|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Особость провинций. На своеобразие городов накладывается ярко
выраженное своеобразие провинций. По ходу долгого построения едино-
го королевства - плода многочисленных завоеваний, браков, наследств
и тяжб - королевская власть, хотела она того или нет, заключала
с жителями новых территорий целый ряд сделок - «исторических
компромиссов», подчас официальных, а подчас и нет. Следственно,
присоединившиеся провинции жили вовсе не по тем законам, что про-
винции, входившие в состав Франции с более давних времен. Каждой
удалось добиться оставления за нею собственных привилегий, тради-
ций, «свобод» (иначе говоря, способов самозащиты), а также и собствен-
ного беспорядка - наследия ее прошлого.
Результат такого положения дел очевиден: монархия не сгладила
различий между провинциями, она лишь приспособилась к ним и поста-
ралась использовать их себе на благо при решении собственных задач,
в число которых входили охрана общественного порядка, отправление
правосудия, обеспечение поставок зерна, сбор податей, который произ-
водился повсюду, но повсюду же наталкивался на упорное сопротивле-
ние, и, наконец, нескончаемое учреждение -- и продажа - государст-
венных должностей. Монархия взяла себе за правило (и исключения это
правило лишь подтверждают) - уважать по мере сил исключительные
права, старинные привилегии, требования традиций и систем, вредонос-
ность которых для самой монархии и для жителей провинций прави-
тельственные чиновники сознавали по крайней мере со времен Коль-
бера, а может быть, и раньше. Однако бередить рану было рискованно
и отнюдь не всегда выгодно; гораздо легче оказывалось сохранять все
ветхие провинциальные установления в неприкосновенности и дожи-
даться, чтобы они умерли собственной смертью, как это случилось
60
с Нормандскими (1655) или Овернскими (1651) штатами. Вдобавок
в провинциях изобретались многочисленные и подчас весьма изощрен-
ные способы борьбы с центральной властью. Признаюсь, например, что
некоторые уловки дольской счетной палаты или безансонского пар-
ламента покорили меня своей юридической хитростью и ловкостью...
Итак, каждая провинция представляет собою клубок противоречий
между разными властями: некоторые сохраняют собственные штаты (в
которых представлены все три сословия), наделенные финансовыми
полномочиями и правом взимать и перераспределять налоги: это позво-
ляет им оказывать давление и на налогоплательщиков, и на короля,
дает возможность торговаться с той и с другой стороной. Парламенты,
куда более воинственные, неизменно встают на защиту провинций. Не
забудьте также о густой поросли древних установлений, полуотмерших,
но способных в любую минуту ожить и начать борьбу с себе подобными;
всякая провинция буквально кишит выборными сборщиками податей,
прево, бальи, сенешалями, членами президиального суда, не говоря уже
о множестве мелких чиновников. Королевская власть теряется среди
этих узких группок должностных лиц, которые от нее почти полностью
независимы, ибо купили свои должности, руководствуясь исключитель-
но собственным корыстолюбием и тщеславием.
В XVII столетии монархия отвечала на это направлением в непокор-
ные провинции интендантов, своих уполномоченных, которых наделяла
практически неограниченными правами; недаром ведь официально они
именовались «интендантами судейскими, полицейскими и финансовы-
ми»! Лоу утверждал даже, что в его время Францией управляли три-
дцать интендантов: «У вас нет ни парламента, ни штатов, ни намест-
ников, я бы даже сказал, что у вас нет ни короля, ни министров: счастье
или несчастье провинций, их благоденствие или нищета зависят от трех
десятков докладчиков, ведающих теми или иными провинциями» ^.
Впрочем, как правило, интенданты верно служили государству и прино-
сили куда больше пользы, чем иногда считается. Тем удивительнее, что
после 1750 года, в эпоху, когда экономическое процветание подвигает
всю Францию на широкую политическую модернизацию и многочислен-
ные социальные реформы, интенданты все больше и больше отождеств-
ляют себя с собственными провинциями и принимаются отстаивать их
права от диктата Версаля. Впрочем, могли ли они вести себя иначе? Еще
в 1703 году интендант Бретани Бешамей де Нуантель восклицал: уч-
тите, «в этой провинции людьми следует управлять не так, как в Дру-
гих» "^- и обвинял в близорукости маршала д'Эстре, который яростно
преследовал двух дворян - членов Бретонских штатов,- упорно от-
II. Попытка объяснить разнообразие 61
вергавших все требования правительства. Сходным образом интендант
Меца в 1708 году спешил объяснить королевским чиновникам, что
жители Меца «помнят о былой независимости, утраченной лишь после
мюнстерского мира» "^, иначе говоря, в 1648 году, хотя известно, что
Генрих II занял Мец еще в 1552 году.
