от Белого озера, на котором очень укрепленный и по местоположению почти неодолимый город с крепостью представляет московским государям надежное хранилище для их казны и безопасное убежище в случае неприятельского нападения.
Область Удория, или Обдория, известна по баснословному идолу золотой старухи. Название дает этой области река Обь, в древности Карамбук, которая берет начало из Китайского озера и протекает по этому краю, имея в некоторых местах 80 миль в ширину. Ее обитатели, вместе с окрестными, живут без всякого образования, питаются мясом зверей, мехами которых платят дань великому князю московскому.
Кондиния, или Кондора, соседняя область с Обдорией, вся в лесах и реках; тамошние жители, кочующие звероловы, питаются мясом убитых ими зверей, а мехами их платят дань московскому царю.
Витебское княжество — часть Белоруссии. Главный его город Витебск, с крепостью, на реке Двине. Отнятый у русских Викиндом, племянником литовского короля Миндовга в 1240 году, он имел потом своих князей, данников Литвы, до тех пор, пока Ольгерд, великий князь литовский, женившись на наследнице Витебского княжества Марии, в угодность которой, говорят, принял и христианство, закрепил за нею это владение и власть. Когда же в 1396 году взял его Болеслав Свидригайло, Витовт должен был отнимать его назад долговременным облежанием. Но в 1413 году тот же Свидригайло, ведя войну с своим соперником Сигизмундом в Литве, покорил этот город и в бессильном гневе сбросил его воеводу князя Гольшанского с высокой горы в текущую под нею реку. После того как Сигизмунд возвратил Витебск опять Литве, этот город наслаждался под литовскою властью долговременным миром, но в 1655 году, истощив силы и людей во время продолжительной осады, он сдался москвитянам, между тем как литовские войска смотрели точно в качестве приглашенных свидетелей такого торжественного действия, потому что главный военачальник, Ян Радивил, связал их приказанием не схватываться с неприятелем без его ведома. Смоленский воевода Александр Гонсевский первый положил в Витебске основание Коллегиуму отцов иезуитов. Там же имел местопребывание епископ русского обряда, находившийся в общении с католической церковью, хотя много жило и еретиков в городе, которые, в ожесточении религиозной ненависти, в 1622 году замучили тамошнего

146
епископа и вместе архиепископа полоцкого Иосафата, тело его похоронено в Полоцке, в церкви святой Софии. В наказание за то Витебск, лишенный городских прав, обращен был в село, сохранив только замок и судебную власть.
Мстиславское княжество лежит при реках Борисфене (Днепре) и Припяти. Симеон Лингвений, брат Ягайла, получил его в потомственное владение. Святослав Смоленский, осаждая его главный город, Мстиславль, был убит Витовтом. Сын Симеона Юрий, несчастливо сражавшийся в 1432 году при Ошмянах за своего дядю Болеслава Свидригайла с племянником его Сигизмундом, великим князем литовским, лишен был победителем свободы и наследственного удела и в троцкой темнице вынес долговременное мучение, какое терпят все плохо защищаемые приверженцы чьей-нибудь стороны. Через два года после того брат его Ярослав, вооружившись за ту же сторону, был взят в плен сыном Сигизмунда Михаилом и убит по его приказанию. Но по смерти Сигизмунда, погубленного злодейством заговорщиков в 1440 году в Троках, преемник его Казимир, сын Ягайла, возвратил прежнюю свободу Юрию. А этот, отплачивая за добро злом, отказывался возвратить Казимиру Смоленское княжество, захваченное возмутившимися его подданными, до тех пор, пока Казимир не выгнал его оттуда вооруженною рукой; со всем тем Юрий увидел в нем такого кроткого победителя, что получил потом от него в подарок владение своею родовою областью и по смерти оставил ее своему сыну. Этот сын его, Михаил, хоть и храбро оборонял Мстиславскую крепость, осажденную москвитянами в 1500 году под начальством государя их Ивана Васильевича старшего, однако ж, следуя по стезям другого Михаила, т. е. перебежчика Глинского, с безрассудным позором передал эту крепость и все Мстиславское княжество сыну Ивана Василию в 1508 году. В смутное время Лжедимитриев Мстиславль опять был занят поляками и остался за ними по миру с Михаилом Федоровичем, но утрачен в войне их с его сыном Алексеем. В 1660 году он был выжжен москвитянами, смоленским воеводою князем Иваном Борисовичем Репниным, которого раздражили частые возмущения этого города.
