<<<     ΛΛΛ     >>>   

399
Высшие правила медицинских дел были введены Петром Великим, который находясь в Голландии познакомился с шотландским джентльменом д-ром Эрскином. Петр любил этого медика и уговорил его отправиться в Россию; очень поддерживал его, объявив главным медиком императора и генеральным директором всех медиков, хирургов, аптекарей и их подчиненных в пределах своей обширной империи, а также начальником учреждения, именуемого Медицинской канцелярией, к которому отнесено все, связанное с этими делами, и все их отрасли. Кроме того, Петр, как мне достоверно сообщили, потребовал, чтобы доктор стал одним из его личных советников. Однако он так никогда и не принял этой чести, ссылаясь на то, что хотя императору не составляет труда сделать так, что шотландец будет в таком качестве признан всей империей, все же он уверен, что подобный шаг наверняка принесет ему или другому иностранцу много врагов. Но все были уверены, что несмотря на это, император очень часто советовался с доктором.
Именно доктор Эрскин основал Медицинскую канцелярию и разработал ее основные правила, действующие и поныне. Доктор был президентом этой канцелярии и назначил одного медика (двух секретарей, много писцов и т.д.) вице-президентом; его обязанностью является приходить в канцелярию раз или два в день и быть там не менее двух часов до полудня, а при необходимости столько же и после полудня. Он получает все доклады из всех провинций России, из армий и с флота. Он обязан каждое утро и каждый вечер сообщать президенту обо всех событиях, получать его указания и соответствующим образом исполнять приказы.
Одна канцелярия находится в С.-Петербурге и одна в Москве. Одна подчинена другой23, поскольку двор находится в одном из этих городов. Канцелярия в каком-либо чрезвычайном случае сразу собирает столько врачей и хирургов, сколько сочтет нужным президент, и ни один из них не может отсутствовать, разве только по болезни.
Главной канцелярии полностью подчинены все области медицинского дела. Никто в России не смеет практиковать, не пройдя с положительным результатом экзамена, проводимого канцелярией или назначенными ею людьми, и не получив письменного свидетельства о своей квалификации. Этому правилу должны подчиняться все врачи, оно действенно препятствует всякого рода знахарству. Правда, есть несколько знахарей, однако не на императорской службе. Но если в их практике встречаются какие-либо любопытные, необычные или примечательные случаи, они должны немедля известить об этом Медицинскую канцелярию.

400
Канцелярия закупает все лекарственные средства и следит за тем, чтобы каждое соответствовало своему назначению. Их поставляют главным аптекарям, которые отчитываются за каждую унцию. Есть, конечно, и частные аптекари, но они подчинены правилам канцелярии в равной степени с теми, кто состоит на государственной службе.
В каждой армии, насчитывающей 40 тысяч человек, есть два врача и генерал-хирург. Для каждого полка предусмотрены один хирург и его помощник, а в каждой роте есть два молодых человека, умеющие пустить кровь, намазать и приложить пластырь и владеющие многими другими несложными приемами. Полковые хирурги должны слушаться указаний врачей и своего генерал-хирурга — и вместе, и порознь. Аптекари должны незамедлительно приготовлять и отпускать лекарства, требуемые хирургами для полков, когда запрос удостоверен генерал-хирургом или кем-нибудь из врачей.
Врачи и генерал-хирург должны посещать главный армейский госпиталь не реже двух раз в неделю, а летом — как можно чаще каждый полковой госпиталь. Хирурги должны посещать всех своих больных дважды в день, а при каком-нибудь чрезвычайном случае — незамедлительно докладывать о нем генерал-хирургу. Каждый полковой хирург должен ежемесячно докладывать генерал-хирургу о состоянии полка за предшествующий месяц. Генерал-хирург составляет общий доклад о больных во всей армии и отправляет его за подписью одного из врачей и своей собственной в Медицинскую канцелярию, благодаря чему императрица или Кабинет каждый месяц могут знать состояние армии в отношении числа здоровых и больных.
За исключением случаев, когда явно совершено тягчайшее преступление, ни один полковник не смеет арестовать хирурга либо как-то иначе досадить своим хирургам, ибо за свои действия они отвечают только перед медицинским ведомством. Если же они пренебрегают своими обязанностями, их сурово наказывают.
В случае, если командир выдвигает против хирурга обвинение, составляется записка с изложением фактов, которую направляют генерал-хирургу. Он обязан немедленно назначить судебное рассмотрение преступления. Если оно таково, что, по мнению генерал-хирурга, этому хирургу более нельзя доверить больных, он назначает другого, а этого сажает под арест и докладывает в канцелярию. Канцелярия с согласия и одобрения Военной коллегии назначает военный совет из пяти офицеров и двух старых хирургов для допросов обвиняемого. Подписанный и опечатанный документ направляется в канцелярию, которая полномочна привести приговор в исполнение или (как часто бывает) смягчить его.