С другой стороны, в XVIII веке, когда Франция переживала период
бурного развития, формальное уважение бесчисленных привилегий,
потерявших с течением времени всякий смысл, приводило к последстви-
ям совершенно абсурдным. Отменив все это административное многоцве-
тье, революционный централизм просто-напросто удовлетворил всеоб-
щую потребность, ставшую очевидной накануне Революции. Датиро-
ванная 1782 годом записка пространно и весьма любопытно разъясняет,
в чем состоят поразительные привилегии «Лионского вольного угол-
ка» - полоски земли, тянущейся вдоль Соны по обе стороны от городка
Треву, к северу от Лиона. Вот к каким выводам приходит анонимный
автор записки: «Поскольку всякая власть должна зиждиться на порядке
и единообразии, кои и являются основными принципами правления, то
из этого следует, что подданные одного государства обязаны повино-
ваться одним и тем же законам, пользоваться одними и теми же привиле-
гиями, исполнять одни и те же повинности, а потому странно помыс-
лить, будто полоска земли площадью не более двух с половиной
квадратных лье, расположенная, так сказать, в самом центре королевст-
ва, пользуется правами исключительными, не могущими не вызывать
зависть соседних приходов и... не возбуждать вражду, коя уже не
единожды приводила к столкновениям, требовавшим самого сурового
вмешательства властей» "^
Разумеется, помыслить такое странно. И возникает вопрос: отчего
же провинции так яростно противились тем нововведениям, которые,
как правило, представляли собою очевидный шаг вперед для всей
страны? Прежде всего следует учитывать своего рода местный наци-
онализм: французской «нации» в ту пору еще не существовало, и про-
винциальная родина заменяла ее, вселяя в душу человека те чувства,
которые мы сегодня назвали бы автономистскими. Удивительные эти
чувства были чрезвычайно сильны накануне Революции, которая не
замедлила положить им конец. Как, однако, точно определить характер
отношений между монархическим правительством и провинциями в по-
следние предреволюционные годы? Следует ли согласиться с Токвилем
и некоторыми весьма сведущими историками, полагающими, что цент-
рализм в ту пору одерживал победу за победой?
Разумеется, провинция уже давно перестала быть единицей
62 Глава первая. Имя Франции - разнообразие
административного деления и в качестве «политической реальности
уступила место генеральному округу (la generalite)» "". При этом новое
деление наложилось на старое - примерно так же, как на систему
генеральных округов наложилось впоследствии предписанное Учреди-
тельным собранием деление на департаменты, имевшее целью отмену
прежних порядков. Нет ли, однако, натяжки в сопоставлении двух
этих процессов? Не спорю, расцвет Франции после 1750 года привел
к укреплению королевской власти, но одновременно он же усилил
самобытность провинции. Ибо в столице каждой из них имелась своя
немногочисленная элита, сильная, властная, наделенная привилегиями
и отстаивающая эти привилегии под предлогом борьбы за интересы
всей провинции. Впрочем, разве это не всеобщее правило? Разве не
очевидно, что устроение пространства не может не сопровождаться
устроением общества, причем второе происходит одновременно с первым
и сообщает ему необходимую завершенность?
Возьмем хотя бы такой блестящий пример, как Бургундия. Возмож-
но ли было бы ее самобытное и обособленное существование, не управ-
ляй ею узкая каста - дижонский парламент и его окружение? Касте
этой так нетрудно удерживать свое главенство, что она лишь по тради-
ции ведет борьбу против счетной палаты и штатов, сохраняющихся
в провинции и подчас раздражающих парламент своими претензиями.
С другой стороны, парламентская элита куда лучше, чем обычно пола-
гают, ладит с губернатором, обязанности которого с 1754 по 1789 год
исполняет такой знаменитый человек, как принц де Конде. Без особого
труда она контролирует труды и дни коменданта, губернаторского
наместника. Ладит она и с интендантом, не доводя дело до серьезных,
неразрешимых конфликтов. Парламент полностью подчиняется этой
элите, ибо в ее активе - вес в обществе и богатство: земли, леса,
виноградники, особняки, кузницы и ренты, рассеянные по всей Бургун-
дии. Брачные и имущественные узы превращают бургундскую элиту
в замкнутый круг, всегда готовый дать отпор любым попыткам купцов
или разбогатевших буржуа проникнуть в желанную для них среду.
Некогда представители этой элиты и сами принадлежали к сословию
буржуа, но уже давно и без труда завоевали право быть причисленными
к так называемому дворянству мантии; более того, среди них встречают-
ся и отпрыски старинных дворянских родов - вспомним, например,
знаменитого президента де Бросса (1709-1777), потомка дворянина,
убитого при Форново (1495).
Итак, перед нами каста: «Члены парламента не просто передают
должности по наследству своим детям. Они радеют братьям, зятьям,
II. Попытка объяснить разнообразие 63
шуринам, племянникам...» Побеждают семейства наиболее разветвлен-
ные. Это эндогамное * общество долгие годы живет, отгородившись от
остального мира. Члены его умножают поводы для встреч, переписыва-
ются, охотно обмениваются впечатлениями; «балы, концерты, театраль-
ные представления, игры, празднества, призванные поразить гостей
роскошью, обеды на сто персон» - все это поводы увидеться, сговорить-
ся, поддержать друг друга. 30 марта колокола дижонского собора тор-
жественно возвещают рождение герцога Нормандского, будущего Людо-
вика XVII,- президент Жоли де Беви устраивает по этому случаю
ужин на сто десять персон, а перед его ярко освещенным особняком
«рекою льется вино для народа» "".
Чтобы понять, чем живут эти группы людей, стоящие во главе той
или иной провинции и обороняющие вместе с ее самостоятельностью
свои собственные привилегии, мы с тем же успехом могли бы избрать
для рассмотрения не Дижон, но Ренн, Тулузу, Гренобль, Бордо. Впро-
чем, о Гренобле стоит поговорить подробнее. Быть может, все дело
в том, что эта «провинция» с ее привилегиями и традициями рас-
положена у самой границы королевства? Каждый из членов гренобль-
ского парламента движим своим личным интересом, но у них есть
и общая корысть - надзор за гренобльской ратушей, за городскими
и сельскими коммунами. «Я всечасно помню,- пишет в 1679 году
интендант д'Эрбиньи,- о необходимости назначить [в Гренобль] миро-
вого судью и держать втайне от парламента все, что делается в ратуше.
Здешний парламент - самое сплоченное сообщество во всем королевст-
ве, прибравшее к рукам всю провинцию, и, если один из членов этого
сообщества принимает близко к сердцу какое-нибудь дело, можно пору-
читься, что тот, кому он покровительствует, ни в коем случае не
проиграет»"^. Если судить по злоключениям маршала де Тессе в 1707
году, во время войны за испанское наследство, интендант нисколько не
преувеличил самовластность гренобльского парламента. Французские
войска, потерпевшие поражение под Турином, с огромными трудностями
возвращаются во Францию; король назначает маршала де Тессе коман-
дующим Юго-Восточной армией и велит ему заверить грамоту, узакони-
вающую это назначение в гренобльском парламенте. Прибыв в Гре-
нобль прямо из Версаля, маршал, разумеется, держится без излишней
робости. И сразу наталкивается на придирки и неучтивость президента
де Грамона, обвиняющего приезжего в желании занять место, ему не
* Эндогамия - обычай заключения браков внутри определенной общественной груп-
пы, например, племени, касты. (Ред.)
64 Глава первая. Имя Франции - разнообразие
<<< ΛΛΛ >>>
Ибо векселя
В одном отношении мецские интенданты нс знали забот в их распоряжении было достаточно лошадей
Военно морская мощь франции страдала своего рода структурным недугом
Истории франции
ФранциЯ дитЯ географиикнига втораЯ
|
|