Чрезвычайно напыщенное хвастовство писать себя в титуле повелителем всех северных областей. Однако ж, кроме тех владений, которыми Алексей умножает свои титулы, есть и другие в северном крае, признающие данью московских царей за своих государей.
И во-первых, Лукомория, область, простирающаяся между Сибирью и Китайским озером, со стремнистыми горами и густыми лесами, о жителях которой праздные люди бают, будто бы каждый год при наступлении зимы они, подобно ласточкам, лишаются от продолжительного холода всякой жизненной деятельности, а потом, в свое время, получают ее опять от теплой весенней погоды.

147
Во-вторых, область Печора, которая тянется очень далеко к берегам Сарматского, или Ледовитого, моря и называется так от протекающей по ней реки. Она изобилует драгоценными мехами, особливо черных соболей, которые водятся в великом множестве около кедровых деревьев, растущих на соседних, чрезвычайно высоких горах, называемых туземцами Каменным Поясом. Для царской забавы на птичьей ловле и охоте она посылает также соколов, которых русские зовут кречетами, самых лютых недругов аистам; они отличаются от других соколов смелостью и величиной. Любопытство моего товарища видеть хоть одну такую птицу и желание срисовать ее заставило его целых полгода не раз настоятельно просить наших приставов, чтобы они позволили ему это: они хоть и обещали, только все откладывали. Наконец, когда его желание, утомленное долгою проволочкой, настолько уже поостыло, что недоставало немногого, чтобы ему совсем изгладиться в душе от забвения, вдруг в самое воскресенье на масленице, т. е. в пятидесятое, совершенно неожиданно представилось нам зрелище ряженых. Мы сидели еще за обедом с несколькими собеседниками, когда наш благородный пристав, приняв на себя важную осанку, будто хочет заняться с нами делом великого значения, просил нас войти во внутренний покой и выслушать, что он нам скажет. Когда мы вошли туда, там главный начальник охоты великого князя и шесть сокольников, одетые в дорогие кафтаны из великокняжеской казны, держали каждый по кречету в правых руках, на которых надеты были рукавицы с новою золотою бахромой. Кречеты были в новых колпачках из великолепной ткани и с длинными золотыми веревочками на левых берцах, а у самого лучшего из них, белого цвета с крапинами, как у аиста, правое берцо облегало золотое кольцо с рубином значительной величины. Тогда пристав, сняв шапку и вынув из-за пазухи свернутую в свиток бумагу, объяснил по ней следующий повод своего посольства, между тем как мы слушали его стоя: «Великий князь и царь, Алексей Михайлович (по обыкновению, он пересказал в подробности весь титул его), узнав о нашем желании видеть которую-нибудь из его птиц, прислал посмотреть нам шесть кречетов, из расположения к своему любезнейшему брату, цезарю римскому, Леопольду». Такая потраченная попусту торжественность и пышность обстановки располагала к смеху, и дух, затронутый забавною картиною этого пустого чванства, разразился бы хохотом, если бы, сдерживаясь уважением лица, показывавшего это зрелище, к высокому значению приславших, не подавил в себе возбужденного расположения. Итак, обратившись с важным видом к приставу, мы очень расхвалили птиц в напыщенных выражениях и, будто бы увлекшись удивлением к большому росту их, осведомились, в каких краях они водятся? «В областях великого государя», — отвечал он сухо, поло-

148
жив себе на уста перст Гарпократа, чтобы не выболтать государевой тайны. Поблагодарив за то, что великий князь удостоил нас такого особенного почета, мы изъявили одобрение действующим лицам этой комедии самым приятным для них образом, т. е. сделали им подарки и отпустили их.
В-третьих, область самоедов, сопредельная Печоре и платящая в царскую казну дань драгоценными мехами. Ее жители, поедающие друг друга, прекрасно описаны у Олеария.