401

Глава VI. О госпиталях в С.-Петербурге

Петр Великий основал в С.-Петербурге два больших императорских госпиталя. Их описания будет достаточно, чтобы всякий человек понял суть службы в каждом российском госпитале, поскольку различий в правилах не существует.
Один госпиталь для армии, другой — для флота. Они соединены, образуя три стороны очень большого двора. В середине стороны, выходящей на реку Неву, стоит красивая церковь для обоих госпиталей.
Палаты устроены очень хорошо, здание двухэтажное, вокруг обоих госпиталей идут крытые галереи, так что можно удобно ходить при любой погоде. В каждом углу каждого госпиталя есть превосходная операционная и палата для анатомирования. Я видел в ней сразу девять свежих тел, относящихся к морскому госпиталю. Операционная просторна достаточно, чтобы вместить 200—300 зрителей. Здесь держат множество редкостей, сосуды с заспиртованными препаратами и сохраняемыми иначе. Для любознательных было бы хорошо иметь исторический каталог и описание этих редкостей; думаю, там достойны быть помещенными некоторые из моих препаратов.
Караульные расположены так, чтобы не позволить никому, помимо имеющих на то право, выйти из госпиталя или войти в него. К таковым относятся несколько врачей, главный хирург и пять ординарных хирургов, десять помощников хирургов, или фельдшеров, а также по двадцать студентов при каждом из них. Студентов обоих госпиталей обучает некий профессор ботаники24. В каждом госпитале есть профессор медицины и [профессор] хирургии, а также профессор анатомии и рисовальщик для обучения студентов рисованию каждой части человеческого тела. Профессора медицины, хирургии и анатомии обязаны преподавать и делать осмотр дважды в неделю — каждый в своем госпитале, но так, чтобы студенты обоих госпиталей имели возможность посещать каждого профессора.
Профессор ботаники преподает по всем установленным дням на протяжении всего лета. Когда предстоит какая-то сложная хирургическая операция, то ее проводит профессор анатомии, если он не поручает это тому, кому может доверить; однако и врачи, и хирурги должны при ней присутствовать.
Если проводится обсуждение какой-то болезни, от которой пациент скончался, его нельзя похоронить, покуда анатомическим исследованием не будет установлена причина смерти, и профессор имеет право до погребения отсечь любую часть тела. Ибо в эти госпитали отправля-

402
ются тела всех преступников, самоубийц и всех тех, кто умер в тюрьме до приведения приговора в исполнение.
Каждое утро в шесть часов звонок оповещает хирургов, что они должны быть готовы; звонок в семь означает, что им надлежит незамедлительно прийти в палату, где содержатся раненые, больные с язвами, с переломами или вывихами, либо же вызывать больных из других палат. Тут же все работники принимаются за дело и трудятся, пока не перевязаны все легкие пациенты.
Затем следуют консультации относительно пациентов, страдающих более сложными болезнями. Первыми обычно высказывают свое мнение молодые хирурги, и так дальше до самого старшего, за которым высказываются самые старшие из врачей и оператор25. Каждый имеет право высказать свое мнение; большинство и осуществляет свой план, если он поддержан врачом или хирургом, известным своим искусством. После операции всегда определяется причина болезни, если речь идет о каком-то органе. Если же наступает смерть, ее причину часто таким же образом обнаруживают, но никому не ставят в вину, хотя бы его мнение и оказалось ошибочным. Но все же большая честь тому, кто предсказывал случившееся.
Не могу удержаться от рассказа об одном случае, происшедшем, когда я пришел в этот госпиталь. При показе большого фейерверка по случаю взятия у турок Азова26 хвост ракеты упал на голову одного матроса, проломив череп. Матроса тут же доставили в госпиталь. Доктор Маунси27 и я пришли, но не умели разговаривать ни на языке этой страны, ни на верхненемецком и говорили лишь с немногими, понимавшими латынь. Оператор спросил наше мнение. Мы оба откровенно сказали ему: несмотря на то, что они, как ни старались, не могли найти трещины, и хотя на черепе была большая рана, в которой они не смогли найти трещину, мы оба все же придерживаемся мнения, что рядом с этим местом трещина есть, и полагаем, что следует не теряя времени делать трепанацию. Остальные нас не поддержали, но профессор сказал: он подозревает, что наверняка мы правы.
Через день или два (а никто из нас [двоих] не мог лечить матроса, поскольку наш совет был отклонен) д-р Маунси и я, оба тогда весьма молодые, заметили, что пациент словно бы в дурмане, и это его состояние с каждым днем усугублялось. [Мы заметили], что его глаза были очень воспалены и не видели; изо рта постоянно течет слюна и он кажется совершенно не чувствительным к боли.
Когда мы разговаривали о нем и казались улыбавшимися, нас увидел главный хирург28 — человек надменный и невеликих познаний. Он пожелал, чтобы г-н Ханхарт, профессор анатомии29, осведомился у

403
нас «о причине нашего веселья». Мы оказались достаточно большими простаками и сообщили ему [причину нашей веселости], что вызвало большую ревность с тех пор и навсегда, и у меня нет сомнений относительно того, почему нам так быстренько приказали отправиться на службу в военно-морской флот.
Спустя несколько дней доктор и я вернулись в госпиталь. Я по обыкновению пошел в анатомическую палату (будучи незадолго до этого назначен ассистировать профессору при подготовке лекций по анатомии). Дверь была закрыта на кусок бечевки с печатью, что в России почитается более неприкосновенным, чем даже замок. Я, однако, предполагая, что это сделали какие-нибудь юнцы, не придал этому значения (поскольку, согласно приказу Медицинской канцелярии, я имел бесспорное право [войти], и даже профессор не мог лишить кого-либо этого права без приказа канцелярии, отменяющего данный приказ). А следовательно, я легко открыл дверь своим ножом и увидел новое тело, зашитое в наматрасник и готовое к захоронению. Я тотчас разрезал шов на наматраснике, узнал лицо и обнаружил, что они, распилив череп, нашли не только большую трещину, но и много малых; а весь объем левой доли мозга был вместо него заполнен гниющим веществом, и т.д. Я незамедлительно известил [об этом] д-ра Маунси и оставил тело, не стараясь скрыть следов нашего пребывания там.
Когда мы беседовали об этом деле, один молодой человек, хорошо говоривший на латыни, подошел и спросил нас, не знаем ли мы, кто заходил в анатомическую комнату. Я рассказал ему про все нами сделанное — что я не знал, что дверь была закрыта по приказу и что печать на двери в комнату, в которую я, собственно, имею свободный доступ, могла помешать мне войти, если только не были отменены приказы канцелярии, о чем, полагаю, меня следовало бы известить заранее; наконец, что я должен относительно этого случая обратиться с заявлением в канцелярию.
Когда он доложил о сказанном [мною] первому хирургу, был созван совет, и впоследствии меня уверяли, что это дело немало их напугало. Чтобы я не привел свои угрозы в исполнение, профессор пригласил нас с д-ром Маунси на ужин и обязал держать [дело] в секрете. Он сказал нам, что не может поступить по своему усмотрению с первым хирургом, имеющим могущественных друзей при дворе и кроме того, ему покровительствует архиатр; что это покровительство — главная причина того, что он [первый хирург] почти всегда имеет большинство голосов против него [профессора].
И хотя это дело выглядит очень скверно, все же за время моего

404
пребывания в этом госпитале там было проведено много превосходных операций и многих людей замечательно вылечили.
Из этой палаты хирурги следуют с врачами по всем остальным палатам. Помощники хирургов заносят в дневник все, что врачи предписывают каждому человеку; в начале дневника проставлены имена больных и названия болезней. По завершении обхода всех пациентов помощники хирургов идут со своими студентами к аптекарю, где находятся, пока не будут приготовлены лекарства, несут их в соответствующие палаты и дают согласно распоряжениям. Ординарные хирурги каждый день по очереди дежурят в госпитале (это называется dejour). Тому, кто на дежурстве, нельзя выходить из госпиталя, не подменив себя другим хирургом, причем оба они должны пойти к главному хирургу и известить его о своей договоренности. Остальные хирурги могут идти к своим частным пациентам, но должны вернуться в семь часов вечера. Помощникам, если они не допущены к практике, а также студентам нельзя никуда уходить из госпиталя без дозволения главного хирурга.
Доклады о количестве поступивших, вылеченных, умерших и остающихся больных еженедельно регулярно посылаются в канцелярию с названиями болезней. Во всякого рода обслуживающем персонале недостатка нет. По приказам врачей больные получают в изобилии лучшую еду, а также всевозможные напитки и лечебные отвары. При необходимости не жалеют и самых дорогих вин. Если на врачей, хирургов или на их помощников поступает жалоба за непоявление в один день, их лишают месячного жалованья, а те, кто не облечен никаким званием, подвергаются телесному наказанию.
При каждом госпитале есть назначенный к нему офицер, обязанностью которого является обеспечивать [госпиталь] всевозможной провизией и вести ее точный учет. Помогать ему назначено несколько писцов. Он командует также охраняющими госпиталь солдатами, но без позволения главного хирурга не имеет права кого-либо наказывать.
Президенты Адмиралтейства и Военного ведомства приезжают сами или присылают своих заместителей посмотреть, все ли здесь в добром порядке, и главные командиры меньших госпиталей, расположенных дальше от двора и посещаемых фискалом, еженедельно проверяют, получают ли больные добрую и полезную провизию и хорошо ли их перевязывают в соответствии с приказами врачей. Хотя врачи, хирурги и т.д. обеспечивают должный уход, все же в случае какой-либо жалобы, что, как я знаю, бывает, проводится строгое расследование. Но если жалоба окажется необоснованной, то пациента, от которого

405
она исходит, заботливо вылечат, а когда он выпишется, его сурово высекут перед всем строем.
Если недоволен человек, потерявший рассудок, то его жалобы не принимают во внимание.
По всей России действуют правила, согласно которым каждый хирург, находится он на службе или нет, в сложных случаях обязан пригласить для совета кого-нибудь из профессиональных врачей или старших хирургов — независимо от того, является ли случай терапевтическим или чисто хирургическим. И ни один хирург не осмелится сделать кому бы то ни было операцию, предварительно не посоветовавшись и не согласовав свои действия с таким [коллегой], если это возможно. Если пациент умрет или имеет основание для жалобы, то слишком самонадеянный хирург не избегнет наказания. В сложном или в опасном случае даже врачи обязаны обратиться к другим за советом, если есть к кому. Но если врач этим пренебрег и наступила смерть, ему не миновать наказания. Я знавал двоих врачей, которые за такое упущение и преступную небрежность были тотчас изгнаны со службы.
Ни один аптекарь не осмелится выдать лекарства без приказа от врача или хирурга. При каждой большой аптеке есть добрый хирург на достаточном жалованье, ежедневно принимающий два часа до полудня и два после полудня и дающий советы беднякам. Если такие люди не в состоянии оплатить лекарства, аптекарь тем не менее их приготовляет и отпускает, учитывая эти лекарства как помощь императрицы. Если кто-либо, не имея лицензии от Медицинской канцелярии, возьмет на себя смелость выдавать пациентам лекарства, кара будет не меньшей, чем битье кнутом, длительная ссылка на галеры и конфискация всего, что он имеет, — одна половина отходит императрице, а другая доносчику. Если посетитель или слуга дает больному какое-то лекарство, еду или напиток, не разрешенные врачом, то при обнаружении такого случая давший это не избегнет суровой порки.

