<<<     ΛΛΛ     >>>   

Дело Фуке - последний из трагических эпизодов такого рода. Но
что сталось бы с Джоном Лоу после катастрофы его «системы», не
помоги ему Регент бежать в Венецию? Разве и он, подобно Фуке, не знал
слишком много? Возможно также, что и Неккеру после его отставки II
июля 1789 года грозил судебный процесс по всем правилам, который
непременно состоялся бы, если бы не пала сама королевская власть.

Вернувшись к разграничению банков и финансистов, заметим, что
Фуке, в отличие от Жака Кера и Санблансе, принадлежал к числу
чистых финансистов. Впрочем, это, пожалуй, было в духе его времени.

Мне кажется неоспоримым, что царствование финансистов - как их
тогда называли, «откупщиков» (traitants), «дольщиков» (partisans) -
началось во второй половине XVI века, когда во Франции произошел
большой перелом. Именно к этому времени восходит устранение -
происходившее очень медленно, но все-таки происходившее - банки-
ров-иностранцев. С той поры король стал, как правило, обращаться за
помощью лишь к своим подданным, «туземцам». Но денежные авансы,
займы требовались ему постоянно. С другой стороны, французская
монархия показала себя неспособной самостоятельно взимать прямые
и косвенные налоги. Ей не хватало людей. Говоря современным языком,
она ощущала недостаток в чиновниках. Это привело к образованию
совершенно особенной системы, которая делала из сборщика налогов
человека, финансирующего государство.

Применительно к косвенным налогам французы избрали тот же
вариант, какой некогда был принят в Венецианской республике, где
право собирать налоги продавалось с торгов. Эти покупатели, бравшие

V. Верхняя ступенька иерархической лестницы капитализма          391

на откуп налоги, были обычно людьми не знатными, но за ними всегда
стояли дворяне, которые выступали их гарантами, то есть втайне
участвовали в деле, ссужали откупщиков деньгами и получали свою
долю прибыли. Точно то же самое (хотя о прямом подражании Венеции
говорить здесь не приходится) проделывали для короля откупщики,
пользовавшиеся столь дурной славой. Славой, которая была во многом
плодом злословия, поскольку откупщики эти не были ни ничтожества-
ми, ни отъявленными плутами. Возможность ссужать короля огром-
ными суммами они имели, среди прочего, потому, что, как и в Венеции,
пользовались поддержкой множества заимодавцев, которые доверяли им
свои капиталы в надежде извлечь прибыль. В первую очередь откуп-
щики были посредниками. Эта система просуществовала с переменным
успехом до Революции, причем наивысшего расцвета она достигла после
основания в 1669 году, во времена Кольбера, Королевских откупов.

Что же касается прямых налогов, их сбор находился в ведении
чиновников финансового ведомства: генеральных сборщиков, сборщи-
ков и проч., которые купили свои должности и взамен получили право
производить операции с деньгами. Эти псевдофинансисты также посто-
янно предоставляли средства государству.

Не раз говорилось, что таким образом монархия торговала своей
властью. Но могла ли она поступать иначе? Да, разумеется, если бы
последовала примеру англичан, которые, по своему обыкновению опере-
див континент, начиная с 1688 года ввели у себя современную систему
взимания налогов. Но этого, как мы уже сказали, не произошло. Итак,
Франции пришлось удовлетвориться описанной выше системой - без
сомнения, весьма архаичной. Тем не менее авторы двух недавно выше-
дших книг, Франсуаза Байяр и Даниэль Дессер, сходятся на том, что
в конечном счете именно «замечательная жизнеспособность этой сис-
темы», ее гибкость,- «чрезвычайная», по мнению первого автора,
«исключительная», по мнению второго, позволили французской полити-
ке преодолеть, «несмотря на тревоги и банкротства», все испытания
царствования Людовика XIV "'*. Короля обирают, немалая часть нало-
гов, взымаемых его подданными, до него не доходит, но, судя по всему,
и он не остается в накладе. Дело в том, что деньги государству представ-
ляют не столько финансисты, сколько люди, которые скрываются за их
спиной,- зачастую куда более богатые, чем финансисты, и принад-
лежащие (как в социальном, так и в экономическом смысле) к высшим
сословиям, к «аристократии шпаги, мантии или Церкви» "*\ включая
вельмож и министров. Операция приносит значительные доходы
и в принципе не связана ни с каким риском, поскольку обеспечена

392                      Глава четвертая. Суперструктуры

доходами короля; имена заимодавцев хранятся в строго соблюдаемой
тайне '"* (поскольку финансисты имеют сомнительную репутацию, бога-
чи не хотят выставлять свою связь с ними напоказ); итак, финансисты
почти без труда могут удовлетворять потребности власти. К их услугам
огромные капиталы, владельцы которых сами предоставляют их с тем,
чтобы поделить барыши. Короче говоря, система эта имеет, по всей
видимости, то преимущество, что позволяет извлечь из сундуков спящие
капиталы.

Что, впрочем, не мешает расти ни королевским долгам, ни общей
сумме налогов, взимаемых с несчастных подданных. Оба процитирован-
ных автора вполне обоснованно заключают, что если Франция снесла
это тяжкое бремя, значит, она была гораздо богаче, чем принято счи-
тать, и торговый баланс ее был также гораздо более положительным,
чем обычно утверждают, ибо огромные суммы, собираемые стараниями
финансистов, были всегда суммами наличными, в звонкой монете.

Эти спокойные выводы открывают возможности для реабилитации
старых королевских финансов. Пора отложить в сторону книгу Фелик-
са Гэффа «Изнанка Великого века», наделавшую в недавнем прошлом
слишком много шума. Не стоит также принимать всерьез карикатурные
обвинения драматургов, которые не щадили финансистов, изображая их
выходцами из низших сословий, что неточно, транжирами и плутами,
что вполне возможно, и, наконец, находящимися под каблуком у аристо-
краток, которых они же и содержат. Между тем, не в обиду будет
сказано Лесажу, автору «Тюркаре», откупщик - вовсе не мелкий
ростовщик, который ссужает деньги под еженедельные проценты, «про-
дает серебро по цене золота» и ловит на удочку простофиль...

Как бы там ни было, описываемая нами система - не результат
свободного выбора. Разве не была она обусловлена обстоятельствами?
До конца понять ее можно, как мне кажется, только заглянув в историю
гораздо глубже XVII века, начав по крайней мере с царствования
Генриха II. Скучная эпоха, скучные люди- но это не мешает ни
развитию экономики, ни развязыванию войн. Война не утихает, и пра-
вительству постоянно требуются деньги. Поэтому оно берет их взаймы
на богатейшем лионском рынке, причем, против обыкновения, обраща-
ется не только к итальянским негоциантам и банкирам, уже давно
играющим главные роли в интернациональном банке. Уже в 1542-1543
годах (то есть еще при Франциске 1), кардинал де Турнон (1489-1562),
архиепископ Лионский, сумел осуществить весьма выгодное сближение
государственных финансов с частными капиталами французского рын-
ка. Ту же операцию, только в гораздо большем масштабе, он произвел

V. Верхняя ступенька иерархической лестницы капитализма          393

накануне заключительного эпизода Итальянских войн, в 1555 году.
Речь идет о так называемой «большой прибыли» (grand party): банкиры
предоставляли королю кредит в 2 600 000 экю, последовательно на 41
ярмарке, причем процентная ставка для каждой из ярмарок равнялась
4 процентам, плюс 1 процент за погашение долга. Поскольку ярмарки
устраивались четыре раза в год, заем приносил в год 20 процентов,
а брался сроком на десять лет. Лионский сборщик принимал деньги не
только от банкиров, ной-в этом заключалось новшество - от любого
частного лица, которому взамен выдавалось долговое обязательство.
Тотчас объявилась целая толпа микроподписчиков. «Каждый спешил
внести свои деньги [...] даже слуги расставались с накопленными сбере-
жениями. Женщины продавали драгоценности. Вдовы продавали свои
ренты...» Подписывались на заем также и иностранцы, «причем не
только жители Швейцарских кантонов или немецкие князья, но также
турецкие паши и купцы под именами их посредников» ^.

Мы видим, что заем этот, в котором участвовали как банкиры (по
обыкновению, вносившие деньги третьих лиц), так и публика, был
очень «современным»: совершенно таким же образом производились
голландские займы в XVII и XVIII веках ''°". Точно так же действовали
много лет спустя, в 1840-е годы и позже, Ротшильды, величайшие
мастера организации займов для французского правительства. Одним
словом, «большая прибыль» выбивается из рамок финансовой рутины.
Ажиотаж, сопутствовавший подписке на этот займ, не имел ничего
общего с той спокойной обстановкой, в которой еще во времена Фуке
выпускались ренты на Ратушу, процентная ставка которых была,
однако, сказочно велика.

Тут, однако, наступило 10 августа 1557 года, французы потерпели
сокрушительное поражение при Сен-Кантене, ставшее прелюдией к Ка-
то-Камбрезийскому мирному договору и внезапной, трагической смерти
Генриха II (10 июля 1559).

Оставленный королем долг был огромен. Акции «большой прибы-
ли» продавались за 80, 70, 50 и даже 40 процентов '"". Такой исход
затормозил развитие французских финансов, привел их в расстройство.
Они почти полностью утратили связи с деловыми людьми, с капитализ-
мом вполне современного типа. Долгое время я вслед за Френком
Спунером считал, что в ту пору центр тяжести в том, что касается
экономики, переместился из Лиона в Париж - сдвиг, который наш
американский коллега уподобляет смене Антверпена Амстердамом. Се-
годня я уже не верю в это перемещение; я убежден, что Париж сумел
отвоевать у Лиона первенство не раньше конца XVIII столетия. Однако

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Не будем слишком доверять прос той схеме двух зон сельской франции
Городской уклад жизни предшествовал взлету деревень
Жилось трудно особенно ткачам
Писал всяк заделывается торговцем
Для жителей провинций прави тельственные чиновники сознавали по крайней мере со времен коль бера