И наконец, в-четвертых, тот угол земли, который, закривляясь в Северном океане под самым полюсом, делает залив в Белом море; этот угол населяют лапонцы, разделенные на три области: одни подвластны московскому, другие норвежскому, а прочие шведскому скипетру. Порода тамошних зверей дикая и свирепая, которую хоть и стараются давно приручить соседние жители, однако ж никогда не могли сделать домашнею.
Иверия, или Иберия, называемая ныне Грузией или, по турецкому имени, Гургистания, граничит к югу с Мингрелией, в древности Колхидой, к востоку — с Ширванией, в древности Мидией Атропатией, к северу — с Кавказскими горами и частью древней Албании, населяемой ныне черкасами, к югу большою Арменией или Туркома-нией. Некогда она имела многих царьков, принявших святое крещение во времена рождающейся церкви (как царица Русцида и сын ее Давид писали к верховному первосвященнику Григорию IX в 1240 году). Только все они дали соблазнить себя заблуждениям, которые распространил Евтихий о единой природе Христа, после соединения в Нем той и другой природы, а потом свирепо защищал Иаков Барадей Сирский, почему и получили они название якобитов. В прошлое столетие они вмешались в самую жестокую войну турецких султанов Селима, Солимана и Амурата III с персидскими царями Измаилом, Тамасом и Магометом, приставая то к тем, то к другим и часто принимая их различное вероучение, однако ж большею частию к персам, которым платили дань. А чтобы самыми признательными заявлениями верности заслужить доброе мнение о себе той стороны, которой передались, так много этих людей перешло в магометанское суеверие вследствие постыдного отступничества, что между князьями Грузии едва остался один или двое, сохранившие обещанную верность Христу Спасителю. Кроме Гори, Грим, Кайги, Сомка и других городков, они владели еще Тифлисом, в древности Юром, городом, который долгое время осаждали турки с большою потерею крови и золота; его орошает река Кир, называемая туземцами Хюр, вытекающая из гор Армении, и, пересекши Грузию, впадает близ города Киа-вата в Араке, а этот и отводит ее в Каспийское море. Москвитяне зовут этих владельцев карталинскими и грузинскими царями. В прежние годы сильно угнетал их тяжелыми повинностями, свыше

149
терпения данников, персидский царь, у которого они находились в подданстве и обязаны были чеканить свою монету с его гербом; поэтому они и просили покровительства московского царя, порубежника с ними в Черкасии, по милости которого порученные его дружеским посольством расположению персидского царя, они чувствовали себя несколько свободнее. Но в 1654 году персидский царь послал их в область кумыков, которые, покинув в древности берега Черного моря, овладели горами Армении, лежащими между Грузией и Мидией Атропатией, где живут и поныне. По этому случаю Давид Темрюкович, в руках которого было тогда кормило правления, велел спешить в Россию сыну своему Николаю к Алексею с просьбой у него, как покровителя, защиты против персидских насилий, присоединяя к политической цели еще и духовную, а угождая московскому царю, отказался от родной веры и пожелал принять русскую. Однако ж он не мог получить ничего другого от Алексея, воевавшего тогда с Литвой, кроме множества священников, которые научили народ в тех областях поклоняться Богу по русскому обряду и старались обратить в христианство знатных лиц, исповедовавших персидскую веру. Все это обратилось в пагубу того, кто получил его. Потому что раздраженный персидский царь занял эти области силою оружия, взял в плен Александра, управлявшего ими по смерти его родного брата Давида, и, за отсутствием его племянника Николая, отвел его в Персию и до того заградил ему возвращение на родину, что ныне со многими вздохами позднего раскаяния смотрит он из города Терки, своего постоянного местопребывания, на утраченное им владение, подобно нашему прародителю, изгнанному из райского сада. Так как эти владетели, ведя свой род от еврейского царя Давида, хотят из пустого тщеславия называться царями, то и были очень довольны царским титулом, который пожаловал им московский царь, чтобы честь такого громкого названия отражалась и на нем: так он и носит название царя царей, которое, по его мнению, получил над ними по праву покровительства. Отсюда ясно, что Алексей совсем не вправе называться государем Иверии, Карталинии и Грузии, а также Кабардинской области, лежащей при Азовском море и населяемой ордою, или сборищем татар, подвластных жестокому турецкому игу.