Глава VII. О военных уставах

Относительно военных дел, боюсь, я для удовлетворения принадлежащих к сей почетной профессии господ могу сказать лишь немногое. Однако ниже последует беспристрастное известие о военных уставах в Российской империи. Вообще, всякий хоть сколько-нибудь не простой человек имеет на императорской службе какой-то ранг. Так, например, кораблестроитель является полковником, и ему повсюду оказывают

406
почести, соответствующие этому чину. Генералиссимус — самый высший в армии офицер. Фельдмаршал, генерал, генерал-лейтенант, генерал-майор, бригадир и так далее составляют несколько ступеней, которые завершаются прапорщиком.
Младший по чину должен ежедневно докладывать своему начальнику относительно исполнения возложенных на него обязанностей, и эти доклады должны быть правдивыми, в противном случае военный суд может понизить офицера в звании. Каждый подчиненный должен без проволочки исполнять приказы, получаемые от своего начальника, с какой бы опасностью это ни было сопряжено; а если младшему по званию прикажут выполнить [задание], не предусмотренное его обязанностями, он не смеет ослушаться, но имеет право пожаловаться на командира. И коли определят, что командир действовал вопреки уставу, то, если подчиненный не простил его до завершения военного суда, для начальника весьма реальна угроза, что его отстранят — по крайней мере на время, и в продолжение этого срока он не будет иметь ни ранга, ни жалованья.
Если начальник побил подчиненного, что порой случается в пьяных ссорах, и поступила жалоба — предположим, от прапорщика, то старший офицер (какого бы чина он ни был) обязан предстать перед всеми, кем он командует, и на коленях просить прощения у [оскорбленного] господина, получить от профоса30 те же удары и уплатить трехлетнее жалованье тому, кому он нанес повреждения.
Если начальник оскорбил подчиненного, обозвав его или употребив выражения, недостойные быть произнесенными или услышанными господином, он обязан перед всем строем просить на коленях прощения, признать свою вину и выплатить трехлетнее жалованье подчиненному, которого оскорбил.

Глава VIII. Различия в чинах во флоте и армии

Самый высший офицер на флоте — великий адмирал31, за ним следуют адмирал, вице-адмирал, контр-адмирал, командор, капитан и так далее до корабельного гардемарина, который соответствует армейскому лейтенанту.
Высшие офицеры флота и армии равны и имеют старшинство друг перед другом только по дате присвоения чина. Командор соответствует бригадиру; капитан военно-морского флота — полковнику, лейтенант — премьер-майору, а уставы относительно командования почти такие же, как в армии.

407
Если старший по чину офицер, будь то флота, армии, артиллерии или инженер прибывает в какой-то город, гарнизоном которого командует офицер младше чином, то командир тотчас отправляется к приехавшему, докладывает о состоянии гарнизона, просит о письменных приказаниях, пароле и т.д., таким образом слагая с себя командование на время, пока офицер более высокого чина живет в этом городе. Когда же в укрепленный город вступает офицер в генеральском ранге, то выстреливает определенное число пушек, обозначая достоинство приехавшего, с тем чтобы всякий об этом узнал и оказал ему должное уважение.
Покойная императрица Елизавета, однако, велела офицерам, которым оказывалась такая почесть, тотчас оплачивать издержки на салют. Они невелики, поскольку в России имеются все материалы и делают столь же добрый порох, как европейский.

Глава IX. Разные степени почетности в армии

В армии есть разные степени положения. Самые почетные — гвардейцы, затем кирасиры, за ними следуют драгуны, и пехота — последняя в регулярной армии, но каждый полк требует того или иного почета соответственно времени создания. Легкая иррегулярная конница, называемая гусарами, занимает следующее место. Перед казацкими гренадерскими полками, которые являются последними, за исключением варварских калмык, идет казацкая конница. Над этими — артиллерия, самая славная часть войск. Все пушки и мортиры — бронзовые. Инженеры тоже пользуются почетом, ранги их офицеров равны флотским.
В С.-Петербурге есть большой дворец и много зданий, принадлежащих армии, а также большой красивый сад; они прежде принадлежали князю Меншикову. Сей муж, я думаю, оказался в опале в правление императрицы Анны, когда все его имущество было конфисковано в ее пользу32.
Этот большой дворец был отведен для обучения военному делу детей бедных господ и детей иноземцев, служивших империи, и назван Кадетским корпусом. В мое время, как говорили, там были хорошие помещения для полутора тысяч [кадет] с их офицерами. Теперь, как мне сообщили, их численность две тысячи33.
Руководит корпусом главный командир с хорошим жалованьем и жильем. Кадеты поделены на роты, в каждой есть капитан, лейтенант и прапорщик в рангах, равных гвардейским. Все они живут в этом

408
доме, и в него есть только один большой вход. Детей принимают, начиная с семилетнего возраста. Здесь их обучают всем европейским языкам, письму, арифметике, математике и каждой отрасли натуральной философии, рисованию, танцам и фехтованию. Сотня [кадет] ежедневно несет караульную службу и выполняет все другие обязанности, как простые солдаты. Те, кто не в карауле, учатся. Наставникам не дозволено их наказывать, но лишь отмечать провинности. Кадет не секут розгой и не применяют никакого иного обычного телесного наказания, поскольку они господа. Но есть кусок превосходной стали, сделанный в форме шпаги, — очень тонкий, длинный, но не острый. За легкие проступки кадет сажают в караульню, за более серьезные они должны проехаться верхом на деревянной кобыле. За тяжкие преступления их секут этой шпагой. За несоблюдение порядка кадет сурово секут розгами, отнимают кадетскую форму; они лишаются титула господ и в будущем станут служить в армии простыми солдатами.
Если кадет достиг определенного возраста, благоразумен и прилежен, его повышают сначала в капралы, потом в капитаны армии и наконец в сержанты их собственного корпуса. Прослужив честно до семнадцати- или восемнадцатилетнего возраста, он направляется в армию капитаном, лейтенантом или прапорщиком. Никто не смеет уклониться от этого без запрошенного и полученного разрешения.
Кадеты смертельно ненавидят гвардию, а гвардия их, и последствия этой ненависти часто весьма ужасны, с той и другой стороны [бывает] много убитых. Все гвардейцы имеют широкие шпаги, а кадеты маленькие мечи. Если гвардейский солдат бьет первым, кадету конец; но очень часто кадет отклоняет удар, и прежде чем гвардеец изготовится для другого, пронзает его. С целью насколько возможно предотвратить такие беспорядки, императрица Елизавета запретила кадетам переходить с их мечами на южный берег Невы, а гвардейцам — появляться вооруженными на берегу кадет. И этот запрет возымел, как мне говорили, очень хорошее действие.

Глава X. Постановления о вдовах и сиротах офицеров и солдат и о религии

Каждый ребенок мужского пола после смерти отца — русского офицера получает до достижения десятилетнего возраста четверть его годового жалованья. Девочки получают столько же до пятнадцати лет. Предполагалось, что с названного возраста мальчики могут содержаться в Кадетском корпусе, а девочки быть выданными замуж. Вдо-

409
вы, если они молоды, получают жалованье за один год, а старые — пожизненно четвертую часть жалованья,  которую им выплачивают ежегодно.
Солдатским сыновьям, как только они родились, полагается небольшая плата до пятилетнего возраста, когда они должны пойти в военную школу. Они также получают продовольствие на одного человека, но девочкам никакого пособия не предусматривается. В каждом гарнизонном городе есть военная школа. Все мальчики получают единую форму. Капитан обеспечивает порядок. Мальчики также охраняют школу, и их учат читать, писать и считать. Поощряют тех из них, кто пожелает бить в барабан или играть на каком-то военном музыкальном инструменте. Однако олухов, не выказывающих никаких способностей, обучают лишь ружейным приемам. Если в школу прибывает высокий офицер, весь караул вызывается для оказания почестей их деревянными ружьями, музыкальными инструментами и барабанами, смотря по рангу офицера.
В России дозволено отправление любой веры, благодаря чему иностранцы не доставляют хлопот государственной религии, которая является греческой. Когда Петр Великий допустил иноземцев на свою службу, случалось много раздоров и часто происходили убийства, вследствие чего сей мудрый государь под страхом суровейшего наказания повелел, чтобы люди разных вероисповеданий не спорили и не оскорбляли друг друга на этой почве. Приказ возымел полное действие, предотвращая беспорядки и содействуя управлению.
Не стоит ожидать, что я много скажу о религии русских, ибо это составляет лишь малую часть моих познаний. Русские молятся каждый день, и духовенство на вид праведно и набожно, но все это — фарс и притворство, ибо обычаи у них дурацкие, а мораль далеко не совершенна. Впрочем, это замечание, боюсь, более или менее применимо ко всем на свете проповедующим и исповедующим религию — в том смысле, что дела у них расходятся с поучениями.

Глава XI
О русской религии, церквах и т.д.

У исповедующих греческое вероучение много церковных праздников. Полагаю, у них есть по крайней мере по одному святому на каждый день в году. Но вместе с тем много очень строгих долгих постов, которые, если их сложить, составят почти половину года. Есть также исповеди на ухо священнику, молебны и молитвы к святым.
Все стены их церквей увешаны изображениями святых, и некото-

410
рые церкви чрезвычайно богаты. Русские используют окуривание и святую воду, [есть] соборование, паспорта для мертвых и заупокойные молитвы для вызволения мертвых из чистилища. Есть много других церемоний, которых я не помню, но погребение Иисуса Христа и освящение воды наиболее примечательны. Русские совершают обряд крещения тремя раздельными погружениями, творя знак креста.
Однажды я присутствовал на празднестве погребения распятого Христа и, если верно помню, оно совершалось в митрополичьей церкви в Астрахани следующим образом.
Из алтаря, который всегда находится в восточном конце [храма], у самого святая святых и куда нет доступа мирянину, был построен большой помост высотой два фута от пола, покрытый коврами. На западном конце этого помоста стояло повернутое к алтарю кресло, а перед ним стол, покрытый чистым льняным полотном. На столе — большой серебряный сосуд с водой и гребень. По каждую сторону помоста было поставлено по шесть кресел. После долгой службы архиепископ появился в обычной атласной мантии, провел какую-то часть службы в алтаре и троекратно благословил народ, всякий раз делая знак крестом двумя канделябрами, в одном из которых было три восковых свечи, а в другом две. Мне сказали, что три восковых свечи — символ Святой Троицы, но значение двух свечей я позабыл.
На этом торжественное действо завершилось, архиепископ удалился, пройдя в святая святых. Двенадцать епископов, то есть первых прелатов епархии, в богатом облачении степенно прошествовали от алтаря, шестеро по каждую сторону от него, и уселись в кресла: они представляли двенадцать апостолов. Когда они заняли свои места, вновь появился архиепископ, сопровождаемый двумя дьяконами и прочими церковнослужителями и певчими, которые пели в высшей степени прелестно. Архиепископ величественно торжественной поступью прошел и сел на западном конце помоста. Певчие умолкли, и дьякон с глубоким поклоном передал архиепископу гребень, которым тот расчесал волосы на голове и бороду, а затем умыл свое лицо и руки и опоясался льняной тканью. Дьякон нес за ним чашу с водой, которой архиепископ омыл одну стопу у каждого из двенадцати епископов.
Один из них, представлявший св.Петра, возразил против омывания своих стоп. Беседа между ними была тем, что произошло между Христом и Петром, когда Спаситель рода человеческого омывал стопы своего последователя.
Потом дьяконы облачили архиепископа в богатейшую рясу, какую я когда-либо видел, и надели на него золотой венец, густо усыпанный

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Я впервые видел императрицу