<<<     ΛΛΛ     >>>   

V. Верхняя ступенька иерархической лестницы капитализма          349

не застрахована от перебоев с наличностью: монетный «голод», как
тогда говорили, случался очень часто.

Причина столь парадоксальной ситуации - прежде всего в весе
спящего капитала. Буагильбер, более проницательный, чем меркан-
тилисты, сказал: «Тело Франции страдает, если деньги французов не
пребывают в постоянном движении» °". Кому нужна неподвижная
кровь! Но отсутствие движения определяется не только соотношением
денег живых и мертвых, неподвижных и движущихся. Оно определяется
также соотношением массы металлических денег и денег бумажных -
этой куда более проворной «псевдомонеты». Между тем из всех европей-
ских стран Франция отдала предпочтение бумажным деньгам перед
металлическими самой последней. До 1750 года 93 процента расчетов во
Франции велись в монете, и лишь 7 процентов - в банковских биле-
тах °". К 1856 году доля билетов чудесным образом возросла до 20
процентов. Но в Англии в то же самое время она составляла 65
процентов "^ Таким образом, история накопления капитала в нашей
стране - это прежде всего история наших металлических денег.

Металлические деньги: запасы и обращение. Экономисты начала XIX
века выбивались из сил, втолковывая своим читателям, что величина
так называемых капитальных богатств определяется отнюдь не только
деньгами, металлической монетой. Казалось бы, это очевидно! Тем не
менее Жан-Батист Сей (1767-1832), профессор в полном смысле слова,
автор трудов, которые станут Библией для историков последующих
поколений, считает необходимым в 1828 году пространно предостеречь
своих читателей: «Хотя капиталы принимают самые разнообразные
формы, откуда-то идет давняя привычка считать капиталом исключи-
тельно суммы в экю, а капиталами страны - лишь общее число экю,
находящихся здесь в обращении» °'\ «Капиталы Франции,- продол-
жает он чуть ниже,- состоят отнюдь не только из ее наличности» ^.
Невозможно, повторим еще раз, с этим не согласиться. Но следует ли по
этой причине «принижать» роль наличных денег? Наличность - самое
удобное, самое скорое, самое эффективное капитальное богатство, ис-
тинный Протей, - без сомнения, играет одну из главных, если не самую
главную роль. Вдобавок разве наличность - не идеальное вложение
капитала? Для негоцианта или торговца схема Маркса совершенно
верна: начать с денег, перейти к товару и снова возвратиться к деньгам.

Но, быть может, ничто так не искажает наши представления, как
банальность повседневности: видя нечто каждый день, мы в конце

350                      Глава четвертая. Суперструктуры

концов перестаем его замечать. Во Франции времен Жана Батиста Сея
монетаризация, хотя еще и не проникла повсюду, уже успела стать
процессом привычным, нормальным. Поэтому вполне естественно, что
наблюдатели более ранних эпох более склонны удивляться оригиналь-
ности роли, какую играют металлические деньги, и их могуществу. Зон,
пишущий свое сочинение о торговле в 1647 году, восторгается: «А теперь
вообразите, прошу вас, что сталось бы со всеми нами, выпусти власть
декрет, коим всем нам воспрещалось бы в каждодневных наших надоб-
ностях употреблять монеты, так что пришлось бы нам вести с собою
к торговцу тканями корову или быка в уплату за товар, нам потребный.
А сколь достойна сожаления была бы наша судьба, коли пришлось бы
нам странствовать по родному краю либо отправляться в дальнюю
дорогу, за двести или триста верст, не имея в кармане ни денье ни
полденье» ^. Прекрасный текст, не правда ли? а вся его суть вот в чем:
монета дает возможность избежать меновой торговли.

Даже Тюрго столетие спустя, около 1770 года, говорит не на том
языке, на каком будет говорить Жан Батист Сей. Он различает капита-
лы природные (дома, товары) или ценные (в виде «кучи денег»). Но он
подчеркивает, что под деньгами (читай: монетой) «понимает всякую
накопленную ценность или капитал [курсив мой.- Ф. Б.] и что об-
ращение денег [...] полезное и плодоносное [...] оживотворяет все труды
общества» '". Тюрго скорее, чем Жан Батист Сей, придется по вкусу
историку, который, подобно Пьеру Шоню, считает, что в начале своего
существования монеты «превосходно ускоряли коммуникации» "",-
я бы скорее сказал, ускоряли обращение, или, еще лучше, умножали
формы экономической деятельности. Вдобавок металлические деньги
являются ударной силой современного государства в борьбе против
других государств, больше того, они - «необходимое основание» ^ этой
борьбы. Наконец, они помогают определить, что такое стоимость -
расплывчатый термин, вносящий смуту во всякую экономическую тео-
рию. «Все стоимости,- пишет в 1779 году голландец Ван дер Мелен,-
и даже иные дела, прямо связаны со всеобщей мерой, иначе говоря,
с монетами, а не с бумагами или кредитом, каковые монету лишь
обесценивают» ^".

Конечно, полновесная, звонкая монета, подчас ведущая себя в ис-
тории нашей страны чересчур шумно, не составляла всю полноту
экономической жизни. Но, участвуя в экономической жизни, создавая ее
и в то же самое время будучи в определенной мере ее созданием, монета
накладывала на эту жизнь определенные ограничения и, с другой
стороны, открывала ей возможности маневра, на которые мне хотелось

V. Верхняя ступенька иерархической лестницы капитализма          351

бы обратить внимание читателя. Не подлежит сомнению, что активный
капитализм умело использует монету и даже стремится отождествлять
себя с этим незаменимым инструментом. Отсюда вытекает ряд его
особенностей; не случайно Ж.-Ф. Суле говорит даже, применительно
к эпохе Тюрго, о капитализме «истинном и монетарном» "'.

Не забудем, что денежная масса, о которой идет речь, уже с XVI
века была довольно велика.

В 1500 году во Франции находилось в обращении около 30 милли-
онов турских ливров; в 1600 году число это, возможно, возросло до 80
миллионов ^". Во времена Кольбера, между 1661 и 1683 годом, запасы
монеты достигли, вероятно, 200 миллионов. Донесение, составленное,
по-видимому, в 1706 году ^"-^*, оценивает этот запас в 250 миллионов
ливров «наличными», к чему следует прибавить 50 миллионов в «монет-
ных билетах», из которых 12 миллионов правительство намеревалось
возвратить в монетах, итого 300 миллионов наличными. Но и эти 300
миллионов скорее всего составляют лишь часть общей денежной мас-
сы- ту, которая реально находилась в обращении. Позволительно
думать, что «мертвых денег» в стране имелось примерно столько же,
сколько находилось в обращении,- во всяком случае, если верить
Жану Батисту Сею, писавшему, что Франция делит свою наличность на
две равные части: половина находится в обращении, а половина остает-
ся неподвижной, или Франсуа Молльену (1758-1850), министру финан-
сов Наполеона, который в 1810 году утверждал, что в «активном
пользовании» пребывают самое большее две трети от общего количест-
ва. Следует ли в таком случае полагать, что когда Потье де ла Этруа
в своем критическом разборе «Десятины» Вобана утверждает, что в 1704
году в обращении во Франции находилось 460 миллионов ливров (не
считая того, «что частные лица удержали у себя, не отдав в перечекан-
ку» ^), цифра эта, почти вдвое превышающая ту, что приведена в до-
несении 1706 года, на сей раз покрывает весь запас денег- и подвиж-
ных, и неподвижных?

Много позже, в 1786 году, Неккер оценивает сумму денег, находя-
щихся в обращении во Франции, в 2 миллиарда 200 миллионов турских
ливров "*. Арну примерно в то же время называет цифру в 1 миллиард
900 миллионов. Итого в среднем 2 миллиарда. В 1809 году общеевропей-
ский запас оценивается примерно в 9 миллиардов "\ между тем во
Франции в это время находятся в обращении около 4-5 миллиардов,
иначе говоря, добрая половина всех металлических денег Европы... Как
бы там ни было, прогресс налицо. Меркантилисты XVIII века, узнай
они об этом, были бы на седьмом небе от счастья. Разве не утверждал

