|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Жизнь современного животновода проходит под знаком неусыпных
забот. 100 молочных коров в хлеву, 1000 свиней в свинарнике, 10 000
кур-несушек на своего рода фабрике - сегодня говорят «цех», а где цех,
там строгий контроль. Какой скотовод оставит без присмотра выгон, где
летом пасется его скот? Так и в современном хлеву, оборудованном по
последнему слову науки, с автоматизированной подачей корма, в со-
временной овчарне или в новейшем свинарнике - постройках, зачастую
отстоящих очень далеко от жилья, всегда дежурит кто-то из работников:
надо соблюдать режим, принимать профилактические меры, вовремя
делать прививки, следить за механической подачей корма. Надо трудить-
ся не покладая рук, чтобы добиться наилучших результатов, если не
качественных, то хотя бы количественных.
Раньше, наоборот, крупный скот: быки, коровы, лошади - как
правило, большую часть времени были «предоставлены внешним
случайностям» '", находились без присмотра, часто в почти диком
состоянии.
Прежде всего потому, что скотоводство, как правило, было занятием
второстепенным, а основным считалось земледелие - пшеница, рожь,
III. Скот^ виноградники, зерно, лес 71
овес, ячмень... Злаки - тираны, и животных почти на всех фермах
держали прежде всего ради них: нужен был навоз, требовалась
тягловая сила: быков, коров, лошадей, мулов, ослов впрягали в телеги,
повозки и плуги.
С другой стороны, крестьянам не хватало времени. И они старались
разводить скот, затрачивая как можно меньше сил и средств.
Разведение свободного, предоставленного самому себе скота имеет то
преимущество, что такой скот не мешает крестьянину заниматься други-
ми делами, не покушается на его земли, ибо может вольготно пастись на
широких просторах ланд, на поросшей дроком, утесником и вереском
целине или в топкой болотистой местности. На эти нетронутые прос-
торы- включая леса и кручи,- где трудно что бы то ни было
выращивать, скотовод выпускает быков, коров, лошадей либо в начале
их жизни, либо в конце, либо в любую другую пору, смотря по
обстоятельствам.
Признаемся, сведения наши об этом диком скотоводстве чрезвы-
чайно скудны. В этом несомненно повинны историки, которых, если
не считать Жака Мюлье с его недавней книгой "°, больше занимали
зерновые, чем скот. Поэтому зачастую мы встречаем упоминания
о нем, так сказать, случайно, как охотник, который вдруг неожиданно
натыкается на дичь.
Вот, к примеру, сельскохозяйственный проект, представленный 10
января 1731 года на рассмотрение Бретонских штатов. Из него видно,
что быка принято было выгонять для откорма на пастбище площадью
пять или шесть арпанов (речь, конечно, идет об обширных бретонских
ландах) и оставлять там; животное в этом царстве свободно, но его
хозяин все же на всякий случай приносит ему «около пяти тысяч
фунтов """ сена, [от которых] оно съедает только половину, а другую
половину оставляет» "°. Право слово, странное понятие о кормовых
лугах! Впрочем, эти мясные быки все же находятся под присмотром,
ведь они получают добавку к корму и проводят на вольных пастбищах
лишь часть своей жизни: вероятно, прежде, чем их решили отправить на
бойню, они служили тягловой силой. Как объясняет словарь Савари
(1772 г.), бык «способен тащить» в возрасте 3 лет, а в 10 лет «с него надо
снять ярмо или упряжь и пустить на откорм» "'.
Не менее живые зарисовки мы находим в дневнике Губервиля. Он
переносит нас в XVI век, но территориально мы не слишком удалимся
от Бретани; теперь мы в Нормандии, на севере полуострова Котантен,
в усадьбе Мениль, расположенной в лесистой местности, в дне пути от
Шербура. Владелец усадьбы Губервиль очень умело управляет своим
72 Глава третья. Сельские инфраструктуры
хозяйством. Важное место в нем занимает скотоводство: в различных
постройках, стоящих отдельно друг от друга, помещик держит лошадей,
коров, баранов, свиней, коз... Однако большую часть крупного рогатого
скота составляют, как говорит сам Губервиль, «дикие животные, [кото-
рые] пасутся в лесу», иногда вместе с соседской скотиной, и плодятся на
свободе. Главная трудность - в том, чтобы их поймать, как для того,
чтобы запрячь их в работу, так и для того, чтобы продать на ярмарке.