А государем черкасских князей называется он по праву, хоть и не тех, которые живут у Черного моря, между водами Фазиса и Азовского моря, приняли святое крещение, но отказались от него и, образованные по-магометански, были некогда рассадником мамелюков, но тех, что по происхождению татары, придерживаются обрезания и смешанно с ним идолослужения, населяют древнюю Албанию от берегов Каспийского моря до Кавказских гор, между Ногайскою степью и рекою Быстрой, у Птолемея — Gerrum. С разрешения Федора Ивановича астраханские казаки заставили их силою оружия

150
уступить москвитянам главный их город, Терки; сами же они, рассеявшись по деревням и городам, платят дань и повинуются все тем же своим государям.
Но менее справедливо величает он себя государем горских князей, потому что этот горский народ называется у персов лезги, а у Олеария дагестаны, или горцы, которые, по его уверению, родом татары и, может быть, из тех, что владели Грузией около 1240 года, а по разбросанным в разных местах известиям других писателей для потомства, грузины магометанского исповедания обитают на крутой горе, называемой турками Брус, и продолжают протяжение своей области до черкасского городка Терки, начиная с того города, который лежит между теснинами Кавказских гор, соединяющихся с берегом Каспийского моря, и который построен Александром Великим, долго носил его имя и впоследствии назван Дербентом, по своему крепкому положению, а по-турецки Демиркапи, т. е. железные ворота. Там они пользуются полною свободой под управлением многих своих владетелей дворянского рода и под верховным наблюдением Шамхала, или Лумения. А пятигорцы, обитатели соседней с Кабардою древней Колхиды, оказывают подданническое уважение оттоманской луне.
Надобно, однако ж, сказать правду, что общее заключение титулов никак не лишнее, потому что, кроме показанных областей и народов, Алексей владеет и правит еще другими, между которыми особенно выдаются: знаменитое Вельское княжество, с городом и крепостью Белым, лежащими среди обширнейших лесов на реке Обше. Князь его Василий был не лучшей верности, как и соседние северские князья, да и для такой же, как у них, судьбы перебежал от Ягайловых детей к великому князю московскому Ивану, сыну Василия Темного, потому что сын этого Ивана, Василий, несправедливо отнял Вельское княжество у троих сыновей его.
Ржевское обширное княжество знаменито городами: Ржевью, памятником победы Дмитрия, Волоком, Торопцом и Великими Луками, победными трофеями польского короля Стефана; славится также и охотою за белыми зайцами.
Также и Суздальское княжество с городом, в коем местопребывание архиепископа, и крепостью, лежащее между Ростовским и Володимирским. Прежде нежели великий князь московский Ярослав Всеволодович, приглашенный на отравленный обед татарами, кончил поприще своей жизни в послушании римской церкви, к которой незадолго до того перешел старанием Иоанна Плано-Карпини из Ордена проповедников, он назначил это княжество в удел шестому из 11 сыновей своих Андрею. От него через праправнука его правнука Василия Васильевича ведут начало родоначальники Скопиных-Шуйских, потомок коих Василий овладел наконец царским

151
скипетром и после трагической погибели Димитрия тоже и сам был трагическим лицом. Однако ж потомки суздальских князей, вместе с соседними галицкими, ведущими род от великого князя московского Димитрия Донского, дожили до изгнания своего из этих владений, поглощенных самой хищной акулой к чужим областям великим князем московским Иваном Васильевичем старшим.

Великие князья всегда имеют при себе Думу, но многие из них обыкновенно спрашивали ее мнения только для вида, чтобы свалить с себя на нее ненависть за сделанную ими несправедливость. Алексей превосходно идет по следам их, распоряжаясь всем по своему произволу или, лучше, думая распоряжаться, потому что, осаждаемый и проводимый своими любимцами, либо совсем не знает положения дел, либо видит его под прикрытием обмана тех же любимцев. В мою бытность в Москве Думу составляли около 13 бояр, 30 окольничих, 7 думных дворян; все они, принадлежа к знатному сословию, сидели в этой Думе, а трое думных дьяков, из простого звания, должны были стоять.