352                      Глава четвертая. Суперструктуры

один из последних поборников этой теории, Гудар, в 1756 году: «Я
убежден, что [...] чем больше в государстве наличности, тем государство
это богаче и изобильнее» "*. Меж тем хотя изобилие наличности налицо,
богатства оно не приносит. То и дело, как мы видели, обнаруживается
нехватка наличности, ее дефицит. В феврале 1691 года монеты нового
декана еще не дошли до Орлеана, их невозможно достать, и это тотчас
«делает всей торговле остановку» "". В ноябре 1693 года та же беда
обрушивается на Тур: «Деньги в сей провинции сделались такой редкос-
тью^...^ что вчера не нашлось наличности для уплаты рабочим, почти
никто не ходит к менялам, и все сие, как говорят, потому, что королев-
ские откупщики отвозят все собранное в Париж и ничего не тра-
тят...» "°. Но и в Париже дела обстоят не самым лучшим образом. 13
мая 1715 года генеральный контролер Демаре получает тревожное
письмо: «Доводим до сведения Вашей Светлости,- пишут ему,- что
в Париже большое беспокойство производит недостаток наличных де-
нег, по вине коего большинство негоциантов не могут с честью выпла-
тить долги, хотя бы и была на то у них добрая воля и множество
векселей...» Каждый год по воле конъюнктуры в одном месте наличные
деньги обнаруживаются в избытке, зато в другом ощущается острый их
недостаток. Еще в 1838 году Отен, город зажиточных землевладельцев,
не могущий, однако, похвастать большим числом крупных торговцев,
изобилует наличностью, меж тем как расположенный практически ря-
дом Дижон ощущает в них острый недостаток "'. Поскольку подобные
диспропорции зависят и от расстояний и от транспортных расходов, во
Франции вплоть до 1848 года существовал своего рода внутренний
денежный курс: ливр или франк стоил в Париже не столько, сколько
в Лионе или каком-нибудь другом городе "^

Многое определяет и сам металл. Ибо если Франция, где металличес-
ких денег было больше, чем в любой другой европейской стране,
все-таки испытывает в них недостаток, дело тут не только в «порочном»
обыкновении серебра или золота превращается в украшения или посуду
(обыкновении, которое в 1756 году обличает Анж Гудар), но и, в первую
очередь, в том, что монеты тяжелы и переправлять их из города в город
нелегко. Двести тысяч экю весят тонну; перевозка их в экипаже из
Лиона в Париж занимает десять дней "'. В конце концов, как ни велико
значение денежной массы, роль, которую она играет, ограничена. Раз-
меры королевства - 400 000 квадратных километров - сами по себе,

В итоге монетаризация во Франции остается чудовищно неполной:
немного сгустив краски, можно сказать, что она едва затрагивает выс-

V. Верхняя ступенька иерархической лестницы капитализма          353

ший уровень экономики. В начале XVIII века в Пикардии и Артуа -
провинциях далеко не нищих, «крестьяне еще очень редко платят оброк
наличными [...] монеты не хватает, расчеты в ней ведутся редко, и люди
легко обходятся без нее, предпочитая прямой обмен. Следовательно,
сами обстоятельства принуждают выплачивать оброк натурой [...] Еще
в 1720 году в суассонском фискальном округе сбыт зерен идет так
тяжело, что земли облагаются налогом в форме зерна - ибо получить
плату монетой практически невозможно» ^.

Конечно, в XVIII веке положение дел меняется, монетаризация
делает успехи, но победу ее отнюдь нельзя назвать повсеместной. Даже
много позже 1789 года во Франции остаются районы, где монета прак-
тически неизвестна. Самый вопиющий пример - Корсика, где подобная
ситуация продлилась до 1914 года "\

Наибольшие выгоды монетаризация приносит торговцам и государ-
ству. Государство предписало уплату налогов в денежной форме. Нало-
гоплательщики часто приносят в уплату медную монету, которую требо-
валось обменивать на монеты серебряные или золотые. Монеты же эти
поступали с таможен, где взимали пошлины с товаров, ввозимых из-за
границы. Во времена Кольбера эти отчисления в пользу государства
при общей сумме денежного обращения в 200 миллионов ливров рав-
нялись примерно 80 миллионам - гигантская сумма, которую государ-
ство удерживает, а затем тратит и тем самым снова вводит в обращение,
чтобы затем снова изъять в качестве пошлины или налога; этот процесс
продолжается постоянно. Однако - и я еще буду говорить об этом
подробно в главе, посвященной государству *,- процесс этот не приво-
дит к равномерному распределению монеты по территории королевства.
Деньги короля тратятся почти исключительно на нужды двора и армии,
на ведение войн, а также на уплату государственного долга. В провин-
цию они не попадают, не инвестируются в местную экономику,

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Вследствие чего тамошним крестьянам приходилось самим заботиться об удовлетворении своих потребностей
Армия сделалась активнейшим орудием формирования унитарной франции
Торговля с антильскими островами приносит вполне ощутимый доход благодаря торговли
Долговечность же государственных границ очевидна всем границы сторону
При всей обширности этих торговых зон влияния ни одна