Всякий раз приходится устраивать настоящую облаву, в которой прини-
мает участие человек двадцать - тридцать... Загонщики часто воз-
вращаются ни с чем: одних животных они не нашли, другим удалось
сбежать, иногда животные вырываются изо всех сил,- так, однажды
кобыла «повалила [одного из загонщиков] и чуть было его не растоп-
тала» "^
В дневнике Губервиля есть поразительные заметки. 24 июня
1562 года стадо бычков удалось собрать «почти» полностью; телятам,
«диким бычкам», в этот день, вероятно, выжгли клеймо: Губервиль
всегда клеймил свою скотину; часть из них оставили, чтобы «вы-
ложить», то есть выхолостить. В другой раз была устроена настоящая
охота, чтобы «убить дикого быка» в угоду покупателю. Губервиль
регулярно снаряжает маленький отряд, чтобы «prendre du haras» ^;
дела идут с переменным успехом: обычно речь идет о молодых
жеребцах, которых нужно либо спутать и объездить, либо заклеймить
и отпустить обратно в лес "'".
Эти заметки вызывают в памяти не столько французскую деревню,
сколько Far West *; они показывают нам стороны жизни, которыми мы,
историки, интересовались еще меньше, чем ручной обработкой земли, -
то есть не интересовались вовсе. Тем больше у нас оснований продол-
жать исследование и попытаться истолковать не всегда ясные тексты,
дабы воссоздать картину, которая не совпадает с обычными представле-
ниями историков.
Так, в XVIII веке «кормильцы» Перигора покупали в Верхнем
Лимузене годовалых и полуторагодовалых быков, затем отпускали их
пастись на «не очень хорошие луга» до 4 или 5 лет, потом, «разбив их на
упряжки и надев на них ярмо», одних оставляли для работы, а других
продавали ""''. Я думаю, что хотя в конце концов этих животных
укрощали, поначалу они были такими же дикими, как лошади и быки
Губервиля.
* далекий Запад (англ.).
III. Скот, виноградники, зерно, лес
Пример Нижнего Эльзаса, на котором я хотел бы остановиться
подробнее, гораздо более показателен. Местный климат и пастбища
позволяют отпускать скот на волю на девять-десять месяцев в году.
Такая свобода может показаться странной, но животные с легкостью
находят себе пищу в лесу, в зарослях кустарников и на болотах,
где они полновластные хозяева. Эти открытые для всех пастбища
нередко являются частью существовавшей веками общинной собствен-
ности (Allmend). Еще в 1805 году мэр Селеста жаловался на урон,
который лошади и коровы нанесли лесам, растущим вдоль берегов
Илла, самой большой реки Эльзаса, текущей параллельно Рейну:
«Своими копытами и зубами они уничтожают все,- пишет он,-
известно, что одна лошадь приносит лесосеке больше вреда, чем
топоры пятнадцати дровосеков» "'.
Однако скотоводство в Эльзасе к этому времени уже сильно измени-
лось. Пастбищ, когда-то обширных, уже с XII-XIII веков стало не
хватать из-за распашки нови и, вероятно, из-за увеличения поголовья
скота. Поэтому в Эльзасе, как и во всей северо-восточной Франции ^",
происходит регламентация, разделение собственности, власти устанав-
ливают маршруты, по которым могут передвигаться животные, и в кон-
це концов появляются общинные пастухи '"'. Благодаря этому сразу
воцаряется порядок. Обстояло ли дело таким же образом и в других
местах? А именно, всякий ли раз, углубляясь в далекое прошлое, мы
встречаем там скотоводство, развивающееся само собой, или, во всяком
случае, при минимальном участии человека? В Бурбоннэ в эпоху
Столетней войны скотоводство было именно таким - крестьянские
стада разоряли и вытаптывали обширные местные леса, и сеньоры
ничего не могли с ними поделать "".
Любопытная деталь- лошади кое-где жили по-старому аж до XIX
века, как недавно установил Жак Мюлье в своей прекрасной книге,
Заслуга ли то животных или плод беспечности людей?
<<< ΛΛΛ >>>
Его население выра стет гораздо сильнее
Виноградник обеспечивает путь в общес тво
чувствую себя уютнее в единой франции франции пространство
Тем самым завершая транспортную систему ронской низменности
Как до них народы гальштатской культуры территории варваров
|
|