По произвольному распоряжению царя, между этими советниками разделены все заботы о каких бы то ни было делах царства, относящихся как к общественному, так и частному положению подданных. Потому что, так как в Москве учреждено 33 главных правительственных места, называемых приказами, то к ним, как первостепенным учреждениям, по предписанному распоряжению, принадлежат все дела, касающиеся правосудия, казны или войны. В каждом из них, а иногда и во многих, председательствует один из этих советников: он заведывает с полною властию делами, подлежащими его судопроизводству, и дает окончательные приговоры с большею или меньшею прибавкою к своему родовому имуществу, так что сам бывает оценщиком степени своей благосклонности. Так царь, сохраняя за собой всю полноту царской власти, делает вид, что некоторую часть ее передает своей Думе, отсылая просьбы народа на рассмотрение ее членов. В каждом приказе должность секретарей исправляют особенные дьяки: каждого из них великий князь всегда обыкновенно наряжает в товарищи своим послам к иноземным государям.
Любимцы у него непрочны, не только по общему пороку всех Дворов, по которому положение любимцев, следуя непрочности всех человеческих дел, всегда шатко и легко рушится в прах от всякого, хоть бы и слабого, удара, но и потому еще, что это люди без твердых оснований в какой бы то ни было добродетели, укрепившись на которых громоздкое здание государевой милости стоит прочно, поддерживаемое заслугами.
Между всеми ими отличался недавно умерший Морозов, воспитатель его детства, хотя после народного восстания против него, по-

152
видимому, и поупал в своем могуществе, однако ж, сохраняя силу более из дружеской приязни к нему государя, нежели по наружному виду, всегда влиятельный в его душе, он никогда не испытывал утраты его расположения. Искренность этой дружбы Алексей дал ему почувствовать многими опытами в то время, когда расстроенное здоровье не позволяло ему выходить из дома. Потому что хоть он и удалился от гражданских должностей, но в увядавшем теле сила ума и здравого суждения были еще в полном цвете: оттого-то великий князь часто и навещал его тайком и советовался с ним о важнейших делах. Это был человек с природным умом и, по своей долговременной опытности, способный править государством, если бы только умел ограничивать свое корыстолюбие. Но самые верные доказательства своего искреннего расположения к Морозову Алексей заявил в последнее время его жизни: он навещал его, утратившего уже всякое чувство и сознание, не пропуская ни одного дня, по одному только простому долгу, а не в видах будущих заслуг за то; а по кончине Морозова, когда следовало похоронить его, Алексей сам пожелал отдать последний долг покойному в церкви, вместе с прочими, не думая нимало, что унизит тем свое величество, если будет оплакивать его при всех.
Теперь является перед нами царский тесть боярин Илья Данилович Милославский. Выбравшись из грязи самого бедного люда и самого низшего дворянства и, по неожиданной прихоти играющего счастия, вознесенный на самую высокую степень почестей в Московии, он получил у царя весьма большую силу в качестве его тестя. Впрочем, не очень-то величается ею, потому что московские цари, подобно Мельхиседеку, хотят быть без отца, без матери, без родословной. Алексей и, еще важнее, сама дочь его, царица, в разговоре с ним зовут его всегда Ильей, а не тестем, не батюшкой. Да он и не пользуется какою-нибудь большою милостью у зятя и не один раз отведал его тряски за волосы на голове и бороде и кулачных тузов. Когда, в исходе осени 1661 года, после поражения, нанесенного литовцами Хованскому и Нащокину на полоцких полях, разнесся слух о приходе туда польского короля с многочисленным войском и, вместе с тем, гонец донес об опасности Переяславля у черкасов, жестоко стесненного казаками, Алексей 10 ноября созвал Думу и совещался с ней, какою дорогою и с какими силами идти навстречу такому превосходному неприятелю, Илья, сидевший недалеко от царя, сказал: «Государь, поставь меня воеводой твоих полков, и я пленю и приведу к тебе польского короля».
Такое пустое самохвальство тщеславного Фразона рассердило царя: вспылив от негодования, он отвечал: «С чего ты, блудницын сын, приписываешь себе такую опытность в военном деле? Когда это ты набил руку на воинском поприще? Спрашиваю тебя: пере-

153
считай свои славные воинские подвиги, тогда и мы можем надеяться, что исполнишь свои обещания. Пошел к праху, старик, со своими бреднями!» Тут, поднявшись с места, он сперва влепил ему громозвучную пощечину и, тряся его за бороду, прибавил: «Как смеешь ты, негодяй, потешаться надо мной такими непристойными шутками? Сейчас же вон отсюда!» И, говоря это, выгнал его пинками из Думы и сам запер двери за ним. Точно слуга, чтобы за то быть барином, Илья съедает и переваривает в своем страусовом желудке эти, хоть и очень жесткие, вещи, только бы сохранять влияние, благодаря которому подает всегда новое, дорогой цены, кушанье прожорливости своего ненасытного корыстолюбия, проголодавшейся от долгого поста. А этому глядящему в гроб старику так немного нужно денег на путевые издержки, чтобы добраться до роковой цели своего странствия, которой он почти уже и достиг; при том же у него нет сыновей, а только дочери, которым [он] и должен передать после себя наследство (точно реку в море). Но так уж устроена самая испорченная природа москвитян. Жадность в их сердце — не гостья, а коренная обитательница: они не только постоянно поддерживают ее пищею, как древние весталки священный огонь, но еще любят, чтобы она с каждым днем и добрела от этой пищи.
Другой, пользующий милостями государя, считается Федор Михайлович Ртищев, еще с отроческих лет царский постельничий, стало быть, сжившийся с ним на дружеской ноге, а ныне окольничий, царского дворца дворецкий и управляющий всем монетным делом в государстве. Впрочем, по исправлению этой последней должности, он нажил себе жестокую ненависть некоторых, так как не без основания считается главным виновником чеканки медных денег, которые совершенно вывели из обращения золотые и серебряные деньги, с большим убытком для всех, а потому Богу известно, какая еще будет его участь у народа, расположенного к мятежам по своей природе. Между тем, сильный благоволением к себе государя, он пренебрегает опасностью и, превосходно зная ослиные свойства московитов, подгоняет их ударами нести свое ярмо. Впрочем, довольно еще ловко скрывает бич по своему благоразумию, по которому едва сорока лет от роду станет выше многих стариков.
После него по справедливости следует в числе любимцев окольничий Богдан Матвеевич Хитрово, третий из царских уполномоченных для рассуждений с нами. Множеством оказанных ему милостей Алексей заявляет свое уважение к его военной и гражданской известности.
Нельзя также пропустить и князя Юрия Ивановича Ромодановского, царского спальника, который приходится царю в 3-й степени родства по бабке с матерней стороны. С этим князем, отличающимся более силою легкого остроумия, нежели суждения, да и чуть не

154
сверстником царя, Алексей часто беседует по-приятельски, сложив с себя суровую важность величества. Этот до сих пор благоразумный любимец не распускает большого паруса по ветру царского расположения к себе, а скромно принимает его малым, чтобы этот ветер не умчал его в открытое море зависти и не столкнул с влиянием беспокойного Ильи; впрочем, не всегда же придерживается и низких песков прибрежья. Но, по своей бедности, он жадно падок на подарки.
Было время, когда патриарх Никон, которого царь любил больше всех их, казался у него всемогущим, но, свергнутый силою постигшей его судьбы придворных, уже шесть лет скрывается в построенном им монастыре, бросив всякую надежду на свое возвращение при Дворе, но возвышаясь благородством духа. Этот монастырь называется (Новым) Иерусалимом и находится в 40 верстах от Москвы и только в 300 шагах от прежней обители. О падении Никона разные лица говорят различно. Вернее, приписывают его тому, что Никон очень уж много давал воли своему жадному до новизны уму, почему и впутал своим опрометчивым советом в шведскую войну Московию, уже замешанную, по его же настоянию, в польскую. Притом для разогнания москвитянского невежества открыл еще в Москве училища латинского и греческого языков, удалил из церквей висевшие на стене против алтаря святые образа, принадлежавшие частным лицам, чтобы не сказывалось неприличное пренебрежение алтарю, когда молельщики станут класть, по обыкновению, земные поклоны сим образам. Оба пола подняли также сильный шум на установление, в видах опрятности, весьма частых омовений, по турецкому обряду, чем Никон умножил довольно явные доказательства затеянного им новшества в религиозных догматах для подозрительных московских умов, державшихся упорно старинного обычая. За все это все возненавидели Никона и с общего желания требовали его ссылки. Он не нашел никакой защиты в расположении к себе Алексея, сердце которого давно уже понемногу отдаляли от патриарха, заронив неприязнь в него, жена царя и тесть, ненавидевшие Никона по особенным причинам. Те придворные любимцы и прочие первые сановники так осетили со всех сторон доброго Алексея, что никому нельзя было добиться доступа к нему. А сами эти господа либо совсем скрывают от него вопли угнетенных, крайние нужды государства, несчастные случаи с войском, либо же представляют их ему в таком виде, какой выгоден для их намерений.
Величие пышно обставленного царского сана Алексей заявляет бесчисленным множеством придворных, в числе которых многие славятся своим знатным происхождением. Все бояре обязаны ежедневно до полудня посещать его дворец, для засвидетельствования ему

155
почтения. Как муравьи в свой муравейник, так и они туда собираются, и главный кравчий, заведывающий поставцом с напитками, и спальники, кравчие, стольники и прочее множество должностных дворян, каждый для исправления своей должности. Царь садится один за свой обеденный стол, уставленный великим числом кушаньев. Утоляет жажду квасом, как и многие. Для укрепления желудка выпивает, однако ж, полную чару испанского вина. Жена и сын, хотя уже десятилетний, никогда не обедают с ним, а тем менее сестры и дочери, и не показываются на глаза посторонних (для внушения к себе большего уважения). Между тысячью придворных служителей едва ли найдется один, который мог бы сказать, что он хоть однажды видел кого-нибудь из них. Раз, когда царица лежала больная в постели, она пожелала принять приглашенного врача в своей спальне, сумрачной по случаю завешенных окон, чтобы ему было не видать ее, и подала ему для исследования правую руку, покрыв сначала жилу у ней самою тонкою тканью, а то обнаженную он мог бы осквернить своим прикосновеньем. Когда она пожелает выехать пользоваться воздухом, ее везут в закрытой карете или санях, смотря по времени года. Если случится увидать запряженную многими белыми лошадьми карету царицы, подражающей Юпитеру или Солнцу, подумаешь, что видишь четверых Камиллов, справляющих свой триумф. А при выходах в церковь она ходит туда из дворца сенями, закрытыми со всех сторон, чтобы случайно не осквернил ее грубый взгляд прохожих; в торжественные дни или в обыкновенные праздники идущая позади у ней знатная девица держит над головой ее круглый зонт, привешенный на приделанной к нему длинной рукояти. В самые большие праздники, когда [царица] надевает венец, четыре таких же девицы носят над нею длинный зонт (балдахин), под которым между нею и идущими впереди ее царскими сестрами, мамки, обреченные монастырю в случае смерти их питомцев, несут детей ее обоего пола, пока они еще не подросли. Впереди ее всегда идут несколько благородных девиц, держащие восковые свечи в темную пору; если она намерена служить панихиду по душам усопших, вместе с девицами идет вдова из знатных, несущая в протянутой вперед руке небольшой серебряный сосуд с медом, пшеном, смоквами и сахаром — кутьею, чтобы поставить ее на гробнице. Всегда тоже ходит в числе провожатых царицы и вдова Анна, сестра царского дворецкого Федора Михайловича, исправляющая ту же должность при ней, под именем, однако ж, кравчей, приставленной при кушаньях, которые она разрезывает.
Кладовые царского дворца полнехоньки всем, что только Амальтея придумает излить из своего рога изобилия для роскоши смертных, а винные погреба не только уставлены множеством бочонков с критским, испанским, французским, рейнским и астраханским ви-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Давая ежегодно щедрое жалованье дьякам всех приказов алексей продолжение
Они прибыли с великокняжескою каретою
Царь сказал это было бы великое дело верстах прибыли
Деятельность императорских послов